«Михоэлс – это седьмой миллион...»

19.01.2011 18:21 | Автор: Наталия САЛАГУБОВА

В январе 1948-го года в Минске во время гастролей трагически погиб наш земляк, великий актер Соломон Михоэлс. Каждое утро мы привычно спешим в редакцию «Нашей», офис которой расположен на улице, названной в честь Михоэлса. Совсем рядом с нами сохранился дом, где жила семья Михоэлсов, точнее – Вовси. Ведь свою сценическую фамилию актер взял в честь имени своего отца – Михеля Мейеровича.

Соломон Михайлович наверняка был бы счастлив узнать, что не пустует их семейное гнездо, что в старом особняке ни на минуту не затихают звонкие детские голоса.

«Когда я только начала заниматься изучением материалов, связанных с личностью Михоэлса, знаете, что поразило больше всего? — с волнением рассказывает Тереза Шеметова, главный специалист Даугавпилсского музея. — Это его любовь к жизни и к людям, которые платили ему той же монетой. Своим другом актера считали такие гении, как Эйнштейн, Шагал, Качалов, Козловский. Михоэлс не мог пройти мимо любого человека, если видел, что ему плохо. Как вспоминали современники, он словно излучал свет доброты, тонко чувствовал зло и был готов отдать все, лишь бы исправить любую несправедливость».

Михоэлс испытывал почти физическую боль при одной только мысли о 6 миллионах евреев, погибших в годы Великой Отечественной войны. Его друзья хорошо знали об этом, и, провожая актера в последний путь, Илья Эренбург с искренней болью произнесет: «Еврейский народ потерял в войне шесть миллионов человек, Михоэлс – седьмой миллион...»

Служу советскому народу!

В многодетной семье Вовси 16 марта 1890-го года родились двое мальчишек-близнецов — Хаим и Шлойме. Радовавшемуся рождению сыновей старику Михелю и в страшном сне не могло привидеться, что Шлойме станет артистом. И не просто актером, а великим артистом.

Михоэлс впоследствии вспоминал, что отец как-то сказал ему: «Сын мой, если представить себе, что жизнь – это азбука, то мне, простому смертному, было дано пройти лишь часть этой азбуки. Вижу по твоим глазам, что ты захочешь начать все сначала. Но изучить ее до конца не удастся и тебе. Ты учти мой опыт – тогда, может, пойдешь все же дальше. Из профессий уважаю только две – медицинскую и юридическую. Врач и адвокат – обоим дано спасти человека от смерти!»

Эти слова отца Михоэлс помнил всегда. И за год до своей гибели он писал: «Слушай, отец! Всей душой, всем сердцем, всей мыслью, всем, чем я владею, служу советскому народу!»

Получать образование Шлойме довелось в учебных заведениях, никак не связанных со сценическим искусством: сначала – в еврейской школе, хедере, потом – в Рижском реальном училище и в Киевском коммерческом институте. Но правду говорят: судьбу не обманешь. В доме Вовси помимо строгого соблюдения еврейских традиций и обрядов глава семьи сам с удовольствием исполнял народные песни и был замечательным рассказчиком. В Риге же Соломон быстро стал завсегдатаем Театра русской драмы. Это и неудивительно, если вспомнить, какие звезды там играли.

Из Киева Михоэлс перевелся в Петроград, на юридический факультет университета. Казалось бы, уже ничто не мешает сбыться мечтам старика Михеля: сын будет юристом. Но, как-то возвращаясь с занятий, Михоэлс встретил одного из своих многочисленных приятелей, сообщившего последнюю новость, что скоро в Петрограде откроется еврейская театральная студия. Так и пришел Шлойме в театр, и было ему тогда уже 29 лет. О тех годах Михоэлс вспоминал: «Мир трещал, бушевали революции, а для нас, евреев, свершилось великое чудо – родился еврейский театр».

В Москве, на Малой Бронной неподалеку от МХАТа, появился первый в мире еврейский театр ГОСЕТ, и спустя несколько лет его художественным руководителем стал Соломон Михоэлс. Когда его обвиняли в том, что он ставит еврейские пьесы, Михоэлс отшучивался: «Как я могу играть русскую классику, если у меня даже пальцы еврейские?»

Говорят, что для артиста многое значит внешность. Но это утверждение полностью опровергал Михоэлс. Он даже как-то пошутил, что хотел бы сдать свою внешность в ломбард и потерять квитанцию. Невысокого роста, с толстой нижней губой, он был так далек от артистических эталонов, пока... пока не выходил на сцену в образе, например, короля Лира. Поворот, легкие и пластичные жесты рук, голос... Голос Михоэлса мог в мгновение заставить зрителей забыть, что действо происходит на сцене, и поверить, что перед ними настоящий король, преданный самими близкими людьми.

«Это я, Михоэлс. Просто подаю голос»

Так Михоэлс говорил по телефону любому знакомому, на которого в обществе начиналась травля. Когда отворачивались друзья и предавала семья, в доме отверженных раздавался этот телефонный звонок. Такого Михоэлсу власть простить не могла.
Соломон Михайлович родился в день светлого еврейского праздника Пурим, и не стало его тоже в праздничные дни — накануне Старого Нового года. Он сам по жизни был человеком-праздником – для всех, кто его знал и кому довелось увидеть его искрометный талант на сцене.

Михоэлс погиб во время гастролей в Минске, как сообщили официальные органы, «под колесами автомобиля, в результате несчастного случая». Многие годы спустя стало известно, что это было убийство, по приказу Сталина тщательно спланированное сотрудниками МГБ.

Наверное, Михоэлс понимал, что дни его сочтены. Иначе почему он так много размышлял о жизни и смерти? Вот что артист писал за год до смерти: «Человек никогда не живет один. Человек живет рядом с кем-нибудь и для кого-нибудь. Только смерть несет полное одиночество, и потому человек боится ее. В смерть каждому приходится уходить одному. В этом трагедия боязни смерти». А это его жизнеутверждающие строки: «Жизнь и смерть нельзя противопоставлять друг другу. Жизнь всегда старше смерти, хотя бы на одну жизнь. Ибо если не было жизни, нечему было умирать».

После войны Михоэлс мечтал приехать в Даугавпилс – город детства. Но так и не осуществил эту мечту. И все-таки он вернулся в свой город: нашей памятью, спектаклем «Михоэлс», сыгранным на сцене Даугавпилсского театра 8 лет назад.

В нашем городском музее хранятся вещи, принадлежавшие лично Соломону Михоэлсу: маленькая обшарпанная шкатулка с наполовину использованным тюбиком отечественного грима, с зеркальцем, которое уже ничего не отражает, с бумажной коробочкой пудры «Рашель» и замусоленная заячья лапка. Как-то сразу вспоминаются наши артисты с претензиями, что им мало платят. Сравнивая склоки и посредственные способности нынешних актеров с талантом и человечностью Михоэлса, испытываешь грусть: почему, унаследовав такое достойное прошлое, мы живем в таком меркантильном настоящем?..

P.S.: «Наша» благодарит сотрудников Даугавпилсского краеведческого и художественного музея Юзефу Унзуле и Терезу Шеметову за помощь в подготовке материала.

Ссылка: «Михоэлс – это седьмой миллион...» - Наш Даугавпилс