четверг, 19 декабря 2013 г.

НАРИНСКАЯ И РЕВЗИН. Проект «Последний адрес»: нужно ли отделять жертв государственного террора от палачей и удастся ли договориться с властями. ЧАСТЬ 1

Опубликовано на сайте Телекомпании "Дождь" 18 декабря 2013 года

Что мешает авторам проекта найти общий язык?

Ревзин: Есть проект «Последний адрес». Это место, откуда людей забирали во времена репрессии и уводили на расстрел. Идея заключается  в том, чтобы на этом доме или рядом с этим домом поставить табличку «Вот такой-то здесь был тогда-то арестован и тогда-то расстрелян». Имя, дата ареста и расстрел. Таких по Москве расстрелянных и реабилитированных – 30 тыс. человек. Этот проект придумал Сергей Пархоменко по образцу  аналогичного немецкого проекта. Там речь идет о холокосте. У нас с Сергеем Пархоменко много разных расхождений – он за Навального, я нет, он не видел вообще никаких достоинств в том, что делает Собянин, я видел, вообще, мы по многим вопросам с ним не согласны – но мне кажется, что это такая вещь, которую нужно сделать. Вообще, такой проект, когда невозможно сказать «нет». Надо сказать «да», тут нет возможности отказаться.  Я всех призываю в нем участвовать. Я попросил Аню, чтобы мы об этом поговорили, просто чтобы рассказать об этом. Этих людей расстреляли, от них остались только имена и адреса, и не попытаться что-то для них сделать было бы неправильно.

Наринская: Как ни странно, практически никто из моих близких, родственников, или предков близких, если можно так сказать, не пострадал во время сталинских репрессий, во всяком случае, смертельно не пострадал, не был расстрелян. Зато вся семья моего отца была расстреляна в аэропорту «Румбула» под Ригой, когда вошли туда немцы, когда фашисты расстреливали евреев, и, может быть, поэтому, а может быть не поэтому, а просто по-человечески увековечение памяти невинно убиенных – первостатейная общественная задача. И сейчас, поскольку Гриша много рассказывал мне про этот проект «Последний адрес», у меня есть какое-то невероятное чувство, что все эти прекрасные интеллигентные люди, которые собрались, чтобы сделать этот проект, который, мне кажется, просто необходим, не договорятся, потому что у них будут разные мнения по каким-то мелочам. И как мы ни о чем не можем договориться практически, так и об этом мы опять же не договоримся, и этот проект станет жертвой этого отсутствия общественного договора в его широком и узком понимании. Этого, по-моему, просто нельзя допустить.

Ну, что, Гриша, как я понимаю, ваш комитет или инициативная группа по установлению табличек собралась тут недавно, и вы спорили 9 часов о том, как это сделать. И причем спорили не о том, как добиться, а просто по каким-то составляющим проекта. Для меня это загадка. Как это может быть?

Ревзин: Это очень больная тема. С одной стороны, кажется, что когда мы собрались, что, вообще, все ясно.

Наринская: Давай сначала ты расскажешь, что за проект.

воскресенье, 15 декабря 2013 г.

ГУЛАГ и Россия Штепана Черноушека


Константин Гербеев
Опубликовано на сайте ПРАЖСКИЙ ЭКСПРЕСС 15 декабря 2013 года


Основатель виртуального музея
ГУЛАГа Штепан Черноушек может
рассказывать о тайге часами.
Фото из архива Ш. Черноушка
Как чешский подросток влюбился в Россию и что из этого вышло

Когда чешская общественная организация Gulag.cz создала на своём сайте виртуальный 3D-музей ГУЛАГа, это сразу же вызвало повышенный интерес чешских и зарубежных СМИ. Руководителя организации Штепана Черноушека несколько раз приглашали на телевидение. О проекте написали не только чешские газеты, но и немецкий журнал Stern и даже английская The Daily Telegraph. С корреспондентом «Пражского экспресса» Штепан встретился в Институте изучения тоталитарных режимов, где он работает ведущим специалистом отдела публикаций.

«Я бы сразу хотел оговориться, — поясняет Черноушек, — проект виртуального ГУЛАГа не имеет отношения к институту, где я работаю». «Вот и снялся один из заготовленных мною вопросов», — подумал я, имея в виду финансирование.

Выяснилось, что все три сибирские экспедиции (2009, 2011 и 2013 гг.), в результате которых был собран материал для создания сайта с панорамными фотографиями брошенных гулаговских лагерей, оплачивались из личных средств энтузиастов — любителей истории и далёких путешествий. Но дело, конечно, не только в финансировании. Главное — сам интерес к теме ГУЛАГа.

Петербург перепахал

Он у Штепана Черноушека возник не сразу. Всё началось с интереса к России в целом. А возник он довольно случайно, если не сказать — неожиданно.

— Когда в школе нужно было учить русский язык с 3-го по 8-й класс, я его ненавидел. Как и всё русское. Все «русаци» — плохие, думал я. Они виноваты, что у нас так нехорошо, — признаётся мой собеседник. — А потом в 1994 году я на полтора месяца с двумя одноклассниками попал в Санкт-Петербург. Мне было 16 лет. Поездку организовала наша гимназия. Когда я познакомился с людьми, с культурой, меня это очень удивило и изменило. Я увидел, что в России совсем другая атмосфера, другое понятие жизни. Что Россия — это не только русские, но это 200 разных национальностей. Разные культуры, религии, традиции, смешанные в одном плавильном котле. Так что я просто приехал в Россию, не ожидая ничего, а увидел много экзотичного, людей, еду, то, как люди ведут себя на улице. Совсем не похоже на то, что я видел в Чехии или в других странах. На меня это произвело очень большое впечатление. Я вернулся, стал читать только русские книги, классику, стал вновь изучать русский язык, что было очень трудно в то время. Пожалуй, были единственные курсы русского языка в Праге. И потом поступил в университет на русистику. И стал часто возвращаться в Россию.

Шаламов увлёк

Штепан ездил не только к своим многочисленным друзьям в Петербурге и в Москве, но всё чаще, под влиянием «Колымских рассказов» Шаламова, путь его лежал на Север. Первое таёжное путешествие он совершил в 2003 году, и не куда-нибудь, а сразу в Магадан. Один. Никто из чешских друзей в тот момент идеей не загорелся. Расстояние, которое можно было бы преодолеть менее чем за сутки на самолёте, растянулось на три недели. Сначала девять суток на поезде по Байкало-Амурской магистрали до Нерюнгри, потом автобусом до Якутска, затем теплоходом по Лене, а дальше автостопом по Колымской трассе 2 тысячи километров — до Магадана.

— По-русски это звучит более пафосно, чем по-чешски, но для меня это было чем-то вроде паломничества, — говорит Штепан Черноушек. — Так началась история моей страсти — далёких путешествий по России. Одновременно я всё больше углублялся в тему ГУЛАГа, так я заинтересовался темой «мёртвой» железной дороги Салехард — Игарка.

Гугл помог

Об этой заброшенной железной дороге трудно было найти какую-либо информацию. Штепан перерыл сотни страниц поисковиков, но никаких более-менее подробных сведений не нашёл. Пока, наконец, не высмотрел посредством программы Google Maps недалеко от бывшего посёлка Ермаково у Енисея тоненькую ниточку, вдоль которой через каждые 5 — 10 километров — россыпь точек — бараков.

— Меня поразило, сколько там лагерей, — изумляется Черноушек. — И то, что о них почти ничего не известно. Информации о них я нигде не нашёл, поэтому решил отправиться туда сам. Организовал в 2009 году первую экспедицию на «мёртвую дорогу» в окрестностях бывшего посёлка Ермаково и Игарки. Мы тогда нашли три брошенных лагеря. Искали их по спутниковым картам. Пробирались, прорубая путь мачетой, шли по заросшей насыпи. В лагерях, поскольку они находятся далеко от населённых пунктов, многое сохранилось: личные документы заключённых, письма. Всё это было просто брошено, с 1953 года, когда после смерти Сталина прекратилось строительство этой железной дороги и все заключённые в срочном темпе были вывезены.

За три экспедиции чехи обнаружили и исследовали 17 лагерей, наиболее отдалённый из которых находится в 30-ти километрах от ближайшего поселения. По их расчётам всего вдоль «мёртвой дороги» должно быть более 60-ти лагпунктов.

— Пока я не планирую новые экспедиции, — признаётся создатель виртуального музея ГУЛАГа. — Устал. Всякий раз, когда я там нахожусь, я чувствую сомнения. Спрашиваю себя: почему я здесь опять оказался? В этих страшных, злых местах. Имеет ли это какой-то смысл? Всё время сомневаюсь, хорошая ли это была идея, покинуть жену и ребёнка, вновь потратить столько времени и денег для того, чтобы приехать сюда…

СМИ заинтересовались

Мой собеседник считает, что в последнее время в Чехии повышается интерес не только к теме ГУЛАГа, но и вообще к тоталитарному прошлому, как Советского Союза, так и самой Чехословакии. Большую популярность набирают проекты так называемой устной истории, одним из которых является проект «Память народа». Всё чаще о недавнем прошлом говорят в школах.

— К сожалению, в России я не вижу такого интереса к этой теме. Да, там есть люди и целые организации, которые занимаются темой ГУЛАГа и репрессий, но основной массе это не интересно. Напротив, я даже замечал там некую ностальгию по сталинским временам.

— Скажите, то, что вашим музеем так заинтересовались местные и западные СМИ, вы считаете вызвано одним лишь интересом к истории, или это лишний повод напомнить о том «зле», каким часто представляют Россию? — не удержался я от вопроса.


— Вот всегда, когда я говорю с русскими журналистами, я чувствую этот вопрос в воздухе, — улыбается Штепан. — Я не знаю. Не надо мешать историю России с её народом. Посмотрите на немцев. Везде в Европе к ним прекрасно относятся.

— Но о Германии, в отличие от России, не пишут каждую неделю какую-нибудь гадость…


— Понимаю. Это, к сожалению, правда. Но я именно хочу через тему ГУЛАГа привлечь интерес к России вообще. Я всегда рассказываю о добрых, хороших людях, которые мне встретились в России. Потому что этого обычно нет в тех газетах, которые пишут о сегодняшней России. Более того, мы собираемся организовать совместный проект с музеями ГУЛАГа в Москве и в Перми. Важно, чтобы люди на Западе знали, что и в России этим занимаются и сами об этом говорят. Это — важный момент. Кстати, с начала нового года мы планируем сделать русскую версию нашего виртуального музея.

