пятница, 30 сентября 2011 г.

Лев Нетте: человек–эпоха

Татьяна БОРИСОВА
30.09.2011

Говорят, в России надо жить долго, чтобы узнать, чем закончится очередной крутой поворот ее истории. Однако быть участником событий, вовсе не способствующих долголетию, и остаться их свидетелем, удается немногим. Личная история 86–летнего москвича Льва Нетте вместила в себя столько событий и судьбоносных пересечений и встреч, что с лихвой хватило бы на несколько жизней. Он — человек–эпоха. И это не метафора. Но мой первый вопрос при встрече с Львом Нетте был все же литературный: «А кем вам приходится Теодор Нетте?»
Человек и пароход

— Семейными тайнами я начал интересоваться слишком поздно, — сожалеет об упущенных возможностях мой собеседник. — Вернулся из лагеря в тот год, когда умер отец. Его похоронили на Немецком кладбище. Мама со значением отмечала, что «а вот Теодор похоронен на Ваганьковском»...

Из семейных разговоров знаю, что именно Теодор и познакомил моих родителей. Мама в 1918 году вместе с ним работала в Наркомате иностранных дел у Чичерина. У отца и Теодора был не только общий круг друзей — латышские стрелки, — но и кровное, пусть и непрямое, родство. Мой отец — родом из Эстонии. Про Теодора известно мало, вроде корни фамилии из Швеции. И это неудивительно. У моего деда было семь братьев. И они, как только подрастали, уходили в море, так было тогда принято, — в Швецию, Финляндию, дальше. По семейным раскладам Теодор — двоюродный брат моего отца.

среда, 28 сентября 2011 г.

«Мою напарницу-заключенную часовой расстрелял, когда она вышла повесить выстиранную косынку»


Сергей КАРНАУХОВ,
«ФАКТЫ» (Львов)
27.09.2011


Ровно 55 лет назад началась массовая реабилитация политзаключенных сталинских лагерей

Узницы лагеря Кингир после реабилитации. (на фото 1956 года отмечена Ольга Годяк)
84-летней львовянке Ольге Михайловне Годяк довелось пройти через печально известные лагеря Красноярского края и Казахстана, она была свидетельницей беспрецедентного восстания политзаключенных лагеря Кингир (который упоминается у Солженицына в его книге «Архипелаг ГУЛАГ»). Сотрудники НКВД арестовали Ольгу Годяк, в то время 18-летнюю жительницу села Грушевичи Старосамборского района, 25 февраля 1945 года вместе с еще двумя десятками девушек из близлежащих сел. Обвинение было стандартным для тогдашних жителей Западной Украины — «связь с ОУН-УПА»…

«Ничего страшного, ты молодая. Поработаешь босиком на снегу»


 — За год до этого взяли двух моих старших братьев (учителя и агронома) и отца, потом очередь дошла до меня, — вспоминает Ольга Михайловна Годяк. — Я не была активной участницей Сопротивления. Обычный курьер — относила донесения по названным мне адресам. Накануне ареста принесла записку в одну хату. Только отдала, как начали ломиться сотрудники НКВД. В помещении, кроме хозяев, было пятеро незнакомых мне молодых парней. Я с двумя успела выскочить через задние двери и уйти оврагом, а трех хлопцев застрелили, когда они вылезали в окно. Позже узнала, что хозяина, его жену и двух маленьких детей энкаведисты сожгли заживо прямо в хате…
Ольгу выдал кто-то из «доброжелателей». Ее отвезли сначала в тюрьму при погранзаставе в соседнем селе, оттуда в Дрогобыч. Там и велось следствие.

вторник, 27 сентября 2011 г.

Один из братства просветителей

Михаил СЛАВИН
27 сентября 2011

Преступления против личности не имеют срока давности. Безнравственны споры о том, сколько миллионов наших соотечественников было расстреляно, погибло в лагерях и тюрьмах в годы Большого террора.
Дмитрий Иванович Шаховской

Кажется, нас уже трудно удивить какими-то новыми примерами геноцида против собственного народа. И все же расстрел в 1939 году 77-летнего философа Дмитрия Ивановича Шаховского, внука декабриста Федора Шаховского, ошеломляет. Чем был опасен больной старик новой власти, бодро строящей социализм? Наверное, просто самим фактом своего существования, принадлежностью к знатному дворянскому роду, восходящему к князю Рюрику.

понедельник, 26 сентября 2011 г.

Сергей Щеглов: Отсидел за Маркса


Елена Рачева
25.09.2011

Старая фотография. Семеро совсем молодых людей смотрят в объектив: гладко зачесанные волосы, строгие костюмы, распахнутые блузы. Девушка с тяжелыми косами. Другая, круглолицая, в темном платье. Парень с тонким профилем в белой рубашке…

Это 1940 год, Муром, школьный кружок. После уроков спорят о революции, издают рукописный альманах, как могут штудируют «Капитал».

На следующей фотографии — тот же парень в рубашке: профиль, фас, на груди — номер. НКВД, Лубянка, 1941 год.

Парня зовут Сергей Щеглов. За чтение Маркса он попадет в Норильлаг. Арестуют его 23 июня, на второй день войны.

