Павел ПОПОВ,
кандидат исторических наук
17.09.2011
На какие же традиции уповать; где, в каком времени далее искать положительных героев среди «отцов города»?
Как ни удивительно, такой герой, председатель горсовета Илья Григорьевич Попойников (1889-1942), отыскивается в сложную и неоднозначную эпоху – на исходе нэпа.
Своему родному Воронежу он был предан с детства, знал город досконально, до мельчайшего закоулка. Родился недалеко от Покровского девичьего монастыря, в подвале небольшого дома на улице Подьяченской (теперь ул.М.Горького). Его отцом был столяр, более 40 лет проработавший в железнодорожных мастерских (завод имени Ф.Э.Дзержинского).
В начале XX века Попойниковы переселились на берег реки, опять-таки в сырой и мрачный подвал, хотя помимо Ильи в семье росло еще пятеро детей.
По воспоминаниям двух его сестер, «Илья с детства был трудолюбив и настойчив. В полую воду с большим риском таскал из реки бревна – заготовлял топку. В 12 лет в половодье один в лодке против волны любил преодолевать ее силу».
В 15 лет отец устроил юношу на свой завод – литейщиком. Железную дорогу не зря считали двигателем прогресса.
Хотя Илья смог получить лишь начальное образование, вырос достаточно культурным юношей. Его часто заставали читавшим книги на речном лугу, в стогу сена.
Когда в 1915 году социал-демократы открыли в железнодорожных мастерских литературный кружок, то Илья выступал там с рассказами о театре, пел народные песни и даже любил исполнять арию Ленского из «Евгения Онегина». А после Февральской революции 1917 года Попойников-младший создал первую большевистскую ячейку на этом самом революционном заводе города.
В 1918 году группа приезжих революционеров разогнала в Воронеже старую городскую думу с управой, обвинив коренных воронежцев в том, что они были медлительны и благодушны по отношению к «контрреволюционному гнезду». «Варяги» себе же и отвели кресла в образованном ими городском совете. Но, к счастью, со временем власть вернулась к «коренным».
В начале 1927 года новоизбранным депутатам горсовета раздают анкеты: в какие секции Совета они желают записаться? Илья Попойников записался было в коммунально0жилищную. Но хорошо знающие его депутаты выдвигают «до костей» своего пролетария, справедливого и смелого человека, знатока города, в председатели.
Результаты работы горсовета на основе нового общественного устройства, но при сохранении принципов самоуправления и традиционных методов хозяйствования во многом поразительны. Только за один отчетный год бюджет города вырос почти вдвое (с 2,8 до 4,4 млн. рублей), причем доходы, полученные в основном за счет сбора налогов, надежно превышали расходы – а ведь это несбыточная мечта и дореволюционных, и нынешних постсоветских «отцов города».
В 1927–1928 годах развернулось немалое благоустройство окраинных улиц, замощение их булыжником; заметно улучшилось и больничное дело, и школьное. А скажите, разве решились бы современные мэры издать постановление, обязывающее охранять каждое дерево в Воронеже? Или предписывающее осветить электролампами абсолютно все номерные знаки на домах – и в городе, и в пригородах? Попойников же постоянно подписывал подобные постановления, причем они отличались большой скрупулезной топографической точностью в перечислении улиц и домов.
При Попойникове восстановили старые крупные здания, разрушенные в Гражданскую войну, и впервые приступили к сооружению многоквартирных государственных жилых домов.
В 1928 году горсовет объявил всероссийский (!) конкурс на два лучших проекта, и именно тогда первое место досталось еще неизвестному, а впоследствии знаменитому архитектору Н.В.Троицкому – за дом «Гармошка» на улице Карла Маркса, где ни одна из квартир не была оставлена без хорошего дневного освещения.
В целом Илья Григорьевич достойно завершил послевоенное восстановление хозяйства и приступил к его масштабному расширению. Но на рубеже 20-х и 30-х годов опять настало время «варягов».
