Опубликовано на сайте ProKazan.ru 03.06.2012 г.
Алтер Литвин – один из самых титулованных российских ученых, и, пожалуй, обладает самой богатой среди своих коллег биографией. Доктор исторических наук, заслуженный деятель науки сперва ТАССР, потом РТ, а после – России, он успел поработать в США, Израиле и Нидерландах. Говоря его же словами, без "заявок на судьбу", он исповедует главный принцип науки – объективность, независимо от окружающего ландшафта и явлений времени
На этой неделе историк дал интервью порталу ProKazan.ru, в котором поделился своей точкой зрения на некоторые важные вопросы.
Беседовал корреспондент ProKazan.ru Артём Малютин
- Вам принадлежит авторство невероятного количества научных работ, под вашим руководством несколько десятков человек защитили ученые степени. Достаточно ли для этого просто быть увлеченным своей профессией, или это результат осознания некоей ответственности, долга перед обществом?
- Тот, кто профессионально занимается любой наукой, мечтает о школе, которая продолжит его идеи – научной школе. Поэтому, когда мне позволили брать аспирантов, я с удовольствием этим занялся. В процессе работы всегда есть темы, которые сам просто не успеваешь разработать, но они интересны для понимания общей проблемы. Этими темами занимались мои аспиранты, в основном – историей гражданской войны на Волге, историографией, источниковедением. Брал я аспирантов, которые знают язык, хотя бы английский, и они занимались изучением того, как на западе подходят к этим проблемам, допустим, изучением западной историографии Гражданской войны в Поволжье. Так что, тут никаких заявок на судьбу, просто это работа.
- Разнятся ли наши и западные концепции осмысления тех или иных исторических событий?
- Разнятся. В этом смысле у меня был такой опыт: вместе с британским историком, профессором Джоном Кипом мы написали книгу. Называется она "Историография сталинизма". Она была издана в Лондоне, и переведена на русский язык. И меня интересовало, на чем основываются западные книжки о сталинизме: на каких документах, на каких книгах, какой подход к этим книгам и этим документам. И вот отсюда вырисовывался разный подход, потому что западные историки очень мало работали в российских архивах. Они пользовались тем, что есть у них. А наши - наоборот, редко выезжали смотреть, что делается на западе. Поэтому нужно знать, насколько можно доверять источникам, проверять насколько они сфальсифицированы, особенно наши источники советского периода.
- Вы преподаете в Казанском университете с середины 80-х годов. Как за это время изменился университет, и изменились ли студенты?
- Я занимаюсь преподаванием с 1951 года. Сначала, будучи студентом, я работал в школе, потом преподавал в Пединституте, работал в КХТИ, работал в Казанском университете. Везде примерно одна и та же картина, а именно: есть три, четыре, пять человек, которые увлечены предметом. С ними интересно работать. Есть те, кто увлечен математикой. Они, конечно, относятся формально к занятиям историей. У нас на историческом факультете есть поток. На этом потоке есть до десяти человек, с кем интересно работать. Другие слушают, но я понял так, что они историками вообще быть не хотят. Они кончают университет, получают диплом, а потом устраиваются бог знает куда.
Сейчас все немного осложнилось, потому что создан Федеральный университет, и перед ним поставлены совсем другие задачи, более прагматичные задачи. В классическом университете развивалась фундаментальная наука, а сейчас дается приоритет прикладной науке. При этом гуманитарные науки, конечно, уходят на десятый план – они не дают прибыли университету. И так во всех федеральных университетах, не только у нас. От своих коллег из Ростова я получил письмо, что практически история "сворачивается" как предмет.
- Проблемы тех периодов истории, на которых вы специализируетесь: Гражданской войны, сталинизма – вас они тоже коснулись?
- Да, конечно. Мой отец был враг народа, а я был сыном врага народа. И у меня есть удостоверение пострадавшего от политических репрессий, за которое я получаю 300 рублей в месяц.