Девушка с тяжелыми косами выкопает и сожжет его спрятанные в подполе опасные рукописи, но из лагеря его не дождется. А та, круглолицая, сдаст их всех НКВД.

Мы пришли к Сергею Львовичу Щеглову не как к бывшему заключенному — как к очевидцу. Одному из выживших, для кого сталинский террор — не страница учебника и не дискуссия в интернете. Мы записывали то, что Сергей Львович хотел рассказать сам. Детали рассказа — чекисты, своровавшие при обыске тома Пушкина; безрассудная честность на допросе у следователя, последняя миска винегрета в лубянской тюрьме — складываются не только в биографию, но и в портрет времени.

Эпохи, в которой никто не видел абсурда в том, чтобы назначить «фашистской террористической группой» школьный кружок или посадить молодую женщину за создание «троцкистского диверсионного фашистского подпольного монастыря» (!). В которой жили, ожидая ареста, но не делали ничего, чтобы его избежать. В которой не лгали на допросе, чтобы не обманывать советскую власть, и уже потом, в лагере, работали из последних сил, чтобы перевыполнить план: «ведь надо страну от Гитлера защищать».

Рассказ Сергея Львовича — про дух времени, о котором так любят судить, но уже не могут его представить. Поговорив с очевидцем, вряд ли станешь называть убийцу «эффективным менеджером», голосовать за коммунистов, произносить фразу: «Лес рубят — щепки летят», — или требовать сильной руки. Если знаешь, как выглядит эта «сильная рука» в реальности, любая идеология окажется бессильна.

Из нее делали Павлика Морозова


Никита Петров,
«Мемориал»
25.09.2011


О счастливом детстве при товарище Сталине

Падчерица и злая бездушная мачеха — сюжет хрестоматийный, обыгранный и избитый. Вспомните хотя бы «Морозко». Казалось бы, что тут нового скажешь? Тем не менее, если жить его героиням довелось в эпоху Большого террора, — глубина и драматизм ситуации возрастают стократно. И счастливой развязки, как в сказке, где Мороз пожалел девочку Настю, не будет!

Зло, исходившее от сталинского всесильного НКВД, с лихвой перекрывало и добрые устремления, и благородство отдельных смельчаков. Оно выступало союзником самых низменных проявлений человеческой природы, развивало и усиливало их.

Десятилетнюю Настю Дмитриеву мачеха выгнала из дома. Выгнала вскоре после ареста ее отца. Конечно, ведь принято же было, и власть это поощряла и культивировала, публично отрекаться от репрессированных близких. Тоже проявление рабской покорности. И, упаси Бог, протестовать! Страх перед НКВД пересиливал все. Да, собственно, и кто ей Настя — чужой ребенок.

И ребенка гнали отовсюду. Дочь «врага народа»! Ее избегали как чумную. Кто тот «добрый» человек, посоветовавший девочке искать защиту в НКВД? Представитель районной власти Тарусов — о чем он думал? В конце 1937-го — пик репрессий. Даже в отдаленном и относительно малолюдном Ульчском районе Нижнеамурской области активность райотдела НКВД усилилась многократно. И здесь выполняли разнарядки и «лимиты» по арестам. Не случайно любого заглянувшего «на огонек» в райотдел начальник встречал словом «вредитель». И не поймешь, шутит он или всерьез готов «лепить» статью.

О главном действующем лице этой истории — начальнике Ульчского райотдела НКВД — известно немного. Бабаков Иван Павлович служил в УНКВД по Дальневосточному краю, 27 июня 1936 г. ему было присвоено звание младшего лейтенанта госбезопасности. Увы, не удалось найти сведений о его дальнейшей карьере. Даже не ясно, был ли он репрессирован, а такое тоже не редкость в отношении излишне усердных. В общем, перед нами маленький генерал Большого террора, типичный представитель ежовского НКВД районного масштаба. Такие только и мечтали выдвинуться, выбраться с периферии, из отдаленного райцентра куда-нибудь поближе к Москве. И репрессии и допросы они вели истово. И не важно, какую чушь они порой писали в протоколах. Это могли быть и письма вражеского содержания на имя Тургенева, как в случае с Настей, и туннель от Бомбея до Лондона. Важно ведь не это. Ну кто будет вчитываться, проверять содержание протоколов? Важно любой ценой вырвать признание во «вражеской деятельности». Да, именно личное признание — «царица доказательств!», как это сформулировал прокурор Вышинский.

суббота, 17 сентября 2011 г.

История в лицах. И улицы мостил, и школы строил

Павел ПОПОВ,
кандидат исторических наук

17.09.2011

В эпоху капитализма результаты деятельности городского самоуправления Воронежа не удовлетворяли даже самих его участников - богатых купцов и дворян, недовольных жалкими ночлежными приютами или вдрызг разбитыми мостовыми. Из городских голов только С.Л.Кряжов отличился крупным даром к самоуправлению – устройством водопровода.

И.Г. Попойников.

На какие же традиции уповать; где, в каком времени далее искать положительных героев среди «отцов города»?

Как ни удивительно, такой герой, председатель горсовета Илья Григорьевич Попойников (1889-1942), отыскивается в сложную и неоднозначную эпоху – на исходе нэпа.