Забегая вперед, приведу цитату из письма жены Попойникова, посланного в 1939 году самому Наркому внутренних дел Лаврентию Берии. Пытаясь вызволить уже репрессированного мужа, она писала: «В период с 1928 года, т.е. с момента создания ЦЧО и прихода к руководству области Варейкиса, начались издевательства над Попойниковым как над коммунистом и работником...»
Источник субъективный, но все же заслуживающий доверия, ибо новым партийным руководством в действительности было востребовано иное умение «мэров» – крушить старый мир, а не преобразовывать его. Отныне были в моде резкий идеологический нажим во всех сферах жизни, взлет администрирования и эскалация насилия, сбрасывание колоколов с церквей, партийная чистка, усиленный поиск «недобитых» ранее классовых врагов. Одновременно в городе начались перебои в снабжении хлебом, уже не зависевшие от горсовета.
Показательно: первым делом новая партийная верхушка Воронежской области обвинила «коренной» горсовет в том, что он, вопреки решению облисполкома от 1928 года, медлит с закрытием Девичьего монастыря!
И.Г. Попойников 19 лет, вплоть до ареста, жил при входе в монастырь, возле колокольни, в небольшом домике, состоявшем из одной совершенно неблагоустроенной комнаты. Это была одна из келий, реквизированных в 1919 году «варягами», – с тем расчетом, чтобы в будущем вовсе закрыть монастырь. Но при Попойникове святыню ликвидировать не собирались. Более того, когда «варяги» вынесли противоположное решение, горсовет попустительствовал монахиням: те обратились с жалобой во ВЦИК, и столица распорядилась возобновить службы! ЦЧО не простила Попойникову подобных «прегрешений».
6 января 1929 года газета «Коммуна» опубликовала статью «Почему открыта церковь Девиченского монастыря?». А 20 февраля наша газета сообщила, что в горсовете уже другой председатель – товарищ Модало. В марте началось крушение Девичьего монастыря. Не только сбросили колокола, а совсем снесли колокольню.
Разжалованный «мэр» вернулся на родной завод. Увлекался там художественным литьем, делал успехи как скульптор0любитель. Но на железную дорогу быстро проникало не только лучшее, но и все самое дурное. Усиленная борьба с «врагами народа», развернувшаяся в стране в 1937–1938 годах, обернулась для завода имени Ф.Э.Дзержинского злейшей бойней между людьми.
Илья Григорьевич, в то время парторг заводоуправления, выступил против разгона лучших кадров. Его мстители сразу же активизировались. В 1938 году заводская (им же созданная!) парторганизация исключила его из ВКП(б). Затем последовал арест.
Судя по архивно-следственному делу, ему дали «всего лишь» пять лет лагерей – на большее рука не повернулась даже у его врагов. Осужденного, уже больного сердечной астмой, отправили в лагерь на станцию Волочаевку, а через год в Комсомольск-на-Амуре. Там и скончался он в 1942 году, года не дотянув до конца срока.
В 1955–1956 годах все наветы на него опровергли: будем помнить, что это случилось в рамках того же общественного строя.
В самые тяжелые дни лагерной жизни, чтобы успокоить душу, он вспоминал любимейшую реку Воронеж. Вот письмо, написанное жене на клочке плохой бумаги 2 декабря 1941 года:
«Привет тебе, моя родная Аня, сообщаю, что я жив и здоров, хотя меня (…) комиссия перевела в инвалиды (…) Аня, Амур замерзает не так, как у нас Воронеж. Т.е. первоначально идет (...) мелкий лед (...) Аня, если будет разрешение на посылки, то прошу тебя, моя родная: пришли табаку, махорки, сахару и, если деньги позволят, сальца (...) Аня, пиши, как живешь. Целую».
Далее – такая же подпись, как и под феноменальными решениями горсовета.
Ссылка: История в лицах. И улицы мостил, и школы строил - Газета «Коммуна» № 142 (25770-25771), 17.09.2011г.