- Не знаю, можно ли назвать нынешнюю Россию преемницей той России, но должна ли она взять на себя ответственность за преступления тех лет? В достаточной ли степени государство взяло на себя эту ответственность?
- Абсолютно недостаточно. И раньше мы были изгоями в государстве, и сейчас остались такими же изгоями. Я объясню очень просто: тем детям, которые побывали в немецком концлагере во время войны, Германия выплачивает вполне приличную сумму до сих пор. Те, кто у нас был в концлагере или подвергся всяким лишениям – 300 рублей. Когда я хожу собирать по району жертв политических репрессий (30 октября обычно), жалко смотреть на людей. Они брошены на произвол судьбы. Они никому не нужны.
- В наше время немало тех, кто считает, что Сталин – это то, что сейчас нужно России…
- Есть старый философский спор: государство для человека, или человек для государства. Когда побеждают государственники, а у нас сейчас у власти государственники, - человеку не очень хорошо живется. А идеалом для государственников у нас был Сталин, который держал всю страну в кулаке. Как говорил когда-то нарком Ежов, страна делилась на три категории: те, кто сидит, те, кто под следствием, и третьи – те, кто под наблюдением. Это превращение страны в казарму, в огромный тюремный лагерь. Каждая десятая семья испытала на себе эти вещи. Сейчас, я гляжу, мы опять на распутье. Начались демонстрации протеста. Как будут обращаться с ними? Штрафы хотят большие установить, сажать, видимо, начнут. У нас и так автократическое устройство. Это один путь развития – к сталинизму. Для меня Сталин – это палач, это преступник. А в каком-то школьном учебнике он великий менеджер. Как я могу с этим мириться? Нет, конечно.
- "Культ личности" уже устарел. Необходима переоценка сталинской персоны. Если попытки предпринимаются, Сталина либо демонизируют, либо дают ему индульгенцию. Есть ли объективная позиция по этому вопросу?
- Я много раз слышал от Медведева, Путина, что Сталин совершил многие преступления. Ну а дальше-то что? Оценка дается, но в жизнь не претворяется. Не надо его демонизировать. О нем хорошо сказала Анна Ахматова. Она сказала: "…он хороший музыкант, но он людоед".
- В вашей книге "Без права на мысль" наглядно описано, к чему приводит распорядительство историей. Власть до сих пор предпринимает попытки "заведовать" прошлым?
- Такая проблема есть. Была даже создана комиссия по борьбе с фальсификациями, а потом такая же приволжская комиссия. Сейчас они обе расформированы. Посмотрите сами: кто бы ни был у власти – Касьянов, который сейчас, вроде, оппозиционер, сменившие его Медведев, Путин – все они с историей не дружат, они хотят, чтобы история им подчинялась. Математику не трогают, физику не трогают, а историю все хотят превратить в свой идеологический отдел. И многие историки на это дело идут. Сейчас назначили министром культуры Мединского. Он написал несколько книг о мифах в России. Я начал одну читать – это публицистика чистой воды государственника. Для него русские – всё, а все остальные… И его назначали властвовать нашей культурой…
- А есть ли способ охраны истории от таких влияний?
- Нужно знать, как работать с источником. Когда я писал книгу "Без права на мысль", мне довелось поработать в архиве на Лубянке. На 99 процентов следственные дела были фальшивые. Доносы писали сосед на соседа из зависти. Ты донос написал, имущество поделили, и тебе досталось 25 процентов. Пришлось разработать методику работы с фальсифицированными источниками. Но еще надо, чтобы эти источники давали, а архивы сейчас опять закрываются. Закрытие архивов для меня означает возвращение к чему-то такому… После 95 года стали все закрывать, а сейчас опять никуда не попадешь. Причем, возвращается к советской формуле: "конечно, выписывайте, но мы отдали этот документ на реставрацию, приезжайте через год". В итоге документ не получишь.
