Лагерь для ЧСИР

Фаина Мастинская
Опубликовано на сайте STOP-NEWS.com 14/02/2012

ЧСИР – члены семьи изменника родины.

Мне уже много лет. Пора подводить итоги... 

И, как у всех стариков это бывает – приходят воспоминания. 

Какая жизнь прожита, чего только в ней только не было! 

Начиная от голода и разрухи, когда мы вернулись в Николаев из эвакуации в 1944 г., глубоких бомбовых воронок в самых неожиданных местах, освещения лучиной, потом керосиновой лампой, 2-3 смены работы школ, техникумов, институтов, самодельных тетрадей из бывших плакатов, а то и записей уроков и лекций между строками каких-то брошюр и так далее. 

И вот я дожил до появления телевизоров, видео, компьютеров, мобильников, полётов туристов в космос, дожил до самого невероятного: до крутого поворота от строительства социализма в нашей стране к капиталистическому пути развития и до развала СССР.

Иногда я перечитываю на пожелтевших от времени листочках надиктованный мной текст, напечатанный моим сыном на старенькой печатной машинке, воспоминания о моей работе врачом, в лагере ГУЛАГа «Алжир» с 1951г. и в течение трёх лет.

Уж очень мой сын просил оставить воспоминания для его детей - моих внуков.

Вот этот текст.

Мы с Сашкой Сипягиным уже третьи сутки, с пересадками, едем в поезде из Одессы в Казахстан, в какой-то город Караганду.

Весь наш курс, кроме замужних и беременных студенток, был в принудительном порядке после окончания учебы в Одесском мединституте направлен на работу в Главное управление исправительно-трудовых лагерей и мест заключений ГУЛАГ при МВД СССР.

Отказываться от такого назначения никто не посмел, было это очень опасно. Из возможных принудительных направлений на работу мы с Сашкой получили более-менее приемлемые, не на Чукотку или Дальний Восток, а в Среднюю Азию.

Кое-что я прочёл про эти места. Климат плохой, резко континентальный, зимой морозы до 30-40 градусов, холодный ветер весной и осенью, летом жара, выше 30 градусов, почти что нет осадков.

Вокруг Караганды угольный бассейн, шахты, а возле близкого Экибастуза уголь лежит сразу под поверхностью и его добывают открытым способом. Пугало только одно - придётся лечить преступников. Но кто-то же их должен лечить…

Позади осталась послевоенная, полуголодная, но интересная и веселая студенческая жизнь. На перроне родители, которые плакали, провожая меня в дальний путь, потерявшие уже своего старшего сына, моего брата Володю, погибшего на фронте. Они мечтали, что я буду работать в своем городе Николаеве, рядом с ними.

В Управлении МВД Караганды нас с Александром Ивановичем Сипягиным направили на работу в лагерь с непривычным названием «Алжир» системы Карлаг, который находился в 25 км от г. Акмолинска, теперь это столица Казахстана Астана.

Уже на месте, после приезда в лагерь, выяснилось, что его название - это аббревиатура и расшифровывается так – Акмолинский лагерь жён изменников родины, где сидели их матери, жёны, сёстры, родственницы.

Это был самый большой - около 3 тысяч заключённых, из 4 женских лагерей системы Гулага. Самый большой женский лагерь он был потому, что размещался на территории нескольких посёлков, где до того размещались спецпереселенцы: раскулаченные, священники, монахи, татары, литовцы, эстонцы, западные украинцы, из Грузии, Молдавии, Крыма, Украины, Белоруссии, Прибалтики.

С этими спецпереселенцами власти особо не церемонились, нам рассказали, что перед их выселением из этих поселков расстреляли 12 монахинь всего лишь за пропаганду религии. Печально знаменитым этот лагерь был потому, что после выселения спецпереселенцев сюда - за двойной ряд колючей проволоки, между которыми ходили конвоиры с собаками, начали прибывать в поездах жёны, сёстры, родственницы арестованных маршалов, генералов, наркомов, ученых, писателей, врачей, инженеров, агрономов, раскулаченных хуторян и иностранцев, общественницы, художницы, балерины.

Ни я, ни Сашка слыхом не слыхали, понятия не имели ни о чём таком, о существовании таких огромных концентрационных лагерей, об арестах ни в чем не повинных ЧСИР (членов семей изменников родины), недаром еще в Управлении МВД с нас взяли подписку о не разглашении.

Боже мой, что же это такое было! У нас глаза лезли на лоб, и волосы вставали дыбом. Несколько тысяч несчастных женщин, у которых отобрали всё – детей, семью, свободу, нормальную жизнь.

Только через полгода они имели право, по приговору, писать письма и искать своих детей и родственников. А ведь они еще не знали, что у большинства из них, ранее их арестованные мужья – расстреляны.

Даже тем женщинам, которые отсидели свои сроки и выходили из лагеря, им запрещалось жить в 23 городах страны. Найти своих детей, практически, было невозможно, так как в детдомах, куда рассылали их малолетних детей, им давали другие имена.

Только недавно я прочёл такую статистику: всего у арестованных ЧСИР было отобрано и распределено по детдомам более 25 тысяч детей.



В лагере были и дальние бараки с заключенными-мужчинами, но кто это были? Это были воры, насильники, убийцы, извращенцы.

Лагерный быт этих несчастных людей, их болезни, которые мы должны были лечить, невозможно описать. Мы с Сашкой стали так нервничать и тосковать, что начали по вечерам спасаться выпивкой.

Холодные бараки из самана, то есть построенные из кирпичей, в которых глина была смешана с соломой, голые деревянные нары, на которые женщины накладывали срезанный ими у озера и связанный камыш, им же топили единственную на весь большой барак печь.

И это при том климате, когда зимой бывали морозы в 30–40 градусов. Поэтому мы столкнулись с повальными заболеваниями туберкулёзом, острыми и хроническими пневмониями, различными воспалительными заболеваниями. А также более высоким, чем у гражданских лиц, было у этих женщин число психических заболеваний.

У большого числа мужчин наблюдались разнообразные грыжи и их ущемления из-за тяжелого физического труда, когда уголь, что свозили из шахт к железнодорожным путям, заключённые должны были по наклонному деревянному настилу, снизу вверх, перевозить на тачках и сбрасывать на поездные платформы.

Также типичными были для мужчин-заключённых хронические бронхиты и бронхиальные астмы из-за постоянного вдыхания угольной пыли, язвы желудка и двенадцатиперстной кишки и нередкие их прободения.

Особенно тяжело было молодым женщинам, в приговорах которых стояло ТФ - тяжелый физический труд. Они делали всю мужскую работу: строили бараки и административные здания, разводили скот, обрабатывали землю, а норма для них была на бригаду из 4 женщин - 15 гектаров земли.

Кормили заключенных одним пшеном, иногда раздавали хлеб. Из-за повального гиповитаминоза (недостатка витаминов) наблюдались цинготные явления и врачи рекомендовали есть дрожжи, которые заключенные ухитрялись выращивать на лузге подсолнечника и соломе.

Поначалу лагерное начальство относилось к молодым врачам с большим недоверием и подозрением. Это пугало меня, я страшно нервничал, было опасно. Особенно после того, как меня вызвали к начальнику лагеря.

Полковник К. сидел в окружении чинов и вопрос ко мне у него был один:

- Почему так много молодых зечек ты госпитализируешь, отрываешь от работы? Может, ты спишь с ними? Или ты сочувствуешь им и помогаешь отдыхать врагам народа, изменникам родины?

И мне пришлось, стоя на дрожащих ногах, рапортовать, что большинство госпитализированных мной женщин находятся в последней стадии туберкулеза, две женщины с раковыми опухолями, у одной заключенной - дизентерия.

Затем полковник приказал написать рапорт и пригрозил, что специальная медицинская комиссия проверит всё. Но проверка показала мою правоту.
Как врачи, мы сталкивались иногда с необычными случаями в нашей медицинской практике, когда из терапевта ты внезапно превращался в ларинголога, гинеколога, гастролога, инфекциониста и даже в спешных случаях - в хирурга.

Запомнились несколько случаев из моей практики в этом лагере. Зеки-мужчины, чтобы устроить себе передышку от тяжелой работы, часто глотали гайки, гвозди и другие предметы, и приходилось срочно делать вскрытие желудка, часто происходило у зеков прободение желудочных язв и мы спешно делали резекцию желудка.

Однажды служащий примчался в лагерную больницу с трехлетним посиневшим сыном на руках, который задыхался и был в тяжелом состоянии. Отец ребенка сказал, что сын уже несколько дней надрывно кашляет и родители решили, что у него коклюш.

Рентген показал, что в одном из бронхов находится инородное тело. Во время срочной и тяжелой операции была извлечена из бронха арбузная семечка, которая уже дала маленький росток. Приходилось сталкиваться с инфекциями: болезнью Боткина (желтуха), дизентерией, брюшным тифом.

Однажды произошел невероятный случай. Зек из одного мужского барака тайно сотрудничал с лагерным начальством и спешно доложил, что зеки во время карточной игры поставили на кон глаза (лишить глаз) одного из наших докторов, но кого - он не знал.

Между врачами началась паника, мы знали, что по зековским понятиям проигравший должен это сделать обязательно, иначе преступники расправятся тем же способом с ним.

Мы - врачи больницы, собрались вместе, закрылись - забаррикадировались в одной пустой палате больницы, окна ее были с толстыми решетками... Больница осталась без врачей.

Начальство лагеря перепугалось, что об этом случае станет известно в обкоме партии или в министерстве, а это было в те времена очень опасно.

Барак был оцеплен конвоирами и через несколько дней заключенных куда-то вывезли. А вскоре умер Сталин и в конце 1953 года лагерь «Алжир» закрыли.

Но самое удивительное, что даже в этих нечеловеческих тюремных условиях лагеря шла своя жизнь. Однажды, на совещании нам объявили, что лагерь должна посетить иностранная делегация международного Красного Креста и Красного Полумесяца, которая интересуется - как содержатся заключенные в СССР.

Что тут началось! Стали все красить, убирать в больнице, появились новые инструменты, несколько новых медицинских приборов. Начальство решило для делегации показать концерт лагерной самодеятельности, а еще показать выставку картин осуждённых.

Срочно собрали несчастных бывших балерин и назначили им репетировать танец маленьких лебедей из «Лебединого озера», а художниц засадили рисовать картины, некоторые из них впоследствии попали на стены картинной галереи г. Караганда.
Стали искать - кто поет, кто декламирует, кто танцует - кто что умеет. Много нашлось талантов. Терзали этих женщин, наказывали жестоко, если они, находясь в тоске, отказывались в этом участвовать.

Но постепенно всё это дело заглохло, делегация не приехала, видать, начальство спохватилось, что в лагере сидят ни в чем не повинные женщины и это может стать известно иностранной делегации, а значит - на Западе.

Наблюдались в лагере и однополые отношения, в основном, в мужских бараках. Довольно часто из какого-нибудь барака доносились по ночам крики и вой насилуемого и тогда в сильное возбуждение приходили собаки охраны и несколько часов они лаяли. Спать было невозможно. Но это меньше всего интересовало охрану или начальство.

Так прошло около трех лет. Когда пришло в начале марта 1953г. известие о смерти Сталина, то сначала это вызвало среди женщин, осужденных ЧСИР (членов семей изменников родины) радость и надежды, которые вскоре сменились новым унынием и тоской - прошёл слух, что вместо Сталина будет назначен Берия.

Но после ликвидации Берии, к концу этого года пришел приказ о закрытии лагеря «Алжир».