Своему родному Воронежу он был предан с детства, знал город досконально, до мельчайшего закоулка. Родился недалеко от Покровского девичьего монастыря, в подвале небольшого дома на улице Подьяченской (теперь ул.М.Горького). Его отцом был столяр, более 40 лет проработавший в железнодорожных мастерских (завод имени Ф.Э.Дзержинского).

В начале XX века Попойниковы переселились на берег реки, опять-таки в сырой и мрачный подвал, хотя помимо Ильи в семье росло еще пятеро детей.

пятница, 16 сентября 2011 г.

Мещанский суд Москвы — место расстрелов

Ян Рачинский,
«Мемориал»
15.09.2011

Суд расположен в здании, где убивали невиновных. Как там работается нынешним судьям?

Про места расстрелов в Москве известно очень мало, несмотря на огромное число казненных. Сведения про еще один «расстрельный» адрес обнаружились в переписке судебных и хозяйственных инстанций, и это большая историческая удача…

Советская власть не просто убивала — она убивала тайно. Она лгала, сообщая родственникам про «десять лет без права переписки»; она лгала уже после «разоблачения культа личности», указывая ложные даты и причины смерти. Всё, что было связано со смертными приговорами, окружала завеса секретности.

Только в конце 1980-х годов родственникам стали сообщать подлинные даты смерти жертв государственного террора.

В ряде регионов (далеко не во всех) стали известны и места захоронений расстрелянных, многие захоронения были уничтожены, на их месте построены заводы или жилые массивы, проложены дороги. Утверждают (возможно, справедливо), что в архивах спецслужб не сохранилось документов о местах захоронений, свидетелей же найти трудно: за давностью лет и (опять-таки) в связи с секретностью. Еще в 1922 году специальным распоряжением Верховного трибунала ВЦИК было предусмотрено, что «тело расстрелянного никому выдаче не подлежит, предается [земле] без всяких формальностей и ритуала, в полном одеянии, в коем был расстрелян, на месте приведения приговора или в каком-либо другом пустынном месте, и таким образом, чтобы не было следа могилы, или отправляется в погребальный морг».

Но самый сложный вопрос — места расстрелов, почти вся информация о них — случайная или косвенная. Лишь в нескольких регионах в качестве мест расстрелов были названы подвалы управлений НКВД или тюрем; но и в этих случаях документальные подтверждения, как правило, отсутствуют.

четверг, 15 сентября 2011 г.

Москва-Волга. Цена: 1,2 миллиона жизней


14.09.2011

Одним из самых чудовищных преступлений сталинского режима была созданная в 30-е годы прошлого века система концлагерей, где ежедневно умирали тысячи советских людей. Среди крупнейших в системе ГУЛАГа был расположенный в городе Дмитров «Дмитлаг», созданный приказом НКВД №889 от 14 сентября 1932 года.

Лагерь выполнял задачу использования труда заключенных на строительстве канала Москва – Волга и просуществовал до 1938 года. История его возникновения такова: 15 июня 1931 года Пленум ЦК ВКП(б) принял постановление о строительстве канала, который соединит две  реки Волгу и Москву. Первоначально возведение канала Москва-Волга поручили Наркомводу СССР, однако работы велись крайне медленно, и 1 июня 1932  года строительство гиганта второй пятилетки передали ОГПУ СССР.

Для «Дмитлага» были выбраны здания Борисоглебского мужского монастыря и прилегающего к нему бывшего духовного училища. В монастыре в то время находился музей Дмитровского края. Его сотрудники  отказывались выполнять предписание ОГПУ и покидать стены музея, за что их взяли под арест и работники культуры стали одними из первых узников лагеря.

Вскоре на строительство канала начали прибывать этапы заключенных из других лагерей.

В «Дмитлаге» был установлен 10-часовой рабочий день. Нормы выдачи хлебы были таковы: усиленная группа заключенных, при выполнении задания  на 79%, получала 600 г хлеба в день, основная -  400 г, штрафники – 300 г.

Очень быстро Дмитровский лагерь стал самым крупным в системе ГУЛАГа. Согласно переписи, проведенной 31 декабря 1932 года, число заключенных составляло 1 200 тысяч человек. Это в 5 раз больше, чем в гитлеровском Бухенвальде.

За время существования лагеря погибло от голода и болезней 25 тысяч человек, расстреляно только на Бутовском полигоне 8 тысяч человек. По масштабам уничтожения – больше, чем во время «марша смерти» в Заксенхаузе, когда фашистами было уничтожено 30 тыс. человек.

Заключенные, выполнявшие непосильную физическую работу, буквально падали замертво от голода. Несмотря на все запреты, они собирали на помойках отходы продуктов, ели ядовитые травы и ягоды, а потом умирали в страшных мучениях. Часто случались побеги. В специальном отделении «Дмитлага» была создана должность «уполномоченный по борьбе с побегами». Дезертиров ловили, давали новый срок, либо расстреливали.

Наибольшая смертность в концлагере была в 1933 году, когда умерло почти 9 тысяч человек (16% от тогдашнего «населения» лагеря).