Все хотят возвеличиться при помощи истории. Любой правитель, который приходит, говорит, что родина с него начинается. Они все отождествляют себя не с государством, а с родиной, хотя кто-то заметил, что государство становится родиной, когда за него надо проливать кровь. Все хотят попасть в историю, и никто не хочет в историю "влипнуть".
На этой неделе историк дал интервью порталу ProKazan.ru, в котором поделился своей точкой зрения на некоторые важные вопросы.
Беседовал корреспондент ProKazan.ru Артём Малютин
- Вам принадлежит авторство невероятного количества научных работ, под вашим руководством несколько десятков человек защитили ученые степени. Достаточно ли для этого просто быть увлеченным своей профессией, или это результат осознания некоей ответственности, долга перед обществом?
- Тот, кто профессионально занимается любой наукой, мечтает о школе, которая продолжит его идеи – научной школе. Поэтому, когда мне позволили брать аспирантов, я с удовольствием этим занялся. В процессе работы всегда есть темы, которые сам просто не успеваешь разработать, но они интересны для понимания общей проблемы. Этими темами занимались мои аспиранты, в основном – историей гражданской войны на Волге, историографией, источниковедением. Брал я аспирантов, которые знают язык, хотя бы английский, и они занимались изучением того, как на западе подходят к этим проблемам, допустим, изучением западной историографии Гражданской войны в Поволжье. Так что, тут никаких заявок на судьбу, просто это работа.
- Разнятся ли наши и западные концепции осмысления тех или иных исторических событий?
- Разнятся. В этом смысле у меня был такой опыт: вместе с британским историком, профессором Джоном Кипом мы написали книгу. Называется она "Историография сталинизма". Она была издана в Лондоне, и переведена на русский язык. И меня интересовало, на чем основываются западные книжки о сталинизме: на каких документах, на каких книгах, какой подход к этим книгам и этим документам. И вот отсюда вырисовывался разный подход, потому что западные историки очень мало работали в российских архивах. Они пользовались тем, что есть у них. А наши - наоборот, редко выезжали смотреть, что делается на западе. Поэтому нужно знать, насколько можно доверять источникам, проверять насколько они сфальсифицированы, особенно наши источники советского периода.
- Вы преподаете в Казанском университете с середины 80-х годов. Как за это время изменился университет, и изменились ли студенты?
- Я занимаюсь преподаванием с 1951 года. Сначала, будучи студентом, я работал в школе, потом преподавал в Пединституте, работал в КХТИ, работал в Казанском университете. Везде примерно одна и та же картина, а именно: есть три, четыре, пять человек, которые увлечены предметом. С ними интересно работать. Есть те, кто увлечен математикой. Они, конечно, относятся формально к занятиям историей. У нас на историческом факультете есть поток. На этом потоке есть до десяти человек, с кем интересно работать. Другие слушают, но я понял так, что они историками вообще быть не хотят. Они кончают университет, получают диплом, а потом устраиваются бог знает куда.
Сейчас все немного осложнилось, потому что создан Федеральный университет, и перед ним поставлены совсем другие задачи, более прагматичные задачи. В классическом университете развивалась фундаментальная наука, а сейчас дается приоритет прикладной науке. При этом гуманитарные науки, конечно, уходят на десятый план – они не дают прибыли университету. И так во всех федеральных университетах, не только у нас. От своих коллег из Ростова я получил письмо, что практически история "сворачивается" как предмет.
- Проблемы тех периодов истории, на которых вы специализируетесь: Гражданской войны, сталинизма – вас они тоже коснулись?
- Да, конечно. Мой отец был враг народа, а я был сыном врага народа. И у меня есть удостоверение пострадавшего от политических репрессий, за которое я получаю 300 рублей в месяц.
- Не знаю, можно ли назвать нынешнюю Россию преемницей той России, но должна ли она взять на себя ответственность за преступления тех лет? В достаточной ли степени государство взяло на себя эту ответственность?
