Никита Петров
«Мемориал»
09.08.2011
Уж сколько раз твердили, что судиться с властями в нашей отчизне дело абсолютно пустое. Все так! И беспристрастного суда нет, и законы не те. Да и результат вполне предопределен — проигрыш. Но это лишь на первый взгляд. Польза все же есть. Во-первых, увлекателен и познавателен сам процесс. А во-вторых, открываются такие интересные примеры ведомственного произвола и попрания законов, что дальше, казалось бы, ехать некуда. А вот суды этого в упор не видят. Интересная получается картина. И возникает желание непременно разобраться, а почему это происходит, почему у нас все так устроено. Нам ведь за последние лет двадцать все уши прожужжали о «правовом поле» и «верховенстве закона».
Дела, о которых здесь идет речь, по большому счету выеденного яйца не стоят. Всего-то мне понадобились для ознакомления приказы Министерства госбезопасности (существовало в СССР до 1953-го) о структуре и штатах аппарата уполномоченного МГБ СССР в Германии 1946-го, 1949-го и 1950-го годов и несколько приказов МГБ СССР по кадрам за вторую половину 1952-го. И все! Казалось бы, чего проще — направить запрос о предоставлении этих приказов в архив ФСБ, где до сих пор хранятся материалы сталинского МГБ, а на случай, если они еще не прошли процедуру рассекречивания, поставить вопрос об их рассекречивании в порядке статьи 15-й Федерального закона «О государственной тайне».
Сказано — сделано. Запросы отправлены, ждем. И вот ответы — весьма удивившие. Оказывается, согласно заключениям центральной экспертной комиссии ФСБ, в этих приказах «выявлены сведения, составляющие государственную тайну», и «доступ к ним ограничен».
Еще удивительней, как современные сотрудники ФСБ своими фобиями смогли заразить все общество. Произошла своего рода чекизация массового сознания. Оно приобрело конспирологические черты, а понятие гостайны стало поистине сакральным. Мир видится сквозь призму идей тайной государственной службы. Хотя такой тип сознания и раньше не был редкостью. Помнится, в самом начале 1990-х, когда шла работа над составлением справочника с подробными и детализированными биографиями сотрудников НКВД–МГБ, довелось услышать от работника института архивоведения возражение, дескать, не следует публиковать такие вещи. Обнародование большого массива биографий раскрывает наши национальные коды. Конечно, дать в печать пару или тройку биографий — это можно. Но когда публикуются жизнеописания всего руководящего слоя — это крайне опасно. Прямо как в гайдаровской сказке: «буржуины» могут раскрыть нашу главную тайну — как формируется и функционирует власть. Тогда я посмеялся… А сейчас?
Что говорит закон
Действующий ныне Федеральный закон «О государственной тайне» (1993) ясен и вполне конкретен: «Срок засекречивания сведений, составляющих государственную тайну, не должен превышать 30 лет. В исключительных случаях этот срок может быть продлен по заключению межведомственной комиссии по защите государственной тайны (далее по тексту МВК)» (ст. 13-я). При этом статья 2-я того же закона дает четкое определение государственной тайны — это «защищаемые государством сведения в области его военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, распространение которых может нанести ущерб безопасности Российской Федерации», а согласно статье 8-й: «степень секретности сведений, составляющих государственную тайну, должна соответствовать степени тяжести ущерба, который может быть нанесен безопасности Российской Федерации вследствие распространения указанных сведений». Все ясно. Единственный критерий отнесения сведений к государственной тайне — это возможный ущерб безопасности Российской Федерации в случае их обнародования, а степень секретности напрямую связана с размером этого ущерба. От минимальной степени — «секретно» до более высоких «совершенно секретно» и «особой важности».
Согласно статье 15-й Закона «О государственной тайне», организации и граждане могут обращаться в органы государственной власти (в том числе и архивы) с запросами о рассекречивании сведений. При этом «уклонение должностных лиц от рассмотрения запросов по существу влечет за собой административную (дисциплинарную) ответственность». А в случае отказа: «обоснованность отнесения сведений к государственной тайне может быть обжалована в суд. При признании судом необоснованности засекречивания сведений, эти сведения подлежат рассекречиванию в установленном настоящим Законом порядке».
Что же в сухом остатке? Со дня издания запрошенных мной приказов прошло порядка 60 лет. Сведения о структуре и штатах аппарата уполномоченного МГБ в Германии еще в 1953-м потеряли актуальность – тогда была кардинально изменена его структура и чуть ли не в восемь раз сокращен штат. А все работники МГБ, получившие кадровые назначения приказами МГБ в 1952-м, разумеется, в сегодняшних органах ФСБ не работают. Да и вообще, упразднен МГБ и нет ни СССР, ни ГДР, где действовали структуры советской госбезопасности, то есть отпали обстоятельства, служившие причиной засекречивания. Спрашивается, могут ли сведения, изложенные в этих приказах, при их обнародовании нанести ущерб безопасности современной России? Даже при очень буйной фантазии такое невозможно представить. Ну а раз так — прямая дорога в суд, где, опираясь на закон, следует оспорить отказы и доказать неправоту ФСБ.
Линия обороны
И вот в июне нынешнего года слушания по двум искам состоялись в Московском городском суде. Тут-то и начинается самое интересное. Представители ФСБ были вынуждены предъявить копии ведомственных экспертиз и служебные документы, из которых следовало, что хоть и минуло более 30 лет со времени засекречивания приказов МГБ, но в связи с моим обращением не было принято решения МВК о продлении срока секретности. Все, что смогли предъявить юристы ФСБ, это ведомственные экспертизы, содержащие рекомендации о том, что приказы МГБ «требуют продления сроков секретного хранения». Причем экспертиза затребованных 8 кадровых приказов МГБ 1952-го вообще была датирована 2004 годом, то есть должна была быть квалифицирована судом как устаревшая. Получается, что в связи с моим обращением о предоставлении этих приказов вообще ничего не сделано — уклонились от рассмотрения запроса по существу.
Но и это еще не все. В суд была представлена переписка ФСБ и МВК. Оказывается, весь процесс рассекречивания, проводившийся в ФСБ с 1992-го по настоящее время, совершенно не соответствует требованиям Закона «О государственной тайне». То есть рассекречивать документы ФСБ имеет полное право, а вот продлевать сроки секретности свыше 30 лет — нет. Вполне сознавая этот факт, в декабре 2010 года руководители ФСБ направили письмо для МВК с приложением результатов своей многолетней работы — с множеством перечней заключений экспертов (начиная с 1992-го) об оставлении на секретном хранении документов времен ВЧК–КГБ. В письме содержалась просьба продлить секретность всех документов на 10 лет. Смешно! Хотя бы потому, что непонятно, с какой даты должно быть оформлено это продление. С даты экспертиз 1992-го — бессмыслица. А если с даты обращения ФСБ в 2010-м — тоже абсурд, ведь в этом случае недействительны и устарели экспертизы 1990-х годов и начала 2000- х. То-то удивились в МВК, с чего это такое законопослушное поведение. Но ответ дали простой и незатейливый — продлевайте сами, то есть своими решениями.
Главным аргументом представителей ФСБ в суде было то, что Закон «О государственной тайне» вступил в действие в 1993-м и, таким образом, он не распространяется на документы, засекреченные до его принятия. Дескать, закон обратной силы не имеет. И рассекречивание документов, созданных до 1993-го, является правом, а не обязанностью ФСБ. То есть рассекретим, когда сами захотим! Трудно понять, чего больше в таких рассуждениях — демагогии или юридической безграмотности. В статье 15-й Закона «О государственной тайне» ясно говорится, что в случае выявления органом власти оснований для рассекречивания сведений на указанный орган возлагается не право, а обязанность по рассекречиванию данных сведений.
Полет фантазии юристов ФСБ в ходе судебного разбирательства превзошел все ожидания. Казалось бы, какой секрет в том, сколько офицеров трудилось в том или ином подразделении в аппарате МГБ в Германии. Их ведь там уже давно нет. Но оказывается, по мнению этих юристов, зная некие нормативы: сколько агентов на связи должен иметь оперработник, — можно высчитать общую численность агентурной сети. Пусть чисто теоретически, но вычислить. Вот так-то! Ну ладно, ну получим мы эту гипотетическую цифру. А что она дает, какое отношение имеет к реальности? Где вообще искать этих агентов, и есть ли от этого хоть малейший ущерб современной России?
Надо было слышать, с каким священным трепетом представители ФСБ изрекали в суде: «Документ засекречен не нами, а нашими предшественниками»! А ведь их предшественники не только документы засекречивали, а еще и людей расстреливали пачками. Что наследники на это могут сказать? Может, с массовыми расстрелами предшественники погорячились, а вот то, что секретность блюли, — это правильно?
Однако вернемся в зал заседаний. В суд на обозрение были представлены приказы МГБ 1946, 1949 и 1950 годов о штатах и структуре аппарата уполномоченного МГБ в Германии, являвшиеся предметом спора. И тайное стало явным. Приказы как приказы — сухое перечисление наименований структурных подразделений и количество штатных единиц по всем должностям.
В деле о восьми приказах МГБ о кадровых назначениях и перемещениях 1952-го и вовсе смехотворная ситуация. Как выяснилось при их обозрении в суде, даже в момент издания они имели минимальный запретительный гриф — всего лишь «секретно».
В условиях, когда в бывших союзных республиках, например в Литве, доступны и широко публикуются (в том числе и в интернете) архивные документы КГБ, раскрывающие структуру и штаты, кадровый состав периода с 1954-го по 1991 год, всерьез считать, что аналогичные бумаги госбезопасности более раннего периода являются тайной — явный бред. Заметим, что открытость подробных сведений о структуре и штатах КГБ не принесла никакого ущерба России. Ну а если обнародовать штатные расписания аппаратов МГБ, существовавших до 1953-го, то что с того? Где убыток-то для страны?
Вечно вчерашние
Может быть, в деле о приказах МГБ речь идет о ведомственном упрямстве и чести мундира? Эксперты ФСБ споткнулись на малознакомом материале, ну а ведомственные юристы в суде не захотели признать их неправоту. Может, все это так… сбой в системе, недоразумение. Увы, нет! Вовсе не сбой, а заданная программа.
Об уровне компетенции экспертов ФСБ можно судить по результатам совсем недавнего рассекречивания хранящихся в Государственном архиве РФ сборников приказов и директив ВЧК–ОГПУ периода 1918–1927 годов. Найти в них государственную тайну — невозможно, даже обладая очень богатым воображением. А ведь умудрились и тут найти! Согласно присланным из ФСБ перечням, десятки документов из этого массива остались на секретном хранении. Среди них и те, что были опубликованы много лет назад! Например, «Инструкция об организации и работе местных органов ВЧК» от 15 февраля 1920 г.; приказ № 82 от 17 июня 1920 г. «О текущем моменте и задачах органов ЧК»; приказ № 132 от 28 октября 1920 г. «Об оперативных мероприятиях органов ЧК в связи с 3-й годовщиной Октябрьской Революции» и множество других, им подобных. Ну что взять с ведомственных экспертов? Диагноз ясен — мало читают.
Более того, ряд приказов и циркуляров вообще не имели запретительных грифов в момент их появления. Но и они попали в перечень оставляемых на секретном хранении: «Положение о пограничных ЧК» от 2 сентября 1918 г.; приказ № 56 от 20 марта 1920 г. «О чекистском обслуживании частей ВОХР»; приказ № 270 от 27 августа 1921 г. «О борьбе с бандитизмом»; приказ № 2 от 6 марта 1922 г. «О регистрации и учете иностранцев» и другие. Вот уж усердие не по разуму!
Среди оставленных экспертами ФСБ на секретном хранении есть и довольно любопытные документы. Например, циркулярное письмо ВЧК № 4 от 1 мая 1920 г. «О работе ЧК в связи с организацией трибуналов». Если вчитаться в его текст — оторопь берет. Это же просто манифест беззакония! Члены коллегий местных ЧК включаются в работу трибуналов, цель которой дать «минимум прав подсудимому», а главная цель — «быстрота» рассмотрения дела и «суровость» приговора. Или приказ ГПУ № 217/сс от 14 сентября 1922 г. «О работе политконтроля», в котором речь идет о контроле корреспонденции и цензуре. Но ведь согласно ст. 7-й Закона «О государственной тайне», не подлежат засекречиванию сведения «о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина» и «о фактах нарушения законности органами государственной власти и их должностными лицами». Кстати говоря, любые формы цензуры запрещены действующей Конституцией РФ. Может быть, в ФСБ об этом даже не догадываются?
Когда сталкиваешься с такими примерами, кажется, что сотрудники ФСБ навечно застряли в прошлом и туда же тянут всех нас. Иначе как понять, чем руководствовались эксперты ФСБ, оценивая содержание вышеназванных документов? Ну, допустим, нашли формальное соответствие пунктам ведомственного перечня сведений, составляющих гостайну (про 30-летний максимум секретности, конечно, забыли). Но, наверное, были еще и более глубинные соображения, что давать, а что не давать на публичное обозрение. Главное — не раскрывать основы устройства ведомственной кухни и внутренней логики чекистской системы. Психология современных сотрудников ФСБ, как и когда-то в КГБ — это психология членов замкнутой касты. Все, что связано с внутренней жизнью ведомства, его функционированием, и тогда и сейчас — тайна большой чекистской семьи. Представленные в изобилии в нынешней ФСБ дети и внуки сотрудников МГБ и КГБ советской формации не хотят, чтоб их чекистский семейный альбом листали руки чужаков.
…Увы, суд отверг ходатайства о назначении новых экспертиз спорных приказов и согласился с предложенной ФСБ трактовкой Закона «О государственной тайне». Решениями от 15 и 28 июня Мосгорсуд отказал в удовлетворении поданных мной исков. Теперь дело за Верховным судом.
Ссылка: Недетские секретики чекистов, или Какое время показывают часы на Лубянке? - Новая газета
«Мемориал»
09.08.2011
Любые формы цензуры запрещены действующей Конституцией РФ. Может быть, в ФСБ об этом даже не догадываются?
Уж сколько раз твердили, что судиться с властями в нашей отчизне дело абсолютно пустое. Все так! И беспристрастного суда нет, и законы не те. Да и результат вполне предопределен — проигрыш. Но это лишь на первый взгляд. Польза все же есть. Во-первых, увлекателен и познавателен сам процесс. А во-вторых, открываются такие интересные примеры ведомственного произвола и попрания законов, что дальше, казалось бы, ехать некуда. А вот суды этого в упор не видят. Интересная получается картина. И возникает желание непременно разобраться, а почему это происходит, почему у нас все так устроено. Нам ведь за последние лет двадцать все уши прожужжали о «правовом поле» и «верховенстве закона».
Дела, о которых здесь идет речь, по большому счету выеденного яйца не стоят. Всего-то мне понадобились для ознакомления приказы Министерства госбезопасности (существовало в СССР до 1953-го) о структуре и штатах аппарата уполномоченного МГБ СССР в Германии 1946-го, 1949-го и 1950-го годов и несколько приказов МГБ СССР по кадрам за вторую половину 1952-го. И все! Казалось бы, чего проще — направить запрос о предоставлении этих приказов в архив ФСБ, где до сих пор хранятся материалы сталинского МГБ, а на случай, если они еще не прошли процедуру рассекречивания, поставить вопрос об их рассекречивании в порядке статьи 15-й Федерального закона «О государственной тайне».
Сказано — сделано. Запросы отправлены, ждем. И вот ответы — весьма удивившие. Оказывается, согласно заключениям центральной экспертной комиссии ФСБ, в этих приказах «выявлены сведения, составляющие государственную тайну», и «доступ к ним ограничен».
Еще удивительней, как современные сотрудники ФСБ своими фобиями смогли заразить все общество. Произошла своего рода чекизация массового сознания. Оно приобрело конспирологические черты, а понятие гостайны стало поистине сакральным. Мир видится сквозь призму идей тайной государственной службы. Хотя такой тип сознания и раньше не был редкостью. Помнится, в самом начале 1990-х, когда шла работа над составлением справочника с подробными и детализированными биографиями сотрудников НКВД–МГБ, довелось услышать от работника института архивоведения возражение, дескать, не следует публиковать такие вещи. Обнародование большого массива биографий раскрывает наши национальные коды. Конечно, дать в печать пару или тройку биографий — это можно. Но когда публикуются жизнеописания всего руководящего слоя — это крайне опасно. Прямо как в гайдаровской сказке: «буржуины» могут раскрыть нашу главную тайну — как формируется и функционирует власть. Тогда я посмеялся… А сейчас?
Что говорит закон
Действующий ныне Федеральный закон «О государственной тайне» (1993) ясен и вполне конкретен: «Срок засекречивания сведений, составляющих государственную тайну, не должен превышать 30 лет. В исключительных случаях этот срок может быть продлен по заключению межведомственной комиссии по защите государственной тайны (далее по тексту МВК)» (ст. 13-я). При этом статья 2-я того же закона дает четкое определение государственной тайны — это «защищаемые государством сведения в области его военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, распространение которых может нанести ущерб безопасности Российской Федерации», а согласно статье 8-й: «степень секретности сведений, составляющих государственную тайну, должна соответствовать степени тяжести ущерба, который может быть нанесен безопасности Российской Федерации вследствие распространения указанных сведений». Все ясно. Единственный критерий отнесения сведений к государственной тайне — это возможный ущерб безопасности Российской Федерации в случае их обнародования, а степень секретности напрямую связана с размером этого ущерба. От минимальной степени — «секретно» до более высоких «совершенно секретно» и «особой важности».
Согласно статье 15-й Закона «О государственной тайне», организации и граждане могут обращаться в органы государственной власти (в том числе и архивы) с запросами о рассекречивании сведений. При этом «уклонение должностных лиц от рассмотрения запросов по существу влечет за собой административную (дисциплинарную) ответственность». А в случае отказа: «обоснованность отнесения сведений к государственной тайне может быть обжалована в суд. При признании судом необоснованности засекречивания сведений, эти сведения подлежат рассекречиванию в установленном настоящим Законом порядке».
Что же в сухом остатке? Со дня издания запрошенных мной приказов прошло порядка 60 лет. Сведения о структуре и штатах аппарата уполномоченного МГБ в Германии еще в 1953-м потеряли актуальность – тогда была кардинально изменена его структура и чуть ли не в восемь раз сокращен штат. А все работники МГБ, получившие кадровые назначения приказами МГБ в 1952-м, разумеется, в сегодняшних органах ФСБ не работают. Да и вообще, упразднен МГБ и нет ни СССР, ни ГДР, где действовали структуры советской госбезопасности, то есть отпали обстоятельства, служившие причиной засекречивания. Спрашивается, могут ли сведения, изложенные в этих приказах, при их обнародовании нанести ущерб безопасности современной России? Даже при очень буйной фантазии такое невозможно представить. Ну а раз так — прямая дорога в суд, где, опираясь на закон, следует оспорить отказы и доказать неправоту ФСБ.
Линия обороны
И вот в июне нынешнего года слушания по двум искам состоялись в Московском городском суде. Тут-то и начинается самое интересное. Представители ФСБ были вынуждены предъявить копии ведомственных экспертиз и служебные документы, из которых следовало, что хоть и минуло более 30 лет со времени засекречивания приказов МГБ, но в связи с моим обращением не было принято решения МВК о продлении срока секретности. Все, что смогли предъявить юристы ФСБ, это ведомственные экспертизы, содержащие рекомендации о том, что приказы МГБ «требуют продления сроков секретного хранения». Причем экспертиза затребованных 8 кадровых приказов МГБ 1952-го вообще была датирована 2004 годом, то есть должна была быть квалифицирована судом как устаревшая. Получается, что в связи с моим обращением о предоставлении этих приказов вообще ничего не сделано — уклонились от рассмотрения запроса по существу.
Но и это еще не все. В суд была представлена переписка ФСБ и МВК. Оказывается, весь процесс рассекречивания, проводившийся в ФСБ с 1992-го по настоящее время, совершенно не соответствует требованиям Закона «О государственной тайне». То есть рассекречивать документы ФСБ имеет полное право, а вот продлевать сроки секретности свыше 30 лет — нет. Вполне сознавая этот факт, в декабре 2010 года руководители ФСБ направили письмо для МВК с приложением результатов своей многолетней работы — с множеством перечней заключений экспертов (начиная с 1992-го) об оставлении на секретном хранении документов времен ВЧК–КГБ. В письме содержалась просьба продлить секретность всех документов на 10 лет. Смешно! Хотя бы потому, что непонятно, с какой даты должно быть оформлено это продление. С даты экспертиз 1992-го — бессмыслица. А если с даты обращения ФСБ в 2010-м — тоже абсурд, ведь в этом случае недействительны и устарели экспертизы 1990-х годов и начала 2000- х. То-то удивились в МВК, с чего это такое законопослушное поведение. Но ответ дали простой и незатейливый — продлевайте сами, то есть своими решениями.
Главным аргументом представителей ФСБ в суде было то, что Закон «О государственной тайне» вступил в действие в 1993-м и, таким образом, он не распространяется на документы, засекреченные до его принятия. Дескать, закон обратной силы не имеет. И рассекречивание документов, созданных до 1993-го, является правом, а не обязанностью ФСБ. То есть рассекретим, когда сами захотим! Трудно понять, чего больше в таких рассуждениях — демагогии или юридической безграмотности. В статье 15-й Закона «О государственной тайне» ясно говорится, что в случае выявления органом власти оснований для рассекречивания сведений на указанный орган возлагается не право, а обязанность по рассекречиванию данных сведений.
Полет фантазии юристов ФСБ в ходе судебного разбирательства превзошел все ожидания. Казалось бы, какой секрет в том, сколько офицеров трудилось в том или ином подразделении в аппарате МГБ в Германии. Их ведь там уже давно нет. Но оказывается, по мнению этих юристов, зная некие нормативы: сколько агентов на связи должен иметь оперработник, — можно высчитать общую численность агентурной сети. Пусть чисто теоретически, но вычислить. Вот так-то! Ну ладно, ну получим мы эту гипотетическую цифру. А что она дает, какое отношение имеет к реальности? Где вообще искать этих агентов, и есть ли от этого хоть малейший ущерб современной России?
Надо было слышать, с каким священным трепетом представители ФСБ изрекали в суде: «Документ засекречен не нами, а нашими предшественниками»! А ведь их предшественники не только документы засекречивали, а еще и людей расстреливали пачками. Что наследники на это могут сказать? Может, с массовыми расстрелами предшественники погорячились, а вот то, что секретность блюли, — это правильно?
Однако вернемся в зал заседаний. В суд на обозрение были представлены приказы МГБ 1946, 1949 и 1950 годов о штатах и структуре аппарата уполномоченного МГБ в Германии, являвшиеся предметом спора. И тайное стало явным. Приказы как приказы — сухое перечисление наименований структурных подразделений и количество штатных единиц по всем должностям.
В деле о восьми приказах МГБ о кадровых назначениях и перемещениях 1952-го и вовсе смехотворная ситуация. Как выяснилось при их обозрении в суде, даже в момент издания они имели минимальный запретительный гриф — всего лишь «секретно».
В условиях, когда в бывших союзных республиках, например в Литве, доступны и широко публикуются (в том числе и в интернете) архивные документы КГБ, раскрывающие структуру и штаты, кадровый состав периода с 1954-го по 1991 год, всерьез считать, что аналогичные бумаги госбезопасности более раннего периода являются тайной — явный бред. Заметим, что открытость подробных сведений о структуре и штатах КГБ не принесла никакого ущерба России. Ну а если обнародовать штатные расписания аппаратов МГБ, существовавших до 1953-го, то что с того? Где убыток-то для страны?
Вечно вчерашние
Может быть, в деле о приказах МГБ речь идет о ведомственном упрямстве и чести мундира? Эксперты ФСБ споткнулись на малознакомом материале, ну а ведомственные юристы в суде не захотели признать их неправоту. Может, все это так… сбой в системе, недоразумение. Увы, нет! Вовсе не сбой, а заданная программа.
Об уровне компетенции экспертов ФСБ можно судить по результатам совсем недавнего рассекречивания хранящихся в Государственном архиве РФ сборников приказов и директив ВЧК–ОГПУ периода 1918–1927 годов. Найти в них государственную тайну — невозможно, даже обладая очень богатым воображением. А ведь умудрились и тут найти! Согласно присланным из ФСБ перечням, десятки документов из этого массива остались на секретном хранении. Среди них и те, что были опубликованы много лет назад! Например, «Инструкция об организации и работе местных органов ВЧК» от 15 февраля 1920 г.; приказ № 82 от 17 июня 1920 г. «О текущем моменте и задачах органов ЧК»; приказ № 132 от 28 октября 1920 г. «Об оперативных мероприятиях органов ЧК в связи с 3-й годовщиной Октябрьской Революции» и множество других, им подобных. Ну что взять с ведомственных экспертов? Диагноз ясен — мало читают.
Более того, ряд приказов и циркуляров вообще не имели запретительных грифов в момент их появления. Но и они попали в перечень оставляемых на секретном хранении: «Положение о пограничных ЧК» от 2 сентября 1918 г.; приказ № 56 от 20 марта 1920 г. «О чекистском обслуживании частей ВОХР»; приказ № 270 от 27 августа 1921 г. «О борьбе с бандитизмом»; приказ № 2 от 6 марта 1922 г. «О регистрации и учете иностранцев» и другие. Вот уж усердие не по разуму!
Среди оставленных экспертами ФСБ на секретном хранении есть и довольно любопытные документы. Например, циркулярное письмо ВЧК № 4 от 1 мая 1920 г. «О работе ЧК в связи с организацией трибуналов». Если вчитаться в его текст — оторопь берет. Это же просто манифест беззакония! Члены коллегий местных ЧК включаются в работу трибуналов, цель которой дать «минимум прав подсудимому», а главная цель — «быстрота» рассмотрения дела и «суровость» приговора. Или приказ ГПУ № 217/сс от 14 сентября 1922 г. «О работе политконтроля», в котором речь идет о контроле корреспонденции и цензуре. Но ведь согласно ст. 7-й Закона «О государственной тайне», не подлежат засекречиванию сведения «о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина» и «о фактах нарушения законности органами государственной власти и их должностными лицами». Кстати говоря, любые формы цензуры запрещены действующей Конституцией РФ. Может быть, в ФСБ об этом даже не догадываются?
Когда сталкиваешься с такими примерами, кажется, что сотрудники ФСБ навечно застряли в прошлом и туда же тянут всех нас. Иначе как понять, чем руководствовались эксперты ФСБ, оценивая содержание вышеназванных документов? Ну, допустим, нашли формальное соответствие пунктам ведомственного перечня сведений, составляющих гостайну (про 30-летний максимум секретности, конечно, забыли). Но, наверное, были еще и более глубинные соображения, что давать, а что не давать на публичное обозрение. Главное — не раскрывать основы устройства ведомственной кухни и внутренней логики чекистской системы. Психология современных сотрудников ФСБ, как и когда-то в КГБ — это психология членов замкнутой касты. Все, что связано с внутренней жизнью ведомства, его функционированием, и тогда и сейчас — тайна большой чекистской семьи. Представленные в изобилии в нынешней ФСБ дети и внуки сотрудников МГБ и КГБ советской формации не хотят, чтоб их чекистский семейный альбом листали руки чужаков.
…Увы, суд отверг ходатайства о назначении новых экспертиз спорных приказов и согласился с предложенной ФСБ трактовкой Закона «О государственной тайне». Решениями от 15 и 28 июня Мосгорсуд отказал в удовлетворении поданных мной исков. Теперь дело за Верховным судом.
Ссылка: Недетские секретики чекистов, или Какое время показывают часы на Лубянке? - Новая газета
Комментариев нет:
Отправить комментарий