О том, в каких условиях находились узники «Дмитлага», можно судить по воспоминаниям современников: «Тысячи грязных измученных людей барахтались на дне котлована по пояс в грязи. А был уже октябрь, ноябрь, холода стояли страшные! И главное, что запомнилось: заключённые были истощены предельно и всегда голодны». «Смотрим: то один, то другой зэк в грязь падают. Это они умирали от слабости: предел сил наступал. Мёртвых складывали на тележки — „грабарки“ и увозили…». «Ближе к ночи, чтоб не было случайных свидетелей, … тянулись с канала целые караваны „грабарок“ с трупами, облачёнными в нижнее рваное бельё. Лошадей погоняла специальная похоронная команда. Ямы, длинные и глубокие, выкапывались в роще заранее днём. Людей сбрасывали в могильники как попало, одного на другого, будто скот. Только уедет один караван — за ним приезжает другой. И снова сбрасывают людей в ямы».

Еще более страшные картины рисует один из бывших заключенных. По его рассказу, однажды прорвало плотину. Для ликви­дации прорыва толпу зеков загнали в заполненный ледяной водой дюкер - назад не выбрался никто.

Другой эпизод. В бетонный массив западной башни нижней головы шлюза №3 стал вечной могилой одного из заключенных, работавших на стройплощадке в Яхроме. Подача раствора была уже начата, когда один из заключенных пошатнулся от истощения и упал в бетонируемый котлован. Производитель этих работ (прораб), зная, что по технологической инструкции запрещается прерывать начатое бетонирование, запретил другим работающим поднимать упавшего. Тело этого человека навсегда осталось замурованным в бетоне устоя шлюза.

«Великие стройки коммунизма» в прямом смысле этого слова построены на костях советских людей. Забыть это нельзя.

Пусть это помнят и те, кто с такой лёгкостью говорит о достижениях коммунизма, о возвращении счастливого советского времени. Пусть помнят цену, которую заплатил народ.

Нынешним коммунистам, нужно бросить все силы на покаяние, на смывание крови с и без того красного знамени, а не использовать в рекламных целях портреты Сталина.

Если мы забудем то, как издевались над нашим народом меньше ста лет назад, то мы приблизим возвращение тех страшных лет. Поэтому хотя бы раз в году, 14 сентября, в день открытия «Дмитлага», нужно вспоминать те события, рассказывать  о них молодёжи, делать всё, чтобы жила память мучеников и умерли надежды палачей на возвращение к власти.

Ссылка: Москва-Волга. Цена: 1,2 миллиона жизней - ИАП "НовостиМО"

Под Тындой ищут следы жертв сталинизма


14.09.2011


ТЫНДА. 14 сентября. ВОСТОК-МЕДИА - Под Тындой на месте бывшего лагеря НКВД установлен поклонный крест в память жертв политических репрессий. Как отмечает газета «Авангард», здесь располагался один из самых больших концентрационных лагерей на севере Приамурья. Так называемая «Бушуйка» была создана в 1929 году специально для ссыльных раскулаченных «врагов народа» и их семей.

- Впервые об этом лагере я услышала еще в молодости от своего отца, - вспоминает жительница села Соловьевск Любовь Коновальчук. – Потом нам рассказал о «Бушуйке» местный батюшка. Такие злодеяния забывать нельзя. И мы начали буквально по крупицам собирать сведения
Односельчанка Любовь Михайловны Екатерина Наполова потратила на сбор информации о «Бушуйке» два долгих года – искала в архивах, публикациях, анализировала воспоминания бывших узников.

- Я прочитала «Архипелаг «ГУЛАГ» Солженицына, - рассказывает Екатерина. – На меня этот роман произвел огромное впечатление. Ну а когда я узнала, что похожий лагерь располагался совсем недалеко от моего села, то решила непременно отыскать его следы.
Позже прихожане соловьевского прихода Святого Георгия Победоносца приняли общее решение увековечить память всех невинно убиенных и замученных в концлагере людей.
Деньги на крест собирали «всем миром». По селу расставили специальные урны для пожертвований. Люди давали, кто сколько сможет. Директор Соловьевского рудника предоставил машину камней для сооружения отсыпки. Сам же крест изготовили в Благовещенске. Установили его на том месте, где раньше располагались бараки заключенных.
Сейчас там живописная полянка, на которой алеет шиповник, а вокруг высятся сосны. Но еще видны полуразрушенные остовы строений, проржавевшие остатки колючей проволоки.
Человеческая память, тех, кто прошёл ужас сталинских лагерей и выжил, цепко сохранила воспоминания обо всех перенесённых и увиденных страданиях. По рассказам бывших узников, в лагере было три отделения – мужское, женское и детское. В бараках стояли 2-х этажные сплошные нары из не струганных досок, опиравшиеся прямо на землю. Постелью заключенным служила их грязная и оборванная одежда. Отапливалось большое помещение одной буржуйкой. Зимой в мороз за сорок градусов люди просто околевали. Вши и блохи были у каждого – мыла узникам не полагалось. Детей у родителей отбирали сразу же по приезду и определяли в специальный детский барак - условия ничем не отличались от взрослых. Маленькие дети из-за сурового климата умирали быстро.
Поисковикам удалось найти даже печную заслонку и железные банки из-под американской тушенки, которой питались охранники. Заключенных же кормили мизерными порциями хлеба и баландой из протухшей рыбы.
Работать приходилось по 16 часов в день до темной ночи, в любую погоду. Больше всего Екатерине Наполовой и ее соратникам хотелось найти места захоронений, чтобы освятить могилы несчастных и прочитать молитвы, но этого сделать пока не удалось.