Сам музей тоже будет расширяться. Сейчас на сайте музея www.gulag.cz можно найти панорамные фотографии семи объектов: барак для заключённых, карцер, паровоз, мастерская, административный барак, собачьи будки и сторожевая вышка. В ближайшее время к ним добавятся другие.

— И, конечно, я планирую написать обо всём этом книгу, — говорит Штепан Черноушек, — как-никак, — это пять лет моей жизни.

понедельник, 9 декабря 2013 г.

Вдовий дом

Дмитрий БЕЛАНОВСКИЙ
Опубликовано на сайте газеты "Новая газета" - Правда ГУЛАГа / Выпуск № 138 от 9 декабря 2013 года

Стены этого дома на Каляевке по-прежнему скрывают тайны дьявольски переплетенных судеб жертв и исполнителей террора, живших по соседству или в одной коммуналке

На этом доме можно установить несколько десятков мемориальных досок. Но, наверно, лучше поддержать идею мемориального проекта «Камни преткновения» немецкого художника Гюнтера Деминга, уже реализованную в 650 городах 11 стран Европы. В этих странах установлено более 40 000 мемориальных табличек в память жертв Холокоста. У нас, в России, в память невинных жертв политических репрессий таких табличек должно быть значительно больше.

И в воскресенье, 8 декабря, в Москве и Санкт-Петербурге состоялась презентация проекта «Последний адрес». Результатом этого проекта должна стать установка многих тысяч персональных мемориальных знаков единого образца на фасадах домов, адреса которых стали последними прижизненными адресами людей. Потом — только Бутовский полигон, Коммунарка, Донское кладбище, Левашовский лес под Питером… или — свалки (в частности, после кремации в Донском крематории).

Сейчас — об одном только адресе, ставшем для многих достойных людей последним…


Сегодня Каляевской улице, переименованной в начале 20-х в честь эсера-террориста, возвращено ее историческое название — Долгоруковская. Однако именно дом 5 на Каляевской улице, построенный на средства пайщиков первого и последнего в СССР валютного ЖСК работников наркоматов иностранных дел (НКИД) и внешней торговли (НКВТ), прочно вошел в топонимику сталинского террора. Это один из самых «расстрельных» московских домов, не уступающий по количеству жертв печально известному Дому на набережной. Репрессии в доме на Каляевской были настолько масштабны, что в народе его окрестили Домом вдов.

По чиновничьему невежеству в официальных документах он фигурирует как «Дом НКВД», однако эта случайная замена одной буквы отражает реальные перемены в составе жильцов дома, когда в квартиры арестованных вселялись семьи сотрудников госбезопасности.

Впервые сюжет о доме на Каляевской прозвучал в фильме Олега Дормана «Подстрочник», повествующем о жизни знаменитой переводчицы Лилианы Лунгиной.

Строительство этого внушительного по своим размерам семиэтажного здания заняло около 7 лет, с конца 1929-го по 1937 год. Архитекторами дома были И.А. Голосов, И.Л. Маркузе, П.Н. Тернавский. Заселение дома происходило по мере строительства новых корпусов.

Задуманный как конструктивистское здание, дом с внесением изменений в проект приобрел элементы сталинского классицизма, призванного символизировать торжество советского строя. На выступах последних этажей дома долгое время возвышались гигантские фигуры рабочих и колхозниц, однако после войны их демонтировали, так как они стали представлять опасность для прохожих. О счастливой жизни в СССР сегодня напоминают небольшие рельефы на последних этажах с изображением девушек с веслом, шахтеров, монтажников, солдат, гармонистов и тому подобных мифологических персонажей советской эпохи.

«Гараж» 30-х

Принято считать, что дом на Каляевской, 5, был первым в СССР рабочим жилищно-строительным кооперативным товариществом (РЖСКТ) НКИД/НКВТ, пайщики которого оплачивали свое будущее жилье в иностранной валюте. Однако это не совсем так. Более ранним строением этого кооператива является серое конструктивистское здание в Хоромном тупике, 2/6, у Красных Ворот, сохранившееся и до сегодняшнего времени.

Сотрудники дипломатических и внешнеторговых ведомств, работавших на территории СССР, выплачивали свою долю в советских рублях, и таких было большинство. Что касается «инвалютных» пайщиков, то им предоставлялись некоторые льготы в предоставлении жилья. Архивные документы кооператива, обнаруженные мною в Московском городском архиве, свидетельствуют о душераздирающих драмах, которые разворачивались в борьбе между «инвалютными» и «рублевыми» пайщиками кооператива за место в очереди на получение жилплощади. При этом правление РЖСКТ занималось злоупотреблениями в распределении жилья, самовольно включая или, наоборот, выбрасывая или перемещая пайщиков в конец очереди, в духе рязановского фильма «Гараж». В числе таких жертв оказался, к примеру, В.П. Потёмкин, знаменитый советский дипломат, позже ставший наркомом просвещения РСФСР.

В какой-то момент злоупотребления в распределении жилья стали настолько очевидными, что сведения о них дошли до центральной прессы. 27 мая 1935 года в газете «Вечерняя Москва» был напечатан фельетон В. Орлова «Кросс на Каляевской», в котором высмеивался незаконный захват чужих квартир членами комиссии по очередности. Результатом этой публикации стало изгнание некоторых членов правления со своих постов и передача квартир их законным владельцам. В 1937 году, с окончанием строительства, дом был лишен статуса кооператива и переведен в общий жилой фонд. Сегодня это кажется невероятным, но его жильцам была даже выплачена денежная компенсация.

Репрессии

Сталинские репрессии прошлись катком по жильцам дома на Каляевской. По свидетельству старожилов дома, практически каждую ночь во двор заезжали «черные воронки», увозя с собой очередную порцию жертв. На этажах дежурили люди в «штатском», а жильцы, приготовившие чемоданчики на случай ареста, со страхом вслушивались в шум на лестничной площадке, вздрагивая от шагов за дверью или хлопка лифта. По сводным спискам, составленным на основе данных общества «Мемориал» и Сахаровского центра, за годы сталинских репрессий были арестованы более 80 человек, девяносто процентов из которых были расстреляны. Но сегодня со всей очевидностью можно утверждать, что таких жертв было еще больше. Обвинения не отличались разнообразием: «вредительство», «шпионаж», «контрреволюционная деятельность» и т.п. Большая часть приговоров выносилась Военной коллегией Верховного суда.

пятница, 6 декабря 2013 г.

Тайны боровлянского лесоповала. С началом сталинских репрессий в глухой алтайский поселок стали прибывать спецвагоны с "рабсилой"

Марина Кочнева
Опубликовано на сайте АЛТАЙПРЕСС.ru 6 декабря 2013 года

Ольга Хлюст, учитель
литературы и организатор
музея Боровлянской
средней школы.
Фото: Олег Богданов.
В тридцатых годах прошлого века в центре Боровлянки Троицкого района стоял лесозавод, окруженный дощатым забором с колючей проволокой. По углам и в середине его угрюмились деревянные вышки. По версии старожилов, его строили первые сталинские репрессированные. В одной из бытующих в поселке легенд говорится, что в заборе, окружавшем завод, была потайная калитка, выходящая на озеро. Якобы через нее выводили людей расстреливать, а трупы после топили…

Председатель поселкового совета Владимир Фомин вспоминает, как в детстве нашел в огороде ложку, на которой была выгравирована колючая проволока и дата – 1927 год. "Значит, в эти годы здесь уже были заключенные", – полагает он.

Мы едем с Фоминым по лесной дороге на восьмидесятый участок. В окрестностях Боровлянки в середине XX века были селения лесозаготовителей, которые назвали просто номерами: 22-й, 15-й, 27-й, 11-й, 80-й и т.д. Один из таких участков в районе незатейливо назывался "зона". Грибники до сих пор встречают там колючую проволоку…

Ольга Хлюст,
учитель литературы и организатор музея Боровлянской средней школы:
 
 Старожилы говорят, что наш лес усыпан костями. На участках в суровых условиях заготавливали древесину. Вместе с деревьями валились с ног и сами лесозаготовители, среди которых были и семьи "врагов народа", и раскулаченные, и беглые из голодных колхозов, а позднее – трудармейцы, спецпереселенцы, пленные.

Дорога к восьмидесятому вихляет мимо берез, осин и буреломов. Среди падающего сушняка то и дело мелькают крепкие сосновые пни, напоминая о срезанном когда-то лесе. Говорят, на одном из таких пней долго не зарастала надпись: "Здесь покоятся русские люди".
Многих погибших в те годы в лесу хоронили тут же, говорит Владимир Фомин. Иногда и меток никаких не делалось. Захоронения раскиданы по всему лесу, никто не знает ничего о них. На двадцать седьмом были могилки трудармейцев, сейчас и признаков их нет. Какой-то идиот, еще когда лес заготавливал, на этом месте площадку сделал…

среда, 4 декабря 2013 г.

Донос на Сократа

Татьяна Ткачева
Опубликовано на сайте газеты "Российская газета" 04 декабря 2013 года
 

Чем обогащают культуру литературные архивы КГБ

Создавая комиссию по творческому наследию репрессированных писателей России, поэт Виталий Шенталинский вряд ли предполагал, что его погружение во "тьму" Лубянки затянется на 20 лет. Он изучал старые следственные дела, выуживая правду о судьбах литераторов, и претворял свои открытия в документальные повести, составившие в итоге увесистый трехтомник. Презентуя в Воронеже очередное дополненное издание одной из этих книг ("Донос на Сократа"), Виталий Шенталинский рассказал "РГ" , зачем сегодня надо возвращаться к тем событиям.


Судьба писателей в советскую эпоху - эта тема выбрала вас или вы ее?
 

Виталий Шенталинский: Мне довелось долго жить на Колыме, работал журналистом в Магадане. И у меня было много друзей, бывших политзеков сталинского времени. Уходящая натура. Писать об этом было тогда запрещено. И я думал, как спасти память о времени невиданного террора, среди миллионов репрессированных и погибших было и огромное количество писателей. А писатели в России очень много значат. В XIX веке литература была, по словам Герцена, второй властью, во всяком случае, над умами. И, конечно же, большевики воспринимали писателей как соперников во власти над сознанием. И - "философские" пароходы, сфабрикованные дела против литераторов... Вместе с авторами арестовывались и рукописи. Судьба и тех, и других, оставалась неизвестной. В годы перестройки появился шанс раскрыть тайные архивы КГБ и прокуратуры, эту гробницу исторической памяти.

Едва ли вас там встретили с распростертыми объятиями.
 

Виталий Шенталинский: Тогда общественные инициативы все-таки находили выход. К счастью, у меня были единомышленники: Булат Окуджава, прошедшие лагеря Олег Волков и Анатолий Жигулин, потом Владимир Леонович, Юрий Карякин, Виктор Астафьев... Мы составили комиссию и добились, чтобы ей предоставили возможность участвовать в открытии литературных архивов и реабилитации писателей. А поскольку эту кашу заваривал я, собратья по перу сказали: "Ты и иди". Помню фразу полковника КГБ, сказанную мне тогда при встрече: "Вы - первый писатель, попавший сюда добровольно. Ну, куда мне вас посадить?" Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись, а я подумал: "Слава богу, что мы уже смеемся над этим". Примерно год ушел на создание комиссии, еще год - на то, чтобы разрешили познакомиться с первым следственным делом. Как сейчас помню, это было дело Исаака Бабеля. Ну, а потом я "увяз" на 20 лет.

Заранее определили, чьи судьбы будете исследовать?
 

Виталий Шенталинский: Вначале я взял 13 самых ярких имен: Флоренский, Бабель, Мандельштам, Клюев, Пильняк... Затем список перевалил за полторы тысячи... а сейчас уже и за три! Первая задача была - узнать доподлинно, что случилось с тем или иным человеком и внести поправки в энциклопедии. Многие даты были искажены, в качестве года смерти ставили 1941-й или 1942-й, как будто человек погиб на фронте, а не в лагере. Например, мы не знали, когда и как погиб "русский Леонардо" - отец Павел Флоренский. Я впервые опубликовал материалы его следственного дела в журнале "Огонек". И читатели начали уличать меня в неточности, ссылаясь на энциклопедию: он умер в 1941 году, а не расстрелян в 1937-м. Людям казалось, что энциклопедия - истина в последней инстанции.

Как технически строилась ваша работа?
 

Виталий Шенталинский: Мы писали запросы, чтобы ознакомиться с теми или иными материалами. Сначала я до рези в глазах переписывал найденное в блокноты. Потом мне разрешили наговаривать текст на диктофон. Потом рукописи писателей позволили ксерокопировать. И все тут же издавалось и переиздавалось в журналах и сборниках.

На Лубянке выделили человека для помощи комиссии. На обложках следственных дел бились и клевались, как хищные птицы, два грифа: "Хранить вечно" и "Совершенно секретно". То, что "совершенно секретно", могло быть уничтожено в любой момент, как и происходило нередко до перестройки - испепелили целый пласт литературы, который уже не восстановить.

Помните свои ощущения?
 

Виталий Шенталинский: На некоторых документах я видел следы крови, видимо, следователь неосторожно повел себя при допросе... В следственное дело того же Павла Флоренского заглядывал, как в братскую могилу: внутри множество фотографий тех, кто был арестован вместе с ним, - прекрасные лица дворян, священников, верующих людей, и все, в основном, погибли. Инстинктивное желание - захлопнуть папку! Но набирался духу и снова погружался в эти бумаги.

Вы помогали реабилитации писателей?
 

Виталий Шенталинский: Да. Особенно долго тянулся процесс с Николаем Гумилевым. Сейчас и он, и его "сообщники" по делу "Петроградской боевой организации" оправданы, а дело признано сфальсифицированным. Я не раз поднимал вопрос о Гумилеве, пока мне молодые прокуроры не рассказали, что один высший чин просто запер это дело у себя в сейфе. Если реабилитировать Гумилева, надо же признать невиновными и других участников дела, а само дело - выдумкой ЧК - преступной организацией террористов, загубивших кучу замечательных людей: историков, географов, художников...

Родившийся в Воронеже Андрей Платонов репрессирован не был, и в некоторых публикациях высказываются подозрения, не сотрудничал ли он с "органами"...
 

Виталий Шенталинский: Документов о том, что мой любимый Платонов - великий писатель ХХ века - был доносчиком, нет. Сама его жизнь - красноречивый документ: доносчики не живут в нищете и опале. Их прикармливают. А его не печатали, рукописи изымали, Сталин его сволочью назвал, сына арестовали... На Лубянке хранились некоторые его тексты, в том числе и неизвестные. Не изданный ранее "Технический роман", рисунок к "Чевенгуру", которого нет в каноническом тексте: якобы памятник революции, который коммунары решают воздвигнуть, - загадочная фигура, обоюдоострая стрела, перекрещенная лежащей восьмеркой, знаком бесконечности.

В истории с Платоновым, которую я описываю в повести "Натуральный человек", была такая сцена. К нему в гости пришел писатель Андрей Новиков (тоже воронежский, талантлив был, но пил много) с другом Кауричевым. Новиков поднял тост за освобождение сына Платонова из лагеря, а затем - "За погибель Сталина!". Это на Тверском бульваре в год юбилея вождя. Поступил донос. Кауричева и Новикова арестовали, а Платонова вызвали для объяснений. Он подтвердил, что был такой тост, но что он счел его провокацией и бросил рюмку со словами: "Иди вон!". Мы не можем на основании этого сказать, что доносил Платонов. Нет его подписи, все со слов неназванных свидетелей. Вероятно, кого-то из соседей.

Почему советская власть так боялась писателей? Крамольных же не печатали, зачем еще было изымать дневники, устраивать слежку?
 

Виталий Шенталинский: Интеллигенция - мыслящая часть общества. Старую мыслящую часть нужно было уничтожить, чтобы завладеть умами. Но репрессировали и вполне коммунистических писателей. Почему Сталину надо было убивать "журналиста номер один" Михаила Кольцова, он же был ярым сталинистом! Потому что требовался тотальный страх, патологический. За что запретили Библию, например? У меня стихи не печатали, если там были такие безобидные слова, как "душа" или "хорал". Потому что было постановление партии и правительства - "хватит играть в боженьку".

Многое еще предстоит узнать из архивов Лубянки? Или все рассекреченное уже исследовано?
 

Виталий Шенталинский: Процесс несколько замедлился из-за бюрократических препон. Сейчас власть инструкций сильнее, чем в перестроечное время.

Насколько доступно читателю то, что извлекается из этих архивов?
 

Виталий Шенталинский: При желании можно почти все найти, много фильмов, книг, моя документальная трилогия выдержала уже несколько изданий.

Может, пора создать комплексную интернет-базу по наследию репрессированных писателей?
 

Виталий Шенталинский: Конечно. Вышли Книги памяти репрессированных геологов, этнографов, композиторов. Однако там не так много имен, как было бы в Книге памяти репрессированных писателей. Подобные проекты - лекарство от исторического беспамятства. То, что делают по всей стране историки и журналисты, "Мемориал", в том же Воронеже - малое православное братство во имя святителя Тихона Задонского, - это, по существу, и есть наш Нюрнберг. И мы можем увидеть, как в условиях угнетения, сдачи человеческих позиций людям открывалась возможность духовного сопротивления.

Академик Павлов в письме к Молотову говорил: "Вы сеете по всему миру фашизм!". Иногда люди обретали внутреннюю свободу, достоинство именно в тюрьме. Как София Парнок в 1927 году написала: "Не бить челом веку своему, а быть челом века своего, - быть человеком", - и вот эта поднятая голова, распрямленная спина, отсутствие страха перед жизнью. Один из моих героев, священник XVII века Потап Игольнишников из Орла-городка в Усолье Пермском (я переводил с церковно-славянского и готовил к публикации его книгу "Статиръ"), выразил это так: "О человек, познай свое достоинство!". За триста лет до Сахарова и Солженицына, за сто лет до Радищева!

Мы все-таки плохо понимаем эту тему.

Виталий Шенталинский: Да. Пожилые говорят: "Ой, у меня давление, не могу читать на эту тему, хватит уже"... Молодежь отмахивается - не мешайте жить красиво. Наша память повисает в воздухе. "Обратись лицом к седому небу, по луне гадая о судьбе, успокойся, смертный, и не требуй правды той, что не нужна тебе", - это мудрые строчки Есенина, на самом деле правда иногда бывает неподъемной. Многие живут только в личном времени и тем, что касается непосредственно его, а предки и потомки - что-то условное, книжное. Мне кажется, полновесный человек должен жить по крайней мере в двух временах: личном и историческом.

С предками и с потомками. Не все могут так жить, это хлопотно, не все согласны выполнять работу горя. Но иначе человек не достигнет самостоянья - в пушкинском понимании этого слова. Может, и не надо взваливать на себя груз всей истории. Но быть самому участником истории и иметь о ней посильное знание - надо.

Я встречался со студентами Воронежского музыкального колледжа. 16-17 лет. Светлые лица. Я спросил, слышал ли кто из них песню "Я помню тот Ванинский порт" - гимн политических заключенных, некогда популярнейшая, в полном смысле народная песня. Тишина. Но потом девочки мне подыграли, подпели, и я рассказал, что в лагере автора этой песни убили за нее. И детские лица стали постепенно зажигаться, как лампочки. (Тут, во время интервью, как в пьесе, позвонили ребята из музколледжа - благодарили за разговор. Прониклись. - "РГ").
Нам нужна эта память, чтобы не повторять ошибок, мы в России подвержены этой болезни - мы второгодники истории... Не зря писал Мандельштам: "Мне кажется, мы говорить должны о будущем советской старины", - предупреждая об опасности.