- Абсолютно недостаточно. И раньше мы были изгоями в государстве, и сейчас остались такими же изгоями. Я объясню очень просто: тем детям, которые побывали в немецком концлагере во время войны, Германия выплачивает вполне приличную сумму до сих пор. Те, кто у нас был в концлагере или подвергся всяким лишениям – 300 рублей. Когда я хожу собирать по району жертв политических репрессий (30 октября обычно), жалко смотреть на людей. Они брошены на произвол судьбы. Они никому не нужны.
- В наше время немало тех, кто считает, что Сталин – это то, что сейчас нужно России…
- Есть старый философский спор: государство для человека, или человек для государства. Когда побеждают государственники, а у нас сейчас у власти государственники, - человеку не очень хорошо живется. А идеалом для государственников у нас был Сталин, который держал всю страну в кулаке. Как говорил когда-то нарком Ежов, страна делилась на три категории: те, кто сидит, те, кто под следствием, и третьи – те, кто под наблюдением. Это превращение страны в казарму, в огромный тюремный лагерь. Каждая десятая семья испытала на себе эти вещи. Сейчас, я гляжу, мы опять на распутье. Начались демонстрации протеста. Как будут обращаться с ними? Штрафы хотят большие установить, сажать, видимо, начнут. У нас и так автократическое устройство. Это один путь развития – к сталинизму. Для меня Сталин – это палач, это преступник. А в каком-то школьном учебнике он великий менеджер. Как я могу с этим мириться? Нет, конечно.
- "Культ личности" уже устарел. Необходима переоценка сталинской персоны. Если попытки предпринимаются, Сталина либо демонизируют, либо дают ему индульгенцию. Есть ли объективная позиция по этому вопросу?
- Я много раз слышал от Медведева, Путина, что Сталин совершил многие преступления. Ну а дальше-то что? Оценка дается, но в жизнь не претворяется. Не надо его демонизировать. О нем хорошо сказала Анна Ахматова. Она сказала: "…он хороший музыкант, но он людоед".
- В вашей книге "Без права на мысль" наглядно описано, к чему приводит распорядительство историей. Власть до сих пор предпринимает попытки "заведовать" прошлым?
- Такая проблема есть. Была даже создана комиссия по борьбе с фальсификациями, а потом такая же приволжская комиссия. Сейчас они обе расформированы. Посмотрите сами: кто бы ни был у власти – Касьянов, который сейчас, вроде, оппозиционер, сменившие его Медведев, Путин – все они с историей не дружат, они хотят, чтобы история им подчинялась. Математику не трогают, физику не трогают, а историю все хотят превратить в свой идеологический отдел. И многие историки на это дело идут. Сейчас назначили министром культуры Мединского. Он написал несколько книг о мифах в России. Я начал одну читать – это публицистика чистой воды государственника. Для него русские – всё, а все остальные… И его назначали властвовать нашей культурой…
- А есть ли способ охраны истории от таких влияний?
- Нужно знать, как работать с источником. Когда я писал книгу "Без права на мысль", мне довелось поработать в архиве на Лубянке. На 99 процентов следственные дела были фальшивые. Доносы писали сосед на соседа из зависти. Ты донос написал, имущество поделили, и тебе досталось 25 процентов. Пришлось разработать методику работы с фальсифицированными источниками. Но еще надо, чтобы эти источники давали, а архивы сейчас опять закрываются. Закрытие архивов для меня означает возвращение к чему-то такому… После 95 года стали все закрывать, а сейчас опять никуда не попадешь. Причем, возвращается к советской формуле: "конечно, выписывайте, но мы отдали этот документ на реставрацию, приезжайте через год". В итоге документ не получишь.
Все хотят возвеличиться при помощи истории. Любой правитель, который приходит, говорит, что родина с него начинается. Они все отождествляют себя не с государством, а с родиной, хотя кто-то заметил, что государство становится родиной, когда за него надо проливать кровь. Все хотят попасть в историю, и никто не хочет в историю "влипнуть".
Комментариев нет:
Отправить комментарий