кандидат исторических наук
17.09.2011
В эпоху капитализма результаты деятельности городского самоуправления Воронежа не удовлетворяли даже самих его участников - богатых купцов и дворян, недовольных жалкими ночлежными приютами или вдрызг разбитыми мостовыми. Из городских голов только С.Л.Кряжов отличился крупным даром к самоуправлению – устройством водопровода.
 |
| И.Г. Попойников. |
На какие же традиции уповать; где, в каком времени далее искать положительных героев среди «отцов города»?
Как ни удивительно, такой герой, председатель горсовета Илья Григорьевич Попойников (1889-1942), отыскивается в сложную и неоднозначную эпоху – на исходе нэпа.
Своему родному Воронежу он был предан с детства, знал город досконально, до мельчайшего закоулка. Родился недалеко от Покровского девичьего монастыря, в подвале небольшого дома на улице Подьяченской (теперь ул.М.Горького). Его отцом был столяр, более 40 лет проработавший в железнодорожных мастерских (завод имени Ф.Э.Дзержинского).
В начале XX века Попойниковы переселились на берег реки, опять-таки в сырой и мрачный подвал, хотя помимо Ильи в семье росло еще пятеро детей.
По воспоминаниям двух его сестер, «Илья с детства был трудолюбив и настойчив. В полую воду с большим риском таскал из реки бревна – заготовлял топку. В 12 лет в половодье один в лодке против волны любил преодолевать ее силу».
В 15 лет отец устроил юношу на свой завод – литейщиком. Железную дорогу не зря считали двигателем прогресса.
Хотя Илья смог получить лишь начальное образование, вырос достаточно культурным юношей. Его часто заставали читавшим книги на речном лугу, в стогу сена.
Когда в 1915 году социал-демократы открыли в железнодорожных мастерских литературный кружок, то Илья выступал там с рассказами о театре, пел народные песни и даже любил исполнять арию Ленского из «Евгения Онегина». А после Февральской революции 1917 года Попойников-младший создал первую большевистскую ячейку на этом самом революционном заводе города.
В 1918 году группа приезжих революционеров разогнала в Воронеже старую городскую думу с управой, обвинив коренных воронежцев в том, что они были медлительны и благодушны по отношению к «контрреволюционному гнезду». «Варяги» себе же и отвели кресла в образованном ими городском совете. Но, к счастью, со временем власть вернулась к «коренным».
В начале 1927 года новоизбранным депутатам горсовета раздают анкеты: в какие секции Совета они желают записаться? Илья Попойников записался было в коммунально0жилищную. Но хорошо знающие его депутаты выдвигают «до костей» своего пролетария, справедливого и смелого человека, знатока города, в председатели.
Результаты работы горсовета на основе нового общественного устройства, но при сохранении принципов самоуправления и традиционных методов хозяйствования во многом поразительны. Только за один отчетный год бюджет города вырос почти вдвое (с 2,8 до 4,4 млн. рублей), причем доходы, полученные в основном за счет сбора налогов, надежно превышали расходы – а ведь это несбыточная мечта и дореволюционных, и нынешних постсоветских «отцов города».
В 1927–1928 годах развернулось немалое благоустройство окраинных улиц, замощение их булыжником; заметно улучшилось и больничное дело, и школьное. А скажите, разве решились бы современные мэры издать постановление, обязывающее охранять каждое дерево в Воронеже? Или предписывающее осветить электролампами абсолютно все номерные знаки на домах – и в городе, и в пригородах? Попойников же постоянно подписывал подобные постановления, причем они отличались большой скрупулезной топографической точностью в перечислении улиц и домов.
При Попойникове восстановили старые крупные здания, разрушенные в Гражданскую войну, и впервые приступили к сооружению многоквартирных государственных жилых домов.
В 1928 году горсовет объявил всероссийский (!) конкурс на два лучших проекта, и именно тогда первое место досталось еще неизвестному, а впоследствии знаменитому архитектору Н.В.Троицкому – за дом «Гармошка» на улице Карла Маркса, где ни одна из квартир не была оставлена без хорошего дневного освещения.
В целом Илья Григорьевич достойно завершил послевоенное восстановление хозяйства и приступил к его масштабному расширению. Но на рубеже 20-х и 30-х годов опять настало время «варягов».