***

Справка "РГ"

Виталий Шенталинский - поэт, прозаик, автор десяти книг. Окончил Арктическое морское училище в Ленинграде и журфак МГУ, зимовал на полярной станции острова Врангеля и участвовал в высокоширотных экспедициях, был специальным корреспондентом журнала "Вокруг света" и вел рубрику "Хранить вечно" в "Огоньке". В годы перестройки организовал и возглавил Комиссию по творческому наследию репрессированных писателей при Союзе писателей СССР. Он первый открыл литературные архивы КГБ и опубликовал уникальные материалы о жизни и творчестве, в том числе рукописи Ахматовой и Пастернака, Мандельштама и Цветаевой, Бабеля и Булгакова, Горького и Шолохова, Бердяева и Флоренского, а также множества других выдающихся и малоизвестных деятелей культуры.

среда, 27 ноября 2013 г.

Предание об ужасе

Алина Бериашвили
Опубликовано на сайте газеты "Новгородские ведомости" 27 ноября 2013 года


Цифры в «Архипелаге Гулаг» завышены, но как цельная картина он верен, считает коллега Александра Солженицына по работе над книгой


Анатолий РАЗУМОВ, старший научный сотрудник Российской Национальной библиотеки, руководитель Центра «Возвращённые имена», при РНБ, побывал в Великом Новгороде в рамках презентации 13-го тома Книги Памяти.

Историк и археолог, он уже многие годы занимается поиском сведений о погибших и пропавших без вести во время репрессий и войн. Кроме того, именно он был редактором именного указателя к «Архипелагу Гулаг». В преддверии 95-летия Александра Солженицына (род. 11 декабря 1918 года) Анатолий Яковлевич рассказал «НВ» о своей с ним работе:

— Солженицына как писателя открыл в юности, когда мне дали почитать на ночь два рассказа, опубликованных в «Новом мире», но на тот момент уже изъятых из библиотек: «Матренин двор» и «Один день Ивана Денисовича», — вспомнил он былое. — Меня в те годы преследовало неприятное чувство, будто в русской литературе после шедевров XIX—XX веков образовался страшный разрыв. Часть выходившей тогда советской литературы я просто пропускал, а русская зарубежная была малодоступна. Это с одной стороны. А с другой, было чувство, будто рядом с нами существует большой прекрасный пейзаж, но нет возможности его разглядеть, он тут и там перегорожен заборами. После рассказов Солженицына будто упали заборы, и открылся полный русский пейзаж: литературная традиция жива.

— Но познакомились вы с Александром Исаевичем, судя по вашему возрасту, позже?

— Гораздо позже. Первая встреча — это 1996 год. Тогда он приезжал в Санкт-Петербург с Наталией Дмитриевной, выступал в Российской национальной библиотеке, и я помогал этой поездке состояться. Потом были нечастые разговоры по телефону, А.И. дарил новые книги. Но главное для меня было впереди. Шло время после возвращения Солженицына в Россию, был издан на родине «Архипелаг ГУЛАГ», но не были названы, как обещалось в первом издании, имена помощников Солженицына — свидетелей лагерных ужасов. А ведь «Архипелаг Гулаг» воспринимался как книга, в которой можно найти информацию о погибших и пропавших без вести во время репрессий. Естественной оказалась идея составить именной указатель к книге. Энтузиасты, а прежде всего — библиограф Надежда Григорьевна Левицкая, создали указатель. Александр Исаевич и Наталия Дмитриевна предложили мне редактировать и подготовить его для включения в книгу.

— Как долго продолжалась эта работа?

— Предложение поступило в 2005 году, для меня это огромные были и честь, и задача. Решился сразу, но потом долго искал форму подачи справок и работал. Когда подготовил первые две буквы, отвёз на оценку Александру Исаевичу. Он принял форму указателя, ответил на вопросы, сказал: «Завершайте, и опубликуем». В 2007 году впервые «Архипелаг» вышел с именным указателем. Очень важная веха в моей судьбе, ведь я занимаюсь Книгами Памяти о репрессированных, а «Архипелаг ГУЛАГ» — можно сказать, матерь подобных книг.

— То есть в этом указателе имена всех, с кем Солженицына свела судьба в ГУЛАГе?

— Информация обо всех, кто упоминается в книге — заключенные, палачи и люди, которые не входили в эти категории, — о каждом понемногу. Я — не мемуарист, конечно, но скажу, что работать с таким автором, как Солженицын, — великое наслаждение. Его острый ум, ирония, мгновенная реакция на какие-то предложения запомнились навсегда.

— Однако фигура этого автора до сих пор остаётся спорной. Сегодня к нему ряд историков предъявляют уже другие претензии: искажение фактов, чрезвычайно завышенные цифры. Вас всё это не смущает?

— «Архипелаг ГУЛАГ» — это эпос. Подзаголовок дал сам автор — «Опыт художественного исследования». Я беседовал на эту тему с Александром Исаевичем, да и сам думал много, потому что, когда готовил именной указатель, неизбежно сталкивался с неточностями. Но моя позиция состояла в том, что «Архипелаг Гулаг» — литературный памятник, он уже сложился, к читателям пришёл именно в таком виде. Можно исправить некоторые явные неточности, однако целостность текста необходимо сохранить. Солженицын в ответ рассказывал, в каких условиях шла работа над книгой, как книга перепрятывалась с места на место, как вносились правки. Источников открытых, минимум — архивных, данных нет, есть официальные советские книги, есть воспоминания свои и других свидетелей. Солженицына не смутил и ряд отличий именного указатели от того, что есть в книге: «Указатель — это указатель, он сделан гораздо позже и может уточнять текст».

«Архипелаг ГУЛАГ» — это предание об ужасе. Да, цифры в нём завышены, как всегда бывает в эпосе, предании, однако одновременно это и верно. Очень близко к понятию «народная правда». Вот Солженицын говорит, что все население ГУЛАГа было размером со среднее европейское государство. И, конечно, кто-то радостно начнёт сегодня спорить, что это неправда, что не пять, не три миллиона человек сидели, а один, что если мы посмотрим, сколько на 1 января такого-то года было заключенных в ГУЛАГе, то ни о каком сравнении с Грецией или Швецией не может быть речи... А если рассмотреть все виды неволи в такой-то год?! «Архипелаг ГУЛАГ» — нарицательное понятие для жуткой неволи, это ведь не только концлагерь. Тогда, возможно, и Греции будет мало... Несмотря на непопадание в точку в ряде оценок цифровых (а где точка? Нам неизвестны точные потери населения ни в войнах, ни в репрессиях), «Архипелаг» оказался как художественное осмысление, как цельная картина верен. Так же верен, как то, что репрессированы миллионы. И это самое главное...

Что касается новейшей литературы о репрессиях, А.И. не только прекрасно знал о ней, но и принимал участие в её издании. Сам составил сборник воспоминаний «Поживши в ГУЛАГе» (2001), написал предисловие к семитомному собранию документов «История сталинского Гулага» (2004).

— Имя Солженицына сегодня воспринимается нами прежде всего в связи с «Архипелагом», оцениваются также в основном его взаимоотношения с советской властью. Но, если вспомнить его знаменитое выступление в Госдуме, начинает казаться, что образ Солженицына и в наше время упрощается.

— На мой взгляд, самое главное, что Солженицын сейчас востребован, а уж чему в его творчестве отдать приоритет, каждый решает сам. Однажды меня пригласили в районную библиотеку на Васильевском острове на годовщину издания «Архипелага», Там, как и всегда на юбилеях, на витринах были выставлены книги Солженицына. И библиотекари просили меня не обращать внимания на то, что книг так мало — все остальные разобраны. Это было довольно давно, но тем и интереснее. Или вот случай: как-то выступала редактор издательства «Время», выпускающего собрание сочинений Солженицына. И сказала, что в трудное для книгоиздания время они во многом удержались именно благодаря спросу на книги Солженицына.
Кто-то к Солженицыну упорно предъявляет претензию, что, мол, ничего из его слов не вошло в общий обиход. А «Как нам обустроить Россию»? Как он произнёс, так все и говорят. Именно он дал определение «олигархический» механизму, который начал складываться в политике. Тогда и определение казалось странным, однако это — по-прежнему часть нашего существования.
Пять лет, как ушёл Солженицын, 95 лет — со дня рождения, 40 лет, как впервые издан «Архипелаг ГУЛАГ». Все события незабываемы.

вторник, 26 ноября 2013 г.

Кресты в ГУЛАГе


Воробьёв С.И.
профессор, лауреат Правительственной премии РФ, президент Благотворительного фонда им. академика И.П. Павлова
Опубликовано на сайте РИА "Регионы России" 26 ноября 2013 года

В память о жертвах политических репрессий

Каждый год в России отмечается День памяти жертвам политических репрессий, в этот памятный день 30 октября, начиная с 1991 года, проходят траурные мероприятия, посвященные памяти погибших и пострадавших в нашей стране в годы политических репрессий. В столице траурная акция ежегодно проходит у Соловецкого камня, который был привезён с Соловецких островов, где был известный Соловецкий лагерь особого назначения, самый северный лагерь системы ГУЛАГ. Система ГУЛАГ (главное управление лагерей) создана по приказу Сталина в конце тридцатых годов прошлого века. В ГУЛАГе насчитывалось свыше 400 колоний и лагерей, которые находились в наиболее суровых и отдалённых местах СССР, как например, упомянутые Соловецкие лагеря, находящиеся у полярного круга, Заполярье, Дальний восток, Колыма, Сибирь, Урал и т.д. Осуждёнными в ГУЛАГе строились крупнейшие транспортные и промышленные объекты, как, например, известный Беломорско-Балтийский канал, неизвестные Трансполярная магистраль и Северная железная дорога, Сибирская и Печерская магистраль, различные гидроэлектростанции, например, известные Волжская и Рыбинская, неизвестные Нижнетуломская и Усть-Каменогорская, металлургические заводы, как, например, известные Нижнетагильский и Норильский комбинаты, различные объекты и полигоны для создания ядерного оружия и т.д. и т.п. Как утверждают наши историки, в системе ГУЛАГ, куда входили не только лагеря, но тюрьмы, колонии и зоны в период от начала их создания 1930г. и до 1956г. единовременно содержалось более 2,5 млн. человек. Всего за указанные годы «функционирования» системы ГУЛАГ через него прошли свыше 15 миллионов человек и как не скорбно, из них погибло около 1,5 миллиона, т.е. каждый 10-й заключённый. Такая наша история.

Бывшая 147 колония ГУЛАГ (названная по 147 лесному кварталу), о которой пойдёт повествование находилась на севере Удмуртии в 2 км от лесозаготовительного посёлка Лынга, образованного как посёлок в 1932 году, в таёжных лесах в 100 км от границы с Пермским краем. Рядом проходили Старо-Сибирский тракт на восток и тракт Ижевск-Игра на север, до Перми около 250 км. Через посёлок проходила на север железная дорога - однопутка Ижевск-Балезино, построенная в 1943г. и соединяющая северную и южную стратегические железные дороги. До войны сезонники из соседних деревень здесь занимались заготовкой леса, а в 1942 году на этом месте была открыта колония для людей, совершивших нарушения и проступки, также осужденных по статье 58 и 59 УК РСФСР – «враги народа».

Из истории появления 147 колонии, изложенной местным краеведом Петром Павловичем Фертиковым, стало известно, что на освоение 147 лесного квартала направили заключенных – мужчин и женщин, разных возрастов и национальностей. 147 квартал находился в центре других кварталов – 131 и 113 Лумповского леспромхоза. Кругом дремучие леса, реки и болота. До войны и в годы войны, Лумповский леспромхоз занимался заготовкой леса, дров, угля, шпал. Шпалы использовались для строительства стратегически важной железной дороги Ижевск-Балезино. В 147 квартале вырубили лес, сделали большую поляну, отгородили от внешней среды деревянным забором высотой 2,5 метра обнесённым колючей проволокой, поставили бараки – вот и колония. По углам и в середине зоны стояли охранные вышки с прожекторами. Было хорошее освящение всего периметра зоны. Вся колония представляла себя квадрат, примерно по 800 м каждой стороны. Кроме наружной охраны была и внутренняя. Проводилась ежедневная вечерняя, ночная и утренняя проверки личного состава, перекличка по списку. Колония делилась на две части: зона и вне зона. В зоне находились заключенные – женщины и мужчины. Одноэтажные деревянные бараки на 50 человек в каждом, так же внутри зоны находились склад и колодец. На складе заключенные получали обувь и одежду, иногда гигиенические принадлежности. В колонии имелась ремонтная бригада из самих заключенных, которая ремонтировала обувь и одежду. Вне зоны, которая располагалась в 50 метрах, находились казармы для охраны, электростанция (локомотив), колодец с ручным насосом и склад. На складе получали продовольственный паёк.

С западной стороны колонии на расстоянии около одного километра, располагалось кладбище. В колонии погибло около тысячи наших соотечественников. Была похоронная команда из двух человек – отца и сына, ранее раскулаченных. Хоронили ночью без гроба, труппы возили в ящиках, памятники-кресты не ставили, регистрация умерших не велась. Зимой трупы закапывали в снег, а весной перемещали в братскую могилу- котлован. Женская колония на 500 мест была больше мужской, и отделялось от неё – деревянным забором. Для работы по заготовке леса были организованы бригады, состоящие в среднем из 10-15 человек. В определённом лесном массиве создавались квадратные просеки для более удобного наблюдения за осужденными, только после этого в квадрате приступали валить лес. За работой заключенных наблюдала охрана, которая состояла из солдат возраста 20-25 лет, выписанных из госпиталя по состоянию здоровья, по ранению и негодных к строевой службе. Охрана была хорошо вооружена и имела собак. В роли бригадиров в женских бригадах выступали мужчины из осуждённых. Возраст женщин был не велик от 17 до 25 лет, в основном отбывающие срок наказания по 58 и 59 статьям – «враги народа». Статью эту могли «присудить» по любым провинностям, в том числе – прогул на работе, или побег с завода. Мужчин в 147 колонии было наполовину меньше около 250 человек. Мужскую колонию перевели из других лагерей ГУЛАГа, которые находились в Карелии, недалеко от финской границы. Как описывает один из бывших заключенных 147 колонии оставшихся в живых - Козлов Александр Николаевич, который после освобождения проживал в пос. Лынга (мы дружили с его сыном), в мужской колонии отбывали наказания личности, в своё время хорошо известные в светских кругах, например, бывший главный режиссер Одесского театра, управляющий Домбаским угольным бассейном, также были бывшие директора заводов, строек, комбинатов. Интересен тот факт, что сидел известный скульптор, хорошо знавший Ульянова-Ленина – Виктор Сигизмундович, именно тот, как гласит народная молва, который разрабатывал и устанавливал рубиновые звёзды на башнях московского кремля. Достаточно много было осуждённых из творческой интеллигенции по политическим статьям – это врачи, учителя, инженеры, художники и музыканты.

Условия труда и режим в колонии были тяжёлыми - подъём в 6 утра, развод на работу в 8 часов, к месту работы шли пешком или везли в теплушках по узкоколейке. В одном из приказов по колонии в 1944 года говорится о низком уровне санитарного состояния бараков, об отсутствии кипятка, соли, умывальников, дезкамер, печей и дров, наличие у заключенных блох и клопов. В этом же приказе иметься распоряжение об улучшении условий и создание в 5-ти дневный срок тепла и уюта, отпуске кипятка не менее 2 стаканов на человека, об обработке коек и нар особым дезраствором. Так же все вновь прибывшие были обязаны проходить санпропусник. У заключенных был один выходной воскресенье, к праздникам готовили концерты, выступали перед сослуживцами. С концертами ездили в посёлок Лынга, где находился штаб 147-ой колонии. Дисциплина была железная. Работа, сон, работа и надзор. За годы колонии не было ни одной беременности, криминального аборта, хотя женская и мужская зоны колонии находились рядом.

В посёлке Лынга, как описывает краевед Фертиков П.П., со слов бывших заключенных, штаб 147-ой колонии находился в центре посёлка в здании, где сейчас находится поселковый клуб. Кроме штаба, в Лынге находилась ещё одна зона - отдельный участок мужской колонии на 60 человек. Общая площадь зоны в пос. Лынга была небольшой, зона находилась в районе ул. Комсомольской (где до сих пор проживают мои родственники). В зоне стояли бараки, столовая, больница, высокий забор с вышками, колючей проволокой и прожекторами - типичная ГУЛАГовская зона. Как уже упоминалось, через посёлок проходила стратегически важная железная дорога Ижевск-Балезино, соединяющая северную и южную железную дороги. Это был кратчайший путь к оружейным и металлургическим заводам Прикамья. Заключенные, находившиеся в посёлке Лынга, занимались разгрузкой и погрузкой леса и шпал в большие железнодорожные вагоны для отправки по этой важной стратегической ж/дороге. От 147 колонии и других лесоучастков проходила узкоколейная железная дорога до посёлка Лынга, по которой на паровозиках привозили лес и готовили его для дальнейшей отправки по ж/д Ижевск-Балезино.

четверг, 21 ноября 2013 г.

Наши на Первой мировой: герой, награждённый Георгиевским оружием, расстрелян в 1937 году

Марина Кочнева
Опубликовано на сайте Алтапресс.ру 21 ноября 2013 года

В августе 2014 года исполнится 100 лет с начала Первой мировой войны. На фронты этой забытой войны с территории Алтайского округа было мобилизовано около 400 тысяч человек. А что мы знаем сегодня о судьбе наших земляков? Даже о том, сколько солдат не вернулось с той войны, неизвестно. В рубрике "Наши на первой мировой войне" мы публикуем фотографии и истории о воинах первой мировой, размышления о том, как лучше сохранить память о героях. Дороги даже самые маленькие фрагменты.

Виктор Михайлович с мамой Александрой Тихоновной, сестрой Надеждой Михайловной Энкевич и ее дочерью Ниной. Фото: предоставлено правнучкой Курковского Галиной Ларионовой (Новосибирск).
Информацию о Викторе Михайловиче Курковском мы получили от исследователя военной истории Андрея Краснощекова.

Виктор Курковский родился 6(19) марта 1888 года в городе Каркаралы Семипалатинской области. Сын офицера, погибшего смертью храбрых при обороне Порт-Артура в Русско-японскую войну.

Вот что сообщается о его отце в архивной сводке:

Курковский Михаил Александрович (1857-1904). Из семьи чиновника Александра Антоновича Курковского, в 60-е годы XIX века служившего губернским архивариусом Тобольского губернского правления в чине титулярного советника. Окончил Омскую военную прогимназию и Иркутское юнкерское училище (1879 год). В 1904 году капитан 16-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, погиб смертью храбрых при обороне Порт-Артура 26 июля 1904 года.

В электронной книге "Порт-Артур. Воспоминания участников" полковник П. Ефимович вспоминает:
22 июля японцы открыли огонь по самой крепости Порт-Артур, сначала из двух 6-дюймовых орудий, которые стояли глубоко в их расположении против нашего правого фланга, а 25 июля начали усиленную бомбардировку позиций Дагушана и Сагушана. На обеих этих горах с нашей стороны было два батальона и 3 охотничьих команды, уже совершенно потрепанных в предыдущих боях, и на самой позиции 8 пушек.
Японцы же только одну гору Дагушан атаковали в составе целой 11-й дивизии. А каково было сопротивление наших частей, достаточно будет сказать, что когда японцы, использовав мертвое пространство, в 7 час. вечера 26 июля хлынули густыми массами на правый фланг Дагушана и хотели отрезать остальные части, то 10 рота 16 полка под командой капитанов Верховского и Курковского одна бросилась в атаку на охватившие фланг два полка японцев в штыки и легла в этом неравном бою до последнего человека.

Капитан Курковский и 138 стрелков были убиты, но задача исполнена. Японцы, видя нечеловеческое упорство, отхлынули назад, и остальные роты успели отойти, унося с собой оставшихся в живых израненных стрелков и ее командира.

