Наш народ может преодолеть любые испытания и победить

Мартин Шаккум
21.06.2011

То, что страна выстояла в первые дни войны, - это не чудо, а плод титанических усилий всех советских жителей

Днем памяти и скорби назван день 22 июня: ровно 70 лет назад фашистская Германия без официального объявления войны приступила к военным действиям на территории Советского Союза. В канун этой скорбной даты, вечером 21 июня, ровно в 22:00 тысячи огней в память о погибших зажгли ветераны и активисты молодежных и общественных организаций на воинских захоронениях, мемориальных комплексах, в окнах домов.
Своими размышлениями и своим видением того страшного этапа, когда наша страна вступила в самую затяжную и кровопролитную войну, делится председатель комитета по строительству и земельным отношениям Мартин Шаккум:

"Еще в юности, будучи курсантом военного училища, слушая рассказы о войне моего отца-фронтовика, читая воспоминания наших выдающихся военачальников, научные исследования и художественную литературу, я пытался найти для себя ответы на два важнейших вопроса, над которыми я размышляю и сегодня.

Первый вопрос: как могло получиться, что первый период войны сложился для Красной Армии столь катастрофически? Почему, несмотря на значительное превосходство в численности танков, самолетов, орудий и минометов и другой военной техники, наши войска терпели тяжелейшие поражения, раз за разом оказывались в окружении, оставляли значительные территории? Почему более трех миллионов советских солдат и офицеров уже к зиме 1941 года оказались в плену?
И второй вопрос: за счет чего, после таких тяжелейших потерь и лишений, нашей армии, нашему народу, нашей стране удалось выстоять, переломить ход событий и одержать великую Победу?
Что касается ответа на первый вопрос, то долгое время наши неудачи объяснялись главным образом внезапностью германского нападения. Это стало своего рода общим местом. Но, тем не менее, как мне кажется, Сталин действительно не имел достоверных сведений, позволяющих ему сделать вывод о том, что германское вторжение начнется именно 22 июня 1941 года. Поступающие к нему данные разведки были крайне противоречивы и ненадежны.
Так, нарком внутренних дел Лаврентий Берия в октябре 1940 года докладывал наркому обороны Сергею Тимошенко: «Наш агент “Корсиканец”, работающий в германском министерстве хозяйства в качестве референта отдела торговой политики, в разговоре с офицером штаба Верховного командования узнал, что в начале будущего года Германия начнет войну против Советского Союза. Предварительным шагом к началу военных операций против СССР явится военная оккупация немцами Румынии, подготовка к которой происходит сейчас и должна, якобы, осуществиться в течение ближайших месяцев. Наш агент за достоверность этих данных не ручается».
6 мая 1941 года другой советский агент, «Рамзай», сообщал начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии: «Немецкие генералы оценивают боеспособность Красной Армии настолько низко, что полагают, что Красная Армия будет разгромлена в течение нескольких недель. Они полагают, что система обороны на германо-советской границе чрезвычайно слаба. Решение о начале войны против СССР будет принято Гитлером либо уже в мае, либо после окончания войны с Англией».
19 июня 1941 года резидент советской разведки в Риме «Тит» передавал: «Вчера в МИД Италии пришла телеграмма итальянского посла в Берлине, в которой тот сообщает, что высшее военное немецкое командование информировало его о начале военных действий Германии против СССР между 20 и 25 июня сего года».
Однако, Сталин не верил этим разноречивым сведениям и, по-видимому, полагал, что Гитлер не начнет войну против СССР, не обеспечив себе победу над Англией.
Маршал Константин Мерецков вспоминал о своем разговоре со Сталиным накануне войны: «В ходе дальнейшей беседы И. В. Сталин заметил, что пребывать вне войны до 1943 года мы, конечно, не сумеем. Нас втянут поневоле. Но не исключено, что до 1942 года мы останемся вне войны».
Адъютант Гитлера Николаус фон Белов писал: «Русские наше вторжение ожидали, но отнюдь не уже в 1941 г. Они ориентировались на то, что Гитлер нападет позже».
Предположения Сталина относительно возможных сроков начала войны выглядели достаточно логично. Генерал-полковник германских танковых войск Гейнц Гудериан вспоминал: «Гитлер, который резко критиковал в моем присутствии политическое руководство Германии 1914 года, не понимавшее опасность ведения войны на два фронта, теперь сам хотел, не окончив войну с Англией, начать войну с Россией. Этим он сам навлекал на себя опасность, вытекающую из ведения войны на два фронта, от чего его настойчиво предостерегали все старые солдаты».
Сенсационные гипотезы беллетриста Виктора Суворова, а вслед за ним и ряда российских и зарубежных исследователей о том, что Сталин якобы планировал первым нанести удар по Германии, не подкрепляются убедительными документальными свидетельствами.
Маршал Константин Рокоссовский вспоминал: «Довольно внимательно изучая характер действий немецких войск в операциях в Польше и во Франции, я не мог разобраться, каков план действий наших войск в данной обстановке на случай нападения немцев. Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперед, а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали».