- Природа и Господь скрыли все раны, - говорит Екатерина. – Очевидцев осталось мало, но и те в весьма преклонном возрасте, сопровождать нас не смогли. Хотя еще 20 лет назад местные жители находили кости и останки. Сейчас их, возможно, звери растащили. Нам обнаружить не удалось ничего.
А умирали в лагере многие. В день хоронили до 10 человек. После окончания рабочего дня приезжала телега и просто собирала тела тех, кто не смог пережить этот день. Потом их хоронили, где придется. Могилами такие захоронения назвать можно только условно. Людей укладывали штабелями друг на друга и присыпали землей и камнями на 30 см.
В лагере были не только раскулаченные, много людей сидело там и «за веру».

- Когда начали собирать информацию, то узнали, что среди узников был отец Александр Абиссов, который позже был причислен к лику святых, - продолжает Любовь Коновальчук. – Хотим вот теперь изготовить икону, пусть у нас будет местночтимый святой.
Церемония освящения креста получилась очень проникновенной. Сначала иеромонах Платон Норматов освятил крест, затем последовал молебен за новомученников.
- Обычно в этих краях пасмурно, даже слово «Бушуйка» переводится с эвенкийского как пасмурно, но в этот день выглянуло солнышко,- улыбается Любовь Михайловна. - Для православного человека это знак особого Божьего благоволения. Хочется сказать большое спасибо всем, кто пришел, кто жертвовал деньги на крест, всем, кто будет помнить.
А собравшихся было много – больше ста человек. Потомки репрессированных, местные прихожане, да и просто неравнодушные люди. Глава Соловьевска Нина Михайловна Рязанова специально позаботилась о том, чтобы на церемонию попали старшие школьники. Об этом РИА «Восток-Медиа» сообщает со ссылкой на статью в газете «Авангард».

Ссылка: Под Тындой ищут следы жертв сталинизма - РИА «Восток-Медиа»

вторник, 13 сентября 2011 г.

Голощекин пришел и ушел, прославление его подручных продолжается


Асылхан МАМАШУЛЫ
13.09.2011


86 лет назад, 13 сентября 1925 года, Москва направила в Казахстан нового руководителя - Филиппа Голощекина, который отличился ранее расстрелом царской семьи Романовых. За годы его правления Казахстан потерял половину населения.


«КУЖАК» - «ГОЛАЯ ЩЕКА»
Филипп Голощекин, первый секретарь Казахстанского
 крайкома Коммунистической партии в 1920-1930 годы

Решение советских властей о конфискации байских хозяйств от 28 августа 1928 года переросло в трагедию, привело к тому, что советская власть отобрала скот даже у середняков. Эта кампания на словах преследовала цель сделать кочевое население оседлым.

Если в 1929 году численность скота в Казахстане доходила до 40 миллионов голов, то в 1933 году осталось только четыре миллиона голов. Существует мнение, что и это количество было достигнуто за счет помощи извне, оказанной Казахстану, охваченному в начале 1930-х годов Голодом.

Казахский народ, и без того в голодное время 1921-1922 годов потерявший 30 процентов своего населения, с 1931 по 1932 год был подвергнут массовому Голоду и потерял ровно половину своих граждан – погибло два с половиной миллиона человек. Некоторые исследователи считают, что погибло более трех миллионов человек.

пятница, 9 сентября 2011 г.

Харбей — земля отверженных


09.09.2011

Наши читатели сегодня вряд ли задумываются над тем, почему Карское море (известное в русских летописях как Лукоморье) стало называться именно так. Что означает слово «Кара», откуда оно и какие имеет корни?
Если взять за основу фрагменты языков народов, здесь проживавших издревле, то первое, что приходит в голову — это «кар», взятое из коми-языка, где оно означает — город. То есть получается, что с появлением в тундре населенного пункта и море сменило свое название?

Второй вариант — ненецкое слово Хара — далекая, отторженная от мира местность. И третий вариант — русский прямой перевод: «Кара» как наказание за провинности и грехи. Сейчас нам трудно восстановить первоисточник появления слова Кара, каждый из вас имеет право сам для себя решить, какое из них, по вашему мнению, является первоисточником, а пока давайте вместе окунемся в прошлое летописного края, омываемого темными водами сурового Карского моря.

О том, что территория Ненецкого округа в Советское время являлась территорией ГУЛАГа, наверное, хорошо известно. То, что первыми пассажирами нарьян-марского морского порта были заключенные Воркутлага, что первые угольные шахты, свинцовые и флюоритовые месторождения Амдермы, Вайгача и Воркуты (которая в те годы являлась территорией НАО) осваивали также заключенные — факт общеизвестный.

Да, территория НАО в 30-е годы стала одним из первых и основных «винтиков» в запуске огромной и страшной машины, называемой ГУЛАГом.
Этот «молох» перемолол за 20-летнюю историю своего существования не одну сотню тысяч человеческих жизней: от кулаков и «эксплуататоров разных калибров» до церковнослужителей, шаманов, врачей, представителей ученого мира и прочих «врагов народа» — в 30-е годы, до ссыльных прибалтийцев и «западенцев» — в послевоенное время.

Так уж получилось по разнарядке, что чеченцев и татар везли в калмыцкие и казахстанские степи, а латышей, литовцев и украинцев — в Сибирь и заполярную тундру, на территорию «ледяного ГУЛАГа».
Но северная тюрьма Российского государства на территории нашего округа берет свое начало не с 20-30-х годов прошлого века, а гораздо раньше.

четверг, 8 сентября 2011 г.

Первый директор



Андрей Клитин
8 сентября 2011

Порой время безжалостно стирает следы прошлого. Значительно реже их сознательно уничтожают сами люди. Так и произошло с биографией первого директора Сахалинского отделения Тихоокеанского института рыбного хозяйства (сейчас Сахалинский НИИ рыбного хозяйства и океанографии) Дмитрия Сергеевича Пескова. В архивах не сохранилось ни его личного дела, ни других документов с его именем. Причина этого лежала на поверхности: в октябре 1937 года Дмитрий Песков был заключен в Александровскую тюрьму по так называемому "делу "Сахгосрыбтреста", а спустя пять месяцев расстрелян. И хотя еще 26 марта 1957 года решением Военной Коллегии Верховного Суда СССР первый директор института был реабилитирован, любая информация об этом человеке была недоступной. Уже в наше время сложилась парадоксальная ситуация: в 1995 году именем Дмитрия Пескова было названо научно-исследовательское судно СахНИРО, но биография этого человека и даже дата его рождения по-прежнему оставались неизвестными.


Страницы биографии


Дмитрий Сергеевич Песков, 1930-е годы.
Только сейчас удалось выяснить некоторые детали непростой биографии первого директора Сахалинского отделения ТИРХа. Дмитрий Песков родился в Сергиевом Посаде (позднее Загорск) Московской губернии в многодетной семье священника 6 сентября 1898 года (1) . Строгое воспитание, которым отличались семьи священнослужителей, и близость Троице-Сергиевой лавры с ее богослужениями и крестными ходами безусловно должны были оставить свой след в памяти и отразиться на характере мальчика. По окончании гимназии Д. Песков был зачислен вольноопределяющимся 1-го Отдельного полевого тяжелого артиллерийского дивизиона на должность конного разведчика команды связи. В 1917-1918 годах в составе артдивизиона участвовал в Первой мировой войне, воевал с немцами под Ригой и Двинском. Вернувшись с фронта в феврале 1918 года, служил писарем в железнодорожной охране. Осенью того же года поступил в Межевой институт в Москве, но из-за свирепствовавшего в то время голода оставил учебу, и несколько месяцев проработал делопроизводителем отдела социального обеспечения в Загорске. После службы в Красной Армии (1919-1920 г.) в октябре 1920 года Д. Песков поступил в Московский ветеринарный институт. Со второго курса института перевелся на рыбохозяйственное отделение Тимирязевской академии, которую окончил в апреле 1924 года. По окончании учебы был направлен в ихтиологическую лабораторию (станцию) в Керчи, где проработал старшим наблюдателем до мая 1925 года. Позже работал нарядчиком и помощником заведующего рыбными промыслами Оремиф, Верхнее и Нижнее Пронге под Николаевском-на-Амуре, помощником заведующего рыбным промыслом Стрелецкий в Астрахани. После перенесенной малярии некоторое время служил экономистом-статистиком в Николаевске-на-Амуре. В октябре 1929 года Дмитрий Песков был откомандирован в качестве заместителя заведующего рыбным отделом в только что образованное Акционерное Сахалинское общество (АСО), которое объединяло все государственные предприятия рыбной промышленности Сахалина.

Варлам Шаламов: хроника блокады

ГЛЕБ МОРЕВ
07.09.2011


Всю биографию Шаламова следует рассматривать как биографию зэка или в лучшем случае ссыльнопоселенца, лишенного настоящего выбора и местожительства, и работы

Шаламов и Н. Я. Мандельштам
http://www.shalamov.ru 
В истории русской литературы послесталинской эпохи, целиком доступной уже историко-литературному описанию, выделяются три биографических сюжета, относящиеся к авторам, которые — в традиционном российском понимании — являются ее «великими писателями». Это, разумеется, Солженицын, Бродский и Шаламов. Если два из них можно кратко описать как «романы литературного триумфа», то третий — шаламовский — как «роман литературного краха»* . В то время, когда тюрьма и пуля перестали быть решающим аргументом в разговоре художника и государства, первым двум, пусть и очень по-разному, удалось выйти из этого всеопределяющего в тогдашней культуре разговора победителями, а Шаламов — при том что, казалось бы, обладал тем же, необходимым для победы, арсеналом — потерпел в нем поистине сокрушительное поражение. Осознание этого поражения в начале 1970-х, на мой взгляд, стало — в отличие от лагеря — разрушительным для него как для человека.

Нынешнее мировое признание Шаламова никак не снимает острого чувства несправедливости его писательской и личной судьбы. Очевидно, именно это чувство двигало Дмитрием Ничем в его биографическом повествовании о послелагерной жизни Шаламова, фрагмент которого публикует OPENSPACE.RU. Эта внимательная, информативная и грустная книга открыто пристрастна, эмоциональна и полемична. Весь текст Дмитрия Нича пытается ответить на один из главных русских вопросов: кто виноват? Скажу сразу: с ответом и со многими оценками автора я не согласен. Здесь не место подробно аргументировать свою позицию; в двух словах: в отличие от Нича я склонен видеть причину шаламовской катастрофы не снаружи, не среди посторонних писателю сил и обстоятельств, но в нем самом, в складе и особенностях его личности и новаторской поэтики. Однако самая постановка автором этого вопроса применительно к шаламовской литературной биографии — в сочетании с обширным фактическим материалом и убедительными реконструкциями — кажется мне чрезвычайно продуктивной. Я надеюсь, что в обозримом будущем книга Дмитрия Нича увидит свет. Сейчас текст полностью публикуется автором в блоге «Варлам Шаламов и концентрационный мир».


**

Дмитрий Нич




1961
В 1961 году в издательстве «Советский писатель» выходит небольшой, 53 стихотворения, сборник «Огниво», тираж которого — 2000 экземпляров — биограф Солженицына Людмила Сараскина называет «крошечным». Действительно крошечный по тем временам. Борис Слуцкий поверхностно, по мнению автора, рецензирует его в «Литературной газете» — «в тоне благожелательности, без акцента на лагерь, на прошлое». Другое не замеченное Слуцким заметит бывший норильчанин Сергей Снегов, к сожалению, только в частном письме Шаламову: «…конечно, Тютчев — Тютчев, а Шаламов — Шаламов... но здесь вы пересекаетесь, тут в философской глубине природоощущения вы — родня и, повторяю, единственная в истории нашей литературы такая близкая родня… у Вас всегда “природа природствующая”, нераздельная от человека». Не избалованный читательскими откликами Шаламов запомнит эту оценку. Книжкой он недоволен, это редакторское, а не его достижение.
Один из авторских экземпляров он дарит Илье Эренбургу с надписью: «Спасибо Вам за Ваши теплые слова о Мандельштаме» — и подписывается «В. Шаламов» — вероятно, это имя уже известно Эренбургу от его литературного секретаря Натальи Столяровой, женщины, сыгравшей близкую к роковой роль в судьбе двух поэтов — парижского и колымского. Отношениям Шаламова с Эренбургом стоит уделить в будущем больше места, пока же благодарность Шаламова следует отнести к главке о Мандельштаме в воспоминаниях Эренбурга — пудовом пособии по ликвидации культурной безграмотности второго поколения советских людей, печатавшемся тогда из номера в номер «Нового мира». Как ни странно, эта сервильная, лживая и глупая книга действительно давала какие-то первоначальные сведения о людях, событиях и книгах, память о которых в послесталинском СССР была почти полностью истреблена либо извращена до неузнаваемости.
В ходе подготовки сборника к печати, ради чего Шаламов «ходит в издательство, как на работу, и вынюхивает в корректуре каждую буковку» (Майя Муравник), он знакомится с бессменным редактором всех пяти его поэтических книжек, серийным литературным убийцей и политическим надзирателем Виктором Фогельсоном, который спустя 11 лет предложит ему написать открытое письмо в опровержение слухов о сотрудничестве с эмигрантскими журналами. Во всех других отношениях этот Фогельсон — безликое, казенное воплощение человеческого ничто, почему-то приглашенное Людмилой Зайвой и Юлием Шрейдером на первый посвященный Шаламову публичный вечер в 1987 году и делившееся там воспоминаниями о плодотворной совместной работе с полузабытым поэтом (Шаламов в духе статейки о нем в Краткой литературной энциклопедии подавался тогда советской аудитории исключительно как поэт).
...

Полный текст: Варлам Шаламов: хроника блокады - OpenSpace.ru

Начальник УФСБ по Смоленской области Олег Коноплёв: Чтобы восторжествовала справедливость


Владимир ЛАТОНОВ
07.09.2011


18 октября 1991 года Верховным Советом РСФСР был принят закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий». Принятие закона обеспечило принципиально новый подход к решению такой важной государственной проблемы, какой в нашей стране стала реабилитация жертв политических репрессий.
В этом законе впервые была дана не только правовая и нравственная оценка государственного террора против собственного народа, но и подчеркнута необходимость ликвидации его последствий. Таким образом, новая демократическая власть продемонстрировала стремление добиваться реальных гарантий обеспечения в стране законности, прав и свобод граждан. Впервые реабилитация могла быть инициирована не только представителями органов власти, но и самими репрессированными, равно как любыми лицами или общественными организациями. В преддверии 20-летия принятия закона «О реабилитации жертв политических репрессий наша газета публикует интервью начальника УФСБ РФ по Смоленской области генерал-майора Олега КОНОПЛЁВА.

среда, 7 сентября 2011 г.

Как хранить память о преступлениях большевизма, - Мнения священнослужителей


07.09.2011


Патриарх Кирилл, посещая Магаданскую область, назвал Колыму священным местом для Русской Церкви и всего народа. 