Забегая вперед, приведу цитату из письма жены Попойникова, посланного в 1939 году самому Наркому внутренних дел Лаврентию Берии. Пытаясь вызволить уже репрессированного мужа, она писала: «В период с 1928 года, т.е. с момента создания ЦЧО и прихода к руководству области Варейкиса, начались издевательства над Попойниковым как над коммунистом и работником...»
Источник субъективный, но все же заслуживающий доверия, ибо новым партийным руководством в действительности было востребовано иное умение «мэров» – крушить старый мир, а не преобразовывать его. Отныне были в моде резкий идеологический нажим во всех сферах жизни, взлет администрирования и эскалация насилия, сбрасывание колоколов с церквей, партийная чистка, усиленный поиск «недобитых» ранее классовых врагов. Одновременно в городе начались перебои в снабжении хлебом, уже не зависевшие от горсовета.
Показательно: первым делом новая партийная верхушка Воронежской области обвинила «коренной» горсовет в том, что он, вопреки решению облисполкома от 1928 года, медлит с закрытием Девичьего монастыря!
И.Г. Попойников 19 лет, вплоть до ареста, жил при входе в монастырь, возле колокольни, в небольшом домике, состоявшем из одной совершенно неблагоустроенной комнаты. Это была одна из келий, реквизированных в 1919 году «варягами», – с тем расчетом, чтобы в будущем вовсе закрыть монастырь. Но при Попойникове святыню ликвидировать не собирались. Более того, когда «варяги» вынесли противоположное решение, горсовет попустительствовал монахиням: те обратились с жалобой во ВЦИК, и столица распорядилась возобновить службы! ЦЧО не простила Попойникову подобных «прегрешений».
6 января 1929 года газета «Коммуна» опубликовала статью «Почему открыта церковь Девиченского монастыря?». А 20 февраля наша газета сообщила, что в горсовете уже другой председатель – товарищ Модало. В марте началось крушение Девичьего монастыря. Не только сбросили колокола, а совсем снесли колокольню.
Разжалованный «мэр» вернулся на родной завод. Увлекался там художественным литьем, делал успехи как скульптор0любитель. Но на железную дорогу быстро проникало не только лучшее, но и все самое дурное. Усиленная борьба с «врагами народа», развернувшаяся в стране в 1937–1938 годах, обернулась для завода имени Ф.Э.Дзержинского злейшей бойней между людьми.
Илья Григорьевич, в то время парторг заводоуправления, выступил против разгона лучших кадров. Его мстители сразу же активизировались. В 1938 году заводская (им же созданная!) парторганизация исключила его из ВКП(б). Затем последовал арест.
Судя по архивно-следственному делу, ему дали «всего лишь» пять лет лагерей – на большее рука не повернулась даже у его врагов. Осужденного, уже больного сердечной астмой, отправили в лагерь на станцию Волочаевку, а через год в Комсомольск-на-Амуре. Там и скончался он в 1942 году, года не дотянув до конца срока.
В 1955–1956 годах все наветы на него опровергли: будем помнить, что это случилось в рамках того же общественного строя.
В самые тяжелые дни лагерной жизни, чтобы успокоить душу, он вспоминал любимейшую реку Воронеж. Вот письмо, написанное жене на клочке плохой бумаги 2 декабря 1941 года:
«Привет тебе, моя родная Аня, сообщаю, что я жив и здоров, хотя меня (…) комиссия перевела в инвалиды (…) Аня, Амур замерзает не так, как у нас Воронеж. Т.е. первоначально идет (...) мелкий лед (...) Аня, если будет разрешение на посылки, то прошу тебя, моя родная: пришли табаку, махорки, сахару и, если деньги позволят, сальца (...) Аня, пиши, как живешь. Целую».
Далее – такая же подпись, как и под феноменальными решениями горсовета.
Ссылка: История в лицах. И улицы мостил, и школы строил - Газета «Коммуна» № 142 (25770-25771), 17.09.2011г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий