пятница, 28 апреля 2017 г.

Палач №1 родом из Динабурга

Жанна ЧАЙКИНА
Опубликовано на сайте Грани.LV 28 апреля 2017 года 

Что и говорить – судьба играет человеком. Хотя случается и так, что человек одним выстрелом обрывает чью-то судьбу. Петр Иванович Магго, уроженец Витебской губернии, вполне подходит под оба этих утверждения.

Сначала у него была самая обычная жизнь. Латыш Петр Магго родился в 1879 году вблизи Динабурга, в небедной крестьянской семье. Жили, как и многие в округе, засевали овес да лен. Но потом, когда Петр уже служил в армии, повеяло революцией. Имея за плечами скромнейшее начальное образование и никогда до этого не интересовавшийся политикой, Магго включился в подавление революционных выступлений в Сибири (1905), а с началом Первой мировой добровольцем ушел на фронт. Был произведен в офицеры. Но тут свергли монархию, и он вступил в партию большевиков (1917), посчитав, что только она способна навести в стране порядок. Известны две партийные клички П.И. Магго – Маг и Волшебник. Понятно, что сыграла роль фамилия, но из Петра Ивановича получился маг, ужасающий в своем проявлении, и такой же волшебник.

Отчетные показатели

При поступлении в январе 1918 года на службу в ВЧК на него обратил внимание Дзержинский – председателю ВЧК понравилась готовность Магго лично казнить «врагов революции». Петра зачислили в Свеаборгский отряд ВЧК, потом в 1-ю отдельную роту при ВЧК, это был элитный отряд, охранявший самого Феликса Эдмундовича. Уточним, что отряд использовался и в качестве «персональной» расстрельной команды председателя ВЧК, казнившей без суда тех, на кого указывал Железный Феликс. Такого рода операции имели свое отличие – человека задерживали неизвестные, после чего он бесследно исчезал.

В октябре 1919 года Дзержинский назначает Магго надзирателем Внутренней тюрьмы ВЧК на Лубянке, эту работу Петр Иванович воодушевленно совмещал с расстрелами и пытками и, видимо, делал это так усердно, что через год получил должность начальника тюрьмы. Теперь не надо было «утруждать» себя личным участием в казнях, но ужас в том, что его буквально влекла чужая смерть. При таком роде занятий Петр Иванович оставался совершенно невозмутимым, очень вежливым человеком. Как в миниатюре А. Райкина о соседях: «Зарежет одного-двух, а потом опять тихий, опять скромный…»  Знавшие Магго отмечали, что внешне он скорее напоминал бухгалтера или сельского учителя.

Когда Дзержинский возглавил ВСНХ (Высший совет народного хозяйства), Магго на какое-то время остался не у дел – новое начальство решило заменить его кем-нибудь из своих. Но Петр Иванович не растерялся и попросил назначить его сотрудником для особых поручений в комендатуру ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление). Просьбу удовлетворили (1931), и Магго вернулся к любимому делу – приведению в исполнение расстрельных приговоров. На этом поприще он дослужился до капитана Госбезопасности. Ничем не ограниченное право обрывать человеческую жизнь, было для части исполнителей особых поручений предпочтительнее любых чинов и званий. Исследователи обращают внимание на то, что в отличие от других представителей комендатуры ОГПУ Магго не уклонялся от расстрелов женщин. За суточную смену в разные периоды этот «боец невидимого фронта» казнил от 3–5 до 10–15 человек. При этом палач нередко отказывал себе в выходных и праздниках. После «исполнения» в комнате отдыха его ожидали закуски и спиртное. Исследователь Николай Ямской указывает, что по «отчетным показателям» Петр Магго далеко обогнал коллег по цеху, выбившись в палачи №1 сталинской эпохи. «Не знаю, – пишет Ямской, – сколько успокаивающих литров водки и освежающих ведер одеколона извела казна на товарища Магго за более чем 20-летний срок его чекистской службы. Но, согласно сохранившимся в архивах актам с его подписью, Петр Иванович Магго имел на своем личном палаческом счету более 10 000 расстрелянных — в среднем по 1000 убиенных в год».

Екатерина Рожаева добавляет: «После трудового дня водку пили до потери сознания. А одеколоном мылись. До пояса. Это помогало избавиться от запаха пороха и крови».

Обида на Берию

В служебной характеристике Магго значилось: «К работе относится серьезно». Знаток «особистской» темы Борис Сопельняк в своей книге «Смерть в рассрочку» описывает, как однажды, расстреляв десятка два приговоренных, Магго настолько вошел в раж, что принял за своего «клиента» стоящего рядом начальника особого отдела Попова. И заорал: «А ты чего тут стоишь? Раздевайся! Немедленно! Не то пристрелю на месте!» В итоге тот, перепуганный, еле отбился от вошедшего в раж палача.

Карьерная линия лучшего в ОГПУ—НКВД «стрелка» ужасает в своем кровавом росте.  Магго имел два класса сельской школы. Царская армия сменилась для него Красной, потом карательным отрядом ВЧК, где и взошло «черное солнце» этого палача. Магго был востребован и во время Ягоды, и при Ежове. Расстреливал и при Берии. За «самоотверженный труд» был награжден руководством НКВД и ЦК ВКП (б) орденами, грамотами ОГПУ, золотыми часами и знаком «Почетный чекист».

Но пришел 1940 год, и Петр Иванович был уволен, как, впрочем, и другие исполнители приговоров. По приказу Берии чекистов заменили военные. «Служба» в спецкомендатуре перестала быть «профессией», людей меняли каждые несколько месяцев. И как тут Петру Ивановичу не обидеться на Берию?! Магго так сильно переживал, что настрочил жалобу на имя тов. Сталина, но вождь почему-то не ответил…

И без того привыкший прикладываться к рюмке, Магго стал пить еще больше и в конце 1941 года скончался от цирроза печени. Хотя ходили слухи, что он наложил на себя руки в приступе белой горячки.

«Кстати, как закономерность, было замечено, палачей боялись все животные, даже собаки шарахались, а если и смел какой-нибудь пес тявкнуть, то только издалека, – пишет Екатерина Рожаева ("Бутырка"). – На почетную в то время должность палача могли принять только очень надежного товарища. Обязательно коммуниста и по строгой рекомендации парткома. В личных делах эти рекомендации непременно отражались.
Некоторых рекомендовали весьма лаконично, но после этого никакой конкуренции.

Кстати, многие из исполнителей были прекрасными отцами, как говорится в характеристиках: "В быту скромен и хороший семьянин". Более того, родители, жены, дети не знали, чем занимаются их сыновья, мужья и отцы. Да и зачем? Квартиры давали отличные, зарплаты и пайки еще лучше, путевки в санатории и профилактории — в любое время года. Что еще надо? Что же касалось службы в органах НКВД, так это повод для гордости, а не сомнения. И заработанный хлеб они ели с гордостью.

Для сравнения хочется привести мнение, которое высказал во время нашего с ним интервью рядовой 83-летний ветеран (не исполнитель). Человек, прослуживший более 30 лет в Бутырке тюремным смотрителем без единого выговора, не заслужил даже однокомнатной квартиры. Его близкие родственники знали, где работает их кормилец, но ни соседи, ни друзья до сих пор не в курсе! Почему? Стыдно! Но для него это был, возможно, единственный шанс прокормить семью. Увольнение с должности практически всегда было связано с проблемами здоровья».

P. S. После смерти П.И. Магго кремировали, его прах нашел пристанище в старой части престижного Новодевичьего кладбища Москвы, где в нескольких шагах от могил Гоголя, Чехова, Маяковского, боевых генералов, инженеров мирового уровня, деятелей науки и культуры находятся мемориалы «спецконтингента». На голом, без обычно полагающегося портрета мраморном квадрате лаконичная надпись: «Магго Петр Иванович (1879—1941)», – рядом многочисленные соратники по зловещему делу.

Так персональный позор смешивается с общенациональной славой на самом значимом столичном погосте. Нам же остается признать, что Динабург (Даугавпилс) на протяжении своей истории рождал не только тех, кем по праву можно гордиться…