Предположительно, после гибели Михаила Александровича его семья (жена Анна Тихоновна с дочерью Надеждой Михайловной Энкевич, муж которой Михаил Иванович Энкевич, поручик 16 Восточно-Сибирского стрелкового полка, также погиб в Потр-Артуре), переехали в Барнаул, где проживал младший брат Михаила Александровича - Курковский Петр Александрович, служащий землеустройства Алтайского округа. Виктор в это время был кадетом Хабаровского кадетского корпуса.В 1906 году после окончания Хабаровского кадетского корпуса, Виктор Михайлович поступил в Михайловское артиллерийское училище в Петербурге, которое окончил по первому разряду в 1909 году и был произведен в подпоручики с назначением на службу в 6 Восточно-Сибирскую стрелковую артиллерийскую бригаду в Хабаровск (с 1910 года – 6 Сибирская стрелковая артиллерийская бригада). В том же году он женился на жительнице Барнаула Татьяне Васильевне Ермушкевич, дочери сослуживца Петра Александровича Курковского, топографа Алтайского округа, коллежского асессора Василия Осиповича Ермушкевича.

В 1910 году у Виктора Михайловича и Татьяны Васильевны родилась дочь Евгения, в 1912 году - Елена, а в 1916 году – Галина.

В 1911 году Курковский был произведен в поручики. В Первую мировую войну в составе бригады воевал на Юго-Западном фронте. Высочайшим Приказом от 24 декабря 1916 года за отличие во время летнего наступления 1916 года (вошедшего в историю как "Брусиловский прорыв") был награжден Георгиевским оружием.

Вот как рассказывается в документах о его подвиге:
В бою 3 Июля 1916 года, в районе колонии Шклин-Вильгельминовка, будучи в чине Штабс-Капитана, временно командующим 5 батареей названной бригады, находясь на наблюдательном пункте в передовых цепях 3 батальона 24 Сибирского стрелкового полка, под сильным артиллерийским и ружейным огнем корректировал стрельбу своих орудий по проволочным заграждениям и окопам противника и сильным повреждением их много способствовал прорыву австрийской позиции нашей пехотой, а когда последняя, развивая достигнутый успех и преследуя понесшего поражение и отступившего врага, была встречена сильной контр-атакой германцев у колонии Ковбань, командуя взводом из двух орудий той же батареи, выехал под ожесточенным обстрелом, в расстоянии 300-400 шагов от нашей пехоты, на позицию и, лично корректируя огонь взвода из передовых цепей, принудил противника приостановить контр-атаку, что было использовано нашей пехотой, которая решительным наступлением отбросила германцев.
Виктор Михайлович имел также орден Святого Владимира четвертой степени с мечами и бантом и другие награды. Последний чин в старой армии – капитан. Командовал батареей, в конце 1917 года выбран солдатами командиром второго дивизиона бригады. Оставался на позициях до заключения Брестского мира. 5 марта 1918 года вместе с орудиями и другим имуществом дивизиона отправился в тыл, вывезя его из зоны германской оккупации. Добравшись до Челябинска, сдал орудия и другое имущество представителям советской власти, после чего отправился дальше в Хабаровск, к месту прежней стоянки бригады. Сдав в Хабаровске оставшееся имущество, он выехал в Барнаул, куда во время Первой мировой войны вернулась его семья.

В августе 1918 года Курковский как офицер был мобилизован в белую армию. В армии адмирала Колчака он командовал батареей первого Средне-Сибирского легкого артиллерийского дивизиона, который формировался в Томске и в марте 1919 года был переброшен на фронт под Пермь. С августа 1919 года командовал артиллерийским дивизионом. В ноябре 1919 года, возвращаясь из служебной командировки в Томск, на станции Тайга заболел тифом. До апреля 1920 года находился на лечении в госпитале в Томске. По выздоровлении был мобилизован уже в Красную армию и служил командиром полубатареи на трех артиллерийсих командных курсах в Барнауле. Из-за осложнения после тифа в ноябре 1920 года врачебной комиссией при Алтайском губвоенкомате признан негодным к военной службе и 5 ноября 1920 года уволен из армии.

До начала 30-х годов герой первой мировой жил с семьей в Барнауле. В 1921-1923 годах служил в Барнаульской заготовительной конторе, в 1923-1924 годах – счетоводом в транспортной артели возчиков, в 1924 году – в Алтайсоюзе. С сентября 1924 года работал землемером-производителем землеустроительных работ в Барнаульском окружном земельном управлении. В 1929 году лишен избирательных прав и "вычищен" со службы как "антисоветский элемент".

В начале 30-х годов переехал в Новосибирск, где в 1931 году арестовывался органами ОГПУ, но вскоре был отпущен. В 1937 году работал в Новосибирске топографом Геоплантреста. 4 августа 1937 года повторно арестован органами НКВД по сфабрикованному делу контрреволюционной "кадетско-монархической организации". Постановлением тройки УНКВД по Запсибкраю от 25 августа 1937 года осужден по ст. 58-2-11 к расстрелу, расстрелян 1 сентября 1937 года. В 1957 году реабилитирован.

вторник, 5 ноября 2013 г.

Под ударами НКВД





Владимир Мильбах,
действительный член (академик) Академии военно-исторических наук, зав. кафедрой гуманитарных и социально-экономических дисциплин Михайловской военной артиллерийской академии, полковник
Алексей Сапожников,
начальник учебно-методического отдела Михайловской военной артиллерийской академии, полковник
Опубликовано в Газете "Военно-промышленный курьер" выпуск № 43 (511) за 6 ноября 2013 года


Из-за массовых репрессий 1937–1938 годов боевые и оперативные возможности Северного флота накануне войны существенно снизились

Роль Северного флота в Великой Отечественной войне не столь однозначно героическая, как следует из мемуаров его бывшего командующего Арсения Головко и официальной советской историографии. С одной стороны, это был самый воюющий и результативный из четырех флотов СССР, с другой – его боеспособность оставалась на невысоком уровне. Например, единственный рейд в советские арктические воды крупного вражеского корабля («карманный» линкор «Адмирал Шеер» в августе 1942 года проводил операцию «Страна чудес») не встретил противодействия ударных сил флота. Архивные документы предвоенных лет свидетельствуют: СФ подвергся таким репрессиям НКВД, что был деморализован и не мог стать стратегическим фактором в надвигающейся войне с Германией.

Зимой и весной 1937 года аресты по политическим мотивам плавсостава были редкостью, хотя репрессии руководства стройками и хозяйственной деятельностью уже шли полным ходом. Среди моряков одним из первых в застенки НКВД попал начальник штаба отдельного дивизиона миноносцев капитан 2-го ранга Эрнест Батис (расстрелян в августе).
В конце весны 1937 года продолжались аресты инженерно-технического состава военных строительных организаций (например инженеры-строители Ввозный, Ноздрачев, военинженер 1-го ранга Бурлаков), но одновременно усилились преследования командного состава. 13 июня арестован помощник коменданта Беломорского укрепрайона по артиллерии полковник Кузьмин, затем пришла очередь других высокопоставленных офицеров. Мишенью НКВД стал сам командующий флотом флагман 1-го ранга Константин Душенов.

Тучи над флагманом

На 2-й партконференции СФ 27 мая большинство выступавших клеймили позором уже уволенных или арестованных военных строителей. Так, начальник политотдела управления начальников работ (УНР-94) полковой комиссар Киприянов обвинял своего бывшего начальника Бурлакова, что тот «разваливал стройку, искусственно вызывал недовольство рабочих, являлся организатором пьянок». Командующий Душенов призвал комиссара к корректности, а затем решительно пресек взаимные препирательства выступавших в прениях и предложил «поручить парткомиссии разобраться в этом вопросе и больше не обсуждать».
Подробнее: http://vpk-news.ru/articles/18059


В заключительном слове флагман обратил внимание делегатов на главное: «Боевая подготовка все же основа основ. Политическая подготовка тоже основа, но боевая подготовка – наша главная задача». Но попытки Душенова заняться делом были обречены на неудачу в разворачивающейся грандиозной политической чистке. 1–4 июня 1937-го в Кремле на расширенном заседании Военного совета (ВС) при наркоме обороны с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б), а также приглашенных с мест и из аппарата Наркомата обороны (НКО) 116 военных работников обсуждали доклад Климента Ворошилова «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА». Примечательно, что к тому моменту 20 постоянных членов Военного совета, то есть четверть состава, уже сидели в тюрьме.

На заседаниях ВС присутствовали Константин Душенов и член Военного совета флота Петр Байрачный. Они ознакомились с показаниями арестованных заговорщиков: Тухачевского – 29, Корка – 26, Фельдмана – 19 и Ефимова – 22 мая. Как и все выступавшие, они резко осудили разоблаченных шпионов, демонстрируя Сталину преданность и непримиримость к врагам народа. Душенов начал выступление так: «О том, что на морских силах работал враг, в этом нет ни малейшего сомнения. О том, что корни работы глубоки и не вскрыты, я в этом тоже не сомневаюсь. Этим делом у нас нужно будет заняться очень серьезно». Уничтожающей критике подвергся уже содержавшийся в застенках НКВД замнаркома оборонной промышленности Ромуальд Муклевич, который «всех реакционных людей подобрал себе», Душенова «из академии выпер с треском» и трижды отменял его мандат делегата ХIII съезда.

Правда, о проблемах СФ флагман тоже говорил, утверждая, что Беломорский укрепрайон строится неправильно, подводным лодкам «не дают возможности идти учиться к немецким берегам», штат горных полков требует пересмотра, морская авиация находится в зачаточном состоянии: «Немцы все время систематически там укрепляются, все время строят там аэродромы, даже финны-голодранцы, с позволения сказать, аэродромов настроили больше, чем мы». Надежды он не терял: «Я думаю, что мы получим средства для того, чтобы создать авиацию. Я считаю, что мы должны выкорчевать остатки троцкизма и всего того вредительства, которое есть, все возможности для этого у нас имеются».

Чистка усилилась на СФ в июле 1937 года. В тюрьму попал почти весь командно-начальствующий состав из Архангельского военного порта, Беломорского укрепрайона, Беломорской дистанции пути, Северной гидрографической экспедиции, военно-строительных организаций. Десятки офицеров были уволены со службы приказом от 10 августа за несоответствие политическому идеалу флотского командира (начальника): имели родственников за границей или уже арестованных НКВД, родились не на территории СССР, имели не ту национальность, не те политические взгляды.

В сентябре 1937-го большой террор добрался до плавсостава. Один за другим были арестованы или уволены капитан 2-го ранга Лев Рейснер, капитан 3-го ранга Петр Котцов, капитан лейтенанты Станислав Баранский и Иван Ефимов, старший лейтенант Иван Немченко, начальник отдела инженерных войск СФ военинженер 1-го ранга Михаил Фоменко. В ноябре в застенках оказались другие военные, например начальник УНР-92 Сергей Буранов, их помощники и начальники отделений. В декабре арестован был уже и помощник командующего флотом по материально-техническому обеспечению Павел Щетинин.

пятница, 1 ноября 2013 г.

Чекисты и фашисты: полное сходство

Автор: uglich_jj, LJ
Опубликовано на сайте "Открытая Уфа" 31 октября 2013 года


Амон Гет при жизни:
Амон Гёт - это был начальник концлагеря Плашув. Про который сняли "Список Шиндлера". Гёт был психопатом, который ежедневно лично убивал произвольно выбранных заключенных. Утро свое лагерфюрер начинал, выходя с мощной винтовкой на балкон - пострелять по евреям, в т.ч. детям. В конце войны Гет был снят с работы, доктора СС признали его слегка душевнобольным и направили в санаторий. Из санатория Гет отправился в американский плен, а оттуда - на виселицу.


Благодаря Стивену Спилбергу и Голливуду имя фашиста Гёта узнал весь мир.

Однако мало кто знает, что подобный персонаж был в сталинском ГУЛАГе. Правда, про это не снято фильмов. Имя палача - полковник НКВД Степан Николаевич Гаранин. Начальник Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей ( Колыма) в 1937-38 гг.







Вот он на фото:

Как и Плашув Севвостлаг был создан, чтобы снабжать рабсилой разные предприятия.
В Плашуве было 150 000 зеков, в Севвостлаге в 1938 г. около 100 тыс. В Плашуве погибло за 2 года - 9000 чел., в Севвостлаге в 1937-38 гг. только расстреляно было 26 тысяч человек, не считая смертности по другим причинам.

Гёт начинал свой день, выходя на балкон. А Гаранин прыгал в автомобиль и носился с инспекцией по лагерям. Приезжал, ходил с пистолетом, и убивал.Каждый день. Лично. За невыполнение норм, за отказ от работы, за неполную тачку с рудой. Или просто под настроение, по пьяни, безо всякой причины. Свидетели вспоминают стеклянные, полные ненависти полковника, члена ВКП(б) с 1919 г.

Из воспоминаний заключенного Николая Вовняка:

"На Колыму я попал в декабре 1937 года. Кормили нас баландой- несколько крупинок пшенки в воде. Мы вывозили на тачках пустую породу со дна карьеров. Катишь себе по серпантину тачку и молишься: «Когда ж конец?» ...Часто бывало, что в лагерь прибывал с проверкой начальник УСВИТЛ некий Гаранин. Во время обхода он отбирал зеков из числа тех, кто ударно работал. Обычно, около 10 человек собирал. Вывезет их в карьер, вытащит пистолет и собственноручно расстреливает. Забавлялся под звук тарахтящего трактора.
...Однажды во время обхода он наступил на лопату. Черенком ударило его по лбу. Гаранин выстроил бригаду и тихо спрашивает: «Чья лопата?». В ответ- молчание. Тогда он говорит: «Каждого пятого буду стрелять, пока не признаетесь». Двоих убил. Очередь дошла до третьего, тут из строя вышел зэк и признался. В него сразу и выстрелил. Вот такая была «отсидка».

Из воспоминаний заключенного Алексея Яроцкого:

"Гаранин... после массового публичного расстрела на прииске "Мальдяк" летом на разводе спросил: кто отказывается работать? И один "крестик" [ так на Колыме называли зеков-сектантов] вышел вперед, перекрестился и сказал: "Бес ты, слуга антихриста". И Гаранин застрелил его тут же перед строем..."

Кстати, в числе зеков прииска Мальдяк был конструктор Сергей Павлович Королев.

Из воспоминаний заключенной Надежды Иоффе:

"Однажды наша Лида, которая всегда все знала, сообщила, что в лагерь приехал "большой начальник" - новый начальник УСВИТЛага полковник Гаранин... Гаранин стоял возле проходной. Мы прошли близко, и я его разглядела. Он смотрел на проходящих мимо людей, как будто они стеклянные - сквозь них. Во дворе стояла группа заключенных. У дверей столовой мы остановились, я оглянулась. К Гаранину подходил какой-то зек, сгорбленный, как будто горбатый. Он шаркал ногами и отшаркивался, видимо, собираясь с духом, чтобы заговорить. "Гражданин начальник, я очень болен, прошу - пусть переведут на более легкую работу, прошу..." Он, кажется, говорил еще что-то, но его уже не было слышно. Гаранин сразу оживился, задвигался, потом только я сообразила, что он вытаскивал пистолет из кобуры. "Работать не хочешь...мать...мать-мать... "И он выстрелил в упор. Человек упал".

Из воспоминаний заключенной Галины Крутиковой-Окушко:

".. Гаранин проезжал по трассе... Когда Гаранин проезжал и видел участок, неровно очищенный, вся бригада шла под расстрел..."

Солженицын о лагере смерти "Серпантинка" на Колыме:

...расстреливали каждый день 30–50 человек под навесом близ изолятора... Ожесточение колымского режима внешне было ознаменовано тем, что начальником УСВИТлага (Управление Северо-Восточных лагерей) был назначен Гаранин, а начальником Дальстроя вместо комдива латышских стрелков Э. Берзиня — Павлов... Тут отменили (для Пятьдесят Восьмой) последние выходные... летний рабочий день довели до 14 часов, морозы в 45 и 50 градусов признали годными для работы, «актировать» день разрешили только с 55 градусов. По произволу отдельных начальников выводили и при 60... . Но и этого всего оказалось мало, ещё недостаточно режимно, ещё недостаточно уменьшалось количество заключённых. И начались «гаранинские расстрелы», прямые убийства. Иногда под тракторный грохот, иногда и без...

В 1938 г. Гаранин, как тогда водилось, сам был объявлен шпионом, и отправился в лагеря. Умер он в Печорлаге в 1950 г.

вторник, 29 октября 2013 г.

Сайт "Вспомним всех поименно...." о репрессиях в Еврейской автономной области


Исследователи истории репрессий из города Биробиджан (Еврейская автономная область) запустил новый информационный ресурс, посвященный истории массовых репрессий в СССР на территории Еврейской автономной области - сайт "Вспомним всех поименно....". На сайте можно найти электронную Книгу памяти жертв террора, материалы о репрессиях и репрессивных органах, воспоминания репрессированных и рассказы о них. Рекомендуем всем, кто интересуется историей массовых репрессий в СССР, посещать сайт "Вспомним всех поименно...."
В качестве примера статьи, размещенной на новом сайте, предлагаем ознакомиться со статьей Марины Звягиной, опубликованной в газете "Биробиджанер штерн»"

***


Первостроители - "шпионы" и "вредители"


Мария Звягина 
Опубликовано в газете «Биробиджанер штерн»№ 38 (14354) 25 сентября 2013 года

Приехав строить новую жизнь на Дальнем Востоке, многие переселенцы-иностранцы отдали за это собственные жизни.


75 лет назад, в мае 1938 года, в Биробиджане шумно отметили десятую годовщину со дня прибытия на станцию Тихонькая первого эшелона с еврейскими переселенцами. Звучали патриотические речи, прославляющие политику партии и правительства, благодаря которой евреи обрели свою автономию.

А в это время в области шли аресты тех, кто приехал эту автономию строить и укреплять. В первую очередь под жернова репрессий попали первостроители, прибывшие из других государств - бывшие иностранцы. Вредительство и шпионаж - вот две статьи, по которым им выносили приговор, чаще всего самый суровый - расстрел.

Больше всех пострадали уроженцы Польши и прибалтийских государств - Литвы, Латвии и Эстонии, которые тогда еще не входили в состав СССР. 27 мая 1938 года был расстрелян электромонтер Яков Апельштейн, немногим раньше - поляк Генрих Августович, который работал в Еврторге, Михаил Аркуш, рабочий швейной фабрики, Израиль Фридман, мастер фабрики "Деталь". Расстреляли их в один день - 29 января.

Но самым "урожайным" на аресты переселенцев-иностранцев стал сентябрь того же 1938 года. 20 сентября были расстреляны бухгалтер артели "Свой труд" Моисей Ахтерман, мастер швейной фабрики Диде Биндермахер, начальник облздравотдела Ганс Сакс, завхоз автошколы Абрам Фрид, рабочий нефтебазы Мориш Цвинкель, часовой мастер Давид Шмидт и его сын, электромеханик Яков Шмидт, юрист нарсуда из Амурзета Янкель Кредо и другие. Все  они, кроме эстонца Сакса, приехали строить ЕАО из Польши.

25 сентября расстреляли латыша Августа Салина - бухгалтера гастронома в Биробиджане и рабочего, литовца Адольфа Педеринского, 2 октября - автомеханика Исаака Фишера. 3 октября - прораба Галлия Блискера. 10 октября - бухгалтера фабрики "Деталь", уроженца Германии Людвига Небеля. Есть в расстрельном списке и женщина - директор вечерней школы Фрида Миллер, приехавшая в Биробиджан из Польши. Жизнь педагога оборвалась 10 октября 1938 года.

В том же 1938-м были вынесены приговоры и членам коммуны "Икор". В январе расстреляли рабочего-мебельщика Исаака Пимштейна и заведующего складом мебельной фабрики Иуду Лангмана, в сентябре - шофера Игната Шлейзенгера. Председателя коммуны Иосифа Ферера приговорили к 10 годам лагерей, а тракториста Хаима Киба, приехавшего на Дальний Восток из самого Лондона, продержали два года в тюрьме, а потом выдворили за пределы страны. Так же поступили и с немцем Эмилем Херубиным - печником обозного завода. Меньше повезло другому немцу - Карлу Гемпелю, работавшему на стройке каменщиком-штукатуром, - его осудили на 10 лет лагерей. Пять лет получил по приговору трибунала уроженец Румынии Самуил Альпер. Это только малая часть списка жертв политических репрессий, пострадавших за то, что были гражданами других государств.

Среди репрессированных в 30-е годы иностранцев было очень много китайцев и корейцев - можно сказать, что перед войной представителей этих народов в области почти не осталось.

понедельник, 28 октября 2013 г.

Николай Аракчеев: «В Марий Эл общество «Мемориал» и власть обречены на сотрудничество в рамках Федерального Закона «О реабилитации жертв политических репрессий»


Опубликовано на сайте 7x7-journal.ru 28 октября 2013 года


Этот экспрессивный дядька в камуфляжной чаще всего форме способен, кажется, сагитировать на участие в очередных своих изысканиях даже самого толстокожего чиновника. Бывший замминистра МВД, он без сожаления расстался с номенклатурной действительностью на волне наступавшей в конце 1980-х эпохи гласности. Встраиваться в какие-либо конфигурации с учётом реалий сегодняшнего дня ему не суждено и не нужно – должность не позволяет. Двадцать с лишним лет Николай Аракчеев раскрывает жителям Марий Эл малоизвестные страницы прошлого. И следит за тем, чтобы историческая справедливость восторжествовала. Ему это, как председателю республиканского «Мемориала», по должности положено.

- Организация "Мемориал" в Марий Эл, кажется, и на слуху, и всем видна Ваша активная деятельность по поиску мест захоронений жертв репрессий, по организации музея ГУЛАГА в нашей республике, по занимаемой Вами лично позиции относительно методов застройки исторической части Йошкар-Олы. Тем не менее - что собой представляет региональное отделение общества "Мемориал"?

- Нам уже четверть века. Всё это время добровольцы пристально следят за изменением законодательства, мониторят общественные процессы, неустанно способствуя сохранению исторической памяти. Согласно Уставу сфера влияния "Мемориала" обширна. Встречаемся со старожилами, ищем в архивах свидетельства ветеранов НКВД, КГБ СССР о наличии в лесах, городских парках, на пустырях тайных спецполигонов по утилизации останков жертв расстрелов. Не так давно поставили на правозащитный учёт 6 таких секретных спецобъектов, на которых  вскоре могут быть проведены археологические исследования.
Всем, кто обращается к нам, наши специалисты и волонтёры готовы помочь. "Мемориал" сотрудничает с другими общественными организациями республики, такими, к примеру, как «Человек и закон», "Ассоциация жертв политических репрессий", «Комитет против пыток», ВООПИК.

- Много ли у вас сторонников, активистов?

- Изначально в наших рядах состояло свыше 10 000 человек - жертвы и пострадавшие от гостеррора, учёные всех республиканских ВУЗов, учителя, историки, краеведы, исследователи ВООПИКа, музейщики, библиотекари, архивисты, даже депутаты и священнослужители. Со временем многих по возрасту не стало, а мода на волонтёрство прошла. Остались самые стойкие. Сейчас в региональном отделении "Мемориала" числится менее 2000 человек. Молодые волонтёры - наиболее активные из наших помощников (напомню, что участником "Мемориала" может стать любой желающий, адекватный гражданин, любящий родную культуру и историю малой Родины). Таких у нас более 20 человек,  плюс наш ветеранский и научный актив: общество «Знание», лекторы Православного центра, почетные граждане города Йошкар-Олы - это тоже немало, более 60 человек. С открытием Музея ГУЛАГа в Йошкар-Оле все они оказывают нам, гостям и жителям республики посильную помощь.

- Монумент, памятник жертвам политических репрессий в Йошкар-Оле имеет богатую предысторию. Это лишь в последние два года провели торги и объявили, а затем и начали возведение мемориала на ул. Красноармейской. Кому, как не Вам знать все перипетии, связанные с увековечением жертв политических репрессий.

- В этом проекте участвовали три президента Марий Эл, четыре мэра и тысячи неравнодушных жителей страны. Разные диаспоры, прихожане и настоятели всех конфессий, десятки общественных организаций инициировали организацию и проведение трёх республиканских (видимо, по числу правительств Республики Марий Эл) государственных конкурсов на лучший проект Мемориала жертвам тоталитаризма ХХ века. В них участвовали видные архитекторы, художники, скульпторы, искусствоведы и народные умельцы. Десятки проектов выставлены на показ и опубликованы в республиканских СМИ. Победителем после многолетних жарких дебатов жюри признало проект жителя Йошкар-Олы, заслуженного архитектора России и активиста «Мемориала» Анатолия Галицкого. Вот под его неусыпным авторским контролем и завершаются возведение и отделка монумента, олицетворяющего Горе, Скорбь и Память в честь тех наших предков, кто невинно пострадал за "инакомыслие" в годы большевизма. ХХ век для нас покрыт до сих пор жуткими тайнами «средневекового» мрака.

- Практически всё то время, что разрабатывались проекты и проводились конкурсы, было известно место расположения мемориала, где довольно длительное время находился закладной камень. Вам и на эту тему есть что рассказать...

- Закладной камень, появившийся на этом месте 31 августа 1993 года сейчас вообще бесследно исчез со стройки. Ну, а сам квартал №4 исторической зоны столицы, где ещё правительство президента Зотина планировало изначально установить Мемориал, в прошлые годы неоднократно пытались выкупить различные инициативные и предприимчивые люди. Они обращались ко мне с предложением  подписать согласие на строительство, например, пивбара с туалетом или перенести место расположения Мемориала на пустырь на берегу Малой Кокшаги или в сквер у площади Никонова, или на Тихвинский погост (территория Центрального парка Йошкар-Олы, - ред.). В президентство Кислицина квартал был продан московским строителям, а они, не церемонясь особо, выставили закладной камень как-то ночью на обочину, а наутро пригнали технику и приступили к рытью котлована под строительство многоквартирного дома. Строительство началось без согласований, без археологических исследований.

- Мемориал жертвам, в итоге, построен рядом с этим домом. Каковы на сегодня официальные данные о количестве жертв репрессий  в Марий Эл?

- Пока лишь доподлинно установлено, что органами государственной власти МАССР раскулачено и сослано без средств к существованию на лесоповал (в основном за Урал, где 50% сразу вымерло) с конфискацией всего имущества 16 тысяч самых смелых, умных, предприимчивых селян и 10 тысяч «врагов народа», арестованных по зловещей 58 ст.УК РСФСР (среди них 4 главы республики, 1 глава Йошкар-Олы, свыше 90% деловой и культурной элиты) их имена увековечены нами при помощи Правительства, архивов ФСБ, МВД, Прокуратуры, Верховного суда в трёхтомнике «ТРАГЕДИЯ НАРОДА», под научной редакцией Почётного председателя  Марийского «Мемориала», профессора МарГУ, Почётного гражданина Йошкар-Олы Ксенофонта Никаноровича Санукова. В честь двенадцати узников ГУЛАГа названы улицы нашей столицы.

- Вы не раз рассказывали о поразительных случаях обратного - когда память палачей - людей служивших в органах безопасности республики, увековечена до сих пор.

- За четырёх убитых чекистов: Волкова, Зарубина, Анисимова и Данилова казнено на месте в течении суток свыше 100 человек, одна женщина публично для устрашения горожан, повешена на Базарной площади(ныне Кремль). Деревню Княжна, где всё это происходило, все йошкар-олинцы хорошо знают. Это Данилово, переименованное сразу после волнений, а в конце 1960-х - повторно, так как новое название никак не закреплялось. Именами Волкова, Зарубина и Анисимова названы ныне существующие улицы Йошкар-Олы. Возглавлял "зачистку" в Княжне Ян Крастынь, командир Латышского полка и новый начальник уездного ЧК. Улица его имени тоже благополучно существует в столице республики. Примеров увековечивания памяти тех, чьи руки по локоть в крови своих соплеменников, достаточно и в других населённых пунктах республики: посёлок Юрино, село Кокшайск, город Козьмодемьянск, село Ронга, посёлок Морки. Чтят, как ветеранов, видных государственных и общественных деятелей кавалеров ленинских орденов Врублевского, Карачарова, Быстрякова, палача Цветкова и Чернову. И, напротив,  незаслуженно забыты имена честных и порядочных граждан, внесших значительный вклад в развитие Марийского края в 19-20 столетиях. Чего стоят только имена народных избранников в Государственную Думу и Учредительное Собрание уроженца деревни Токтайбеляк Куженерского района Александра Егоровича Кропотова (впоследствии он возглавил  Уржумский уезд) или Степана Петровича Соловьёва. Несомненно, каждый из них, в меру своих сил и убеждений, даже до избрания в государственные мужи приносил пользу родному краю и его жителям. Оба репрессированы, причём Соловьёв расстрелян. Их имен, как показывает мониторинг, нет в школьных музеях, сельских администрациях, в названиях родных сельских улочек, парков, дружин, школ. Их могилы преданы забвению; своих знаменитых земляков не знают, к сожалению, даже учителя.

- Можно ли, в таком случае, вообще говорить о какой-то особо короткой исторической памяти йошкар-олинцев, жителей республики?

- Тяжкие духовные грехи: зависть, ложь, стукачество и равнодушие дали богатые всходы. Разделяя и властвуя, холопы-безбожники вскоре уничтожили вековые святыни - храмы и веру, создав нового языческого идола. Власть боялась объединяющей силы Памяти. Поэтому все погосты в черте населенного пункта при необходимости через 25 лет после последнего захоронения, превращались в Парки отдыха, аттракционы, дендрарии, скверы, выгулочные площадки, а  кладбищенские церкви - в тиры, склады, конюшни и т.п. В 1920-е г. закрыты Тихвинский, Берёзовский, Жуково-Пахомовский, Вараксинский и Монастырский (женский) погосты. Память горожан успешно укоротили страхом и невежеством. Полуграмотному человеку - своя рубашка ближе к телу. Большинство "опьянело" без веры, занималось поиском искушений, пропитания и бытовым устройством. Одновременно разрушалась крестьянская община на селе. В города, в поисках лучшей доли, отправлялось всё больше переселенцев. Ростки равнодушия и полного безразличия к прошлому, апатия и в наши дни доминируют в молодёжной среде не только нашего края, но и по всей стране. Индивидуализм зашкаливает до того, что дети не знают и не ходят на могилы родных даже в родительские дни.

- Вопрос о городских кладбищах, которые то