«В каком-то смысле это один из общероссийских жертвенников, на которых люди приносили жертву ценой во всю свою жизнь. Невозможно вырвать из памяти эту, с одной стороны, страшную, а с другой стороны, невероятно важную для нашей Церкви и, надеюсь, для всего нашего народа страницу… Когда мы совершаем Литургию в храме, мы молимся на мощах мучеников. В каком-то смысле Колыма - это один большой престол, так много людей здесь пострадало и погибло за веру. Жертвы такого рода не могут пройти бесследно для народа, для страны, для исторической памяти. Это один из факторов созидания нашей жизни сегодня и в будущем. Мы должны помнить о беззакониях, но, с другой стороны, помнить и о великой жертвенности нашего народа, в том числе тех, кто ради Христа принимал смерть здесь, на этой земле», - сказал он. 

Вместе с тем сохранение памяти о жертвах репрессий в целом до сих пор остается уделом энтузиастов, не став частью государственной информационной политики. «Исторический ландшафт» в России до сих пор живет инерцией советского периода, а те личности и события, о которых советская власть предпочитала не говорить, так и остаются в тени. Это видно по названиям улиц и городов, по установленным памятникам, по памятным датам и т.д.: «несоветская» история в них почти или совсем отсутствует. Это резко отличает Россию от ее бывших соседей по Советскому Союзу, что и позволяет им использовать преступления советской власти как предлог для антирусской и антироссийской пропаганды.

«Достаточно ли, на ваш взгляд, сделано для сохранения памяти о черных страницах истории ХХ века? Следует ли сделать больше? Что именно?» - с такими вопросами корреспондент Regions.Ru обратился к священнослужителям.

суббота, 3 сентября 2011 г.

Образцовая депортация


Дмитрий Ермольцев, "Мемориал"
03 сентября 2011


3 сентября 1941 – официальная дата начала насильственного переселения немцев Поволжья.

Распространено мнение, что немцы – первый репрессированный в СССР народ. Это не верно. Правильно было бы сказать: депортация немцев - первая, которую запомнили.

Национальные репрессии – включая переселение – были в СССР и в тридцатые годы. То есть в ту пору, когда дискурс пролетарского интернационализма еще не был вытеснен советским имперским дискурсом с заметной составляющей русского национализма (вытеснение отчетливо наметилось в войну и завершилось после).

Этнический компонент террора проявился с нарастанием истерии поиска внутренних и внешних врагов советского народа в середине 30-х. По мере того, как Советский Союз превращался в «осажденную крепость», некоторые территории (сначала приграничные) очищались от представителей «нежелательных» этносов. Для советских вождей депортации и партийно-этнические чистки (репрессии против польских и латышских коммунистов) имели смысл превентивных фортификационных работ ввиду грядущей войны с миром Запада.

Первыми подверглись переселению финны-ингерманландцы, еще в 1935 удаленные из приграничных районов Карелии и Ленинградской области. В 1936 с приграничной Украины изгоняли поляков и немцев. В июле 1937 созданы запретные зоны у границы в Закавказье и Средней Азии, из которых в 1937-38 были выселены тысячи курдов, армян, евреев-ирани. В июле 1940 НКВД переселяет из Мурманской области «граждан инонациональностей» - воистину замечательное словообразование - скандинавов, немцев, корейцев, поляков, греков. При всех сходствах, особняком следует рассматривать депортации, произведенные в балтийских республиках и оккупированных районах Польши – тут речь идет не о внутренних, но о вновь приобретенных территориях.

Самым значительным количественно (более 170 тысяч человек) стало переселение советских корейцев с Дальнего Востока в Среднюю Азию – осень 1937. Повод – начало японской агрессии в Китае (Корея была оккупирована Японией раньше). Огульное обвинение в шпионаже и тотальный характер переселения – не только из узкой приграничной полосы, но и из внутренних районов, сообщает этому переселению характер откровенной этнической чистки. Тем не менее, о депортированных корейцах мало кто помнит, не говоря уже о переселенцах с западных и южных границ – они «затерялись» среди жертв большого террора и иных катастроф 30-х – 40-х.

четверг, 1 сентября 2011 г.

Нацизм и СССР: неудобная для Запада правда ("Nasz Dziennik", Польша)



Агнешка Журек (Agnieszka Żurek)

01.09.2011



Интервью с латвийским режиссером Эдвинсом Шноре , автором фильма «Советская история»


Nasz Dziennik: Как вы бы описали процесс проникновения в западное общественное сознание правды о сотрудничестве западных держав с двумя тоталитарными режимами? 

Эдвинс Шноре (Edvīns Šnore): Я думаю, что в западных обществах до сих пор живо несколько мифов о Второй мировой войне. Больше 60 лет жителей Запада учили, что эта война была обычным военным конфликтом, который завершился победой добра над злом. Но это была лишь часть правды. Добро не восторжествовало, поскольку одно из победивших в войне государств создало режим, который совершал акты геноцида и массового истребления людей. Советский Союз не был лучше нацистской Германии. Разница заключалась в том, что так как он был одним из победителей, нельзя было говорить о зверствах, совершавшихся его властями. Ситуация нацистской Германии была иной: о ее преступлениях узнал весь мир.