Со своей стороны гитлеровский фельдмаршал Эрих фон Манштейн признавал, что «группировка советских сил на 22 июня не говорила в пользу намерения в ближайшее время начать наступление».
Рокоссовский задавался логичным вопросом: «Какой же план разработал и представил правительству наш Генеральный штаб? Да и имелся ли он вообще?»
Судя по всему, такого плана в окончательном варианте не имелось. И это во многом обусловило катастрофы первых недель войны. Ведь тот, кому удается захватить инициативу в начале военных действий, всегда оказывается в выигрышной ситуации, а тот, кто вынужден действовать пассивно, обрекает себя на неудачи.
«Допустим, - продолжает Рокоссовский, - Генеральный штаб не успел составить реальный план на начальный период войны в случае нападения фашистской Германии. Чем же тогда объяснить такую преступную беспечность, допущенную командованием округа (округами пограничными)? Из тех наблюдений, которые я вынес за период службы в КОВО и которые подтвердились в первые дни войны, уже тогда пришел к выводу, что ничего не было сделано местным командованием в пределах его прав и возможностей, чтобы достойно встретить врага».
Почему же не было сделано? Во многом, это стало результатом того, что в ходе массовых репрессий 1937-38 годов была уничтожена значительная часть высшего командного состава и на руководящие должности были выдвинуты малоквалифицированные люди, не способные самостоятельно принимать ответственные решения. Маршал И.С. Конев говорил: «Представим себе войну сорок первого года с иной атмосферой, с тем, что не было тридцать седьмого - тридцать восьмого годов, не было запуганности, не было недоверия, не было шпиономании. Если бы всего этого не было, очевидно, страна ни в коем случае не оказалась бы такой неготовой к войне, какой она оказалась. Это исключено. Только обстановкой чудовищного террора и его отрыжкой, растянувшейся на ряд лет, можно объяснить нелепые предвоенные распоряжения».
Еще дальше пошел в своих размышлениях маршал А. М. Василевский, который в беседе с писателем Константином Симоновым заявил: «Что сказать о последствиях для армии тридцать седьмого - тридцать восьмого годов? Вы говорите, что без тридцать седьмого года не было бы поражений сорок первого, а я скажу больше. Без тридцать седьмого года, возможно, и не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел».
Со своей стороны маршал Г. К. Жуков так оценивал действия военачальников всех уровней в первые дни войны: «Чему нас учит полученный опыт? Во-первых, мы не имели заранее подобранных и хорошо обученных командующих фронтами, армиями, корпусами и дивизиями. Во главе фронтов встали люди, которые проваливали одно дело за другим… Все эти командиры учились войне на войне, расплачиваясь за это кровью наших людей».
Свою негативную роль сыграли и шапкозакидательские настроения, широко распространяемые официальной пропагандой перед войной. Люди воодушевленно пели:
Мы войны не хотим, но себя защитим- Оборону крепим мы недаром. И на вражьей земле мы врага разгромим Малой кровью, могучим ударом!
Широко распространялись военно-фантастические литературные сочинения, в которых описывалось, как Красная Армия с первых минут войны громит неумелого врага, окружая его армии и захватывая миллионы пленных.
Мой отец рассказывал мне, что он очень боялся, что не успеет попасть на фронт, потому что немцы будут разгромлены в самые кратчайшие сроки.
Действительность оказалась совершенно иной.
Сегодня некоторые историки утверждают, что одна из причин катастрофических поражений Красной Армии лета 1941 года заключались в том, что наши люди не хотели воевать за Сталина и советский строй. Не исключаю, что такие настроения были. Бывший командующий Западным фронтом генерал Д.Г. Павлов, смещенный со своего поста и арестованный, на первом допросе показал: «Основной причиной быстрого продвижения немецких войск на нашу территорию являлось явное превосходство авиации и танков противника. Кроме этого, на левый фланг Кузнецовым (Прибалтийский военный округ) были поставлены литовские части, которые воевать не хотели. После первого нажима на левое крыло прибалтов литовские части перестреляли своих командиров и разбежались. Это дало возможность немецким танковым частям нанести мне удар с Вильнюса».
Однако в своем громадном большинстве советские солдаты и офицеры героически сражались даже в самых безнадежных ситуациях, несмотря на малокомпетентные действия Ставки и командования приграничных округов. Маршал Рокоссовский вспоминал: «Роль командования округа (Юго-Западного - М.Ш.) свелась к тому, что оно слепо выполняло устаревшие и не соответствующие сложившейся на фронте и быстро менявшейся обстановке директивы Генерального штаба и Ставки. Оно последовательно, нервозно и безответственно, а главное, без пользы пыталось наложить на бреши от ударов главной группировки врага непрочные “пластыри”, то есть неподготовленные соединения и части. Между тем заранее знало, что такими “пластырями” остановить противника нельзя: не позволяли ни время, ни обстановка, ни собственные возможности.
Организацию подобных мероприятий можно было наладить где-то в глубине территории, собрав соответствующие для проведения этих мероприятий силы. А такими силами округ обладал, но они вводились в действие и истреблялись по частям». Говоря о действиях командующего Юго-Западным фронтом М.П. Кирпоноса в первые дни войны, Рокоссовский отмечал: «В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным. С таким настроением я покинул штаб Юго-Западного фронта, направляясь в Москву. Предварительно узнал о том, что на Западном фронте сложилась тоже весьма тяжелая обстановка: немцы подходят к Смоленску. Зная командующего Западным фронтом генерала Д.Г. Павлова еще задолго до начала войны, мог заранее сделать вывод, что он пара Кирпоносу, если даже не слабее его».
Таким образом, причины трагических поражений Красной Армии в начале войны сводятся в основном к следующему: неожиданное (для Сталина и его окружения) нападение Германии на СССР, отсутствие проработанного плана Генерального штаба на случай такого развития событий, некомпетентность командующих приграничных округов, прежде всего, генералов Павлова и Кирпоноса, ослабление руководства Красной Армии в результате репрессий и общая атмосфера страха, не позволяющая принимать разумные самостоятельные решения. Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и высокую боеготовность германской армии, укомплектованной опытными командирами, которой уже удалось одержать решительные победы над Польшей и Францией.
При таком катастрофическом начале войны любая страна была бы обречена на поражение, что, кстати, годом раньше продемонстрировала Франция, которая была разгромлена Германией буквально за два месяца. И то, что Советский Союз устоял, можно назвать чудом.
Но это чудо связано отнюдь не только с русскими морозами, оттепелями, распутицей, непроходимыми дорогами, как дружно утверждают в своих мемуарах гитлеровские военачальники. Оно – результат героизма советских людей на фронте и в тылу. Оно – плод фантастических организационных усилий, позволивших перебазировать военные заводы вглубь страны и буквально на голом месте запустить производство новейшей военной техники. Оно – итог напряженного труда наших ученых, конструкторов и инженеров, создававших все новые образцы вооружений, которые зачастую не уступали и даже превосходили немецкую военную технику, а она, надо признать, развивалась в годы войны головокружительными темпами – чего стоят, например, танки «Тигр» и «Пантера», реактивные истребители различных модификаций и баллистические ракеты ФАУ-2.
По словам адъютанта Гитлера Николауса фон Белова, «Гитлер ожидал больших частичных успехов, которые должны привести к тому, что в определенный момент в России наступит полная дезорганизация». Но этим надеждам не суждено было сбыться: напротив, советский народ сплотился вокруг своего руководства. Эта фраза корму-то может показаться пропагандистским штампом советских времен, но так было.
Советское политическое руководство сыграло большую роль в мобилизации страны, в развертывании военной промышленности, в создании антигитлеровской коалиции. К концу войны, во многом благодаря его деятельности, Красная армия и тыл действовали как единый отлаженный механизм, которому были по плечу любые, самые сложные задачи.
Маршал Рокоссовский, говоря о причинах наших побед, подчеркивал: «Великая Отечественная война была всенародной. И победа над врагом тоже была победой всенародной. Армия и народ праздновали ее одной дружной семьей. И от этого еще полнее, еще больше было наше солдатское счастье...»
Даже наши враги были вынуждены признать высокий уровень советского верховного командования и генералитета Красной армии.
Генерал-полковник Гейнц Гудериан отмечал: «Русский солдат всегда отличался особым упорством, твердостью характера и большой неприхотливостью. Во второй мировой войне стало очевидным, что и советское верховное командование обладает высокими способностями в области стратегии… Русским генералам и солдатам свойственно послушание. Они не теряли присутствия духа даже в труднейшей обстановке 1941 года».
А вот запись, сделанная в своем личном дневнике германским министром пропаганды Йозефом Геббельсом: «Наш генералитет слишком стар, изжил себя и абсолютно чужд национал-социалистическому идейному влиянию. Значительная часть наших генералов даже не желает победы национал-социализма. В отличие от них советские генералы не только фанатично верят в большевизм, но и не менее фанатично борются за его победу, что, конечно, говорит о колоссальном превосходстве советского генералитета».
В этот день, вспоминая события лета 1941 года, мы убеждаемся, что наш народ способен преодолеть любые испытания. Справиться с любыми трудностями. Выстоять и победить. Осознание этого исторического факта внушает нам оптимизм, уверенность в том, что сколь бы ни были серьезны проблемы, которые переживает Россия сегодня, мы сможем преодолеть их и вновь удивить мир великими свершениями.
Мы никогда не забудем о тех, кто преградил путь гитлеровским захватчикам, кто отстоял свободу и независимость нашей родины, кто своими фронтовыми подвигами и героическим трудом в тылу приближал нашу великую Победу. Мы гордимся фронтовиками, живущими среди нас. Будем достойны их подвига!

Ссылка: Наш народ может преодолеть любые испытания и победить - Сайт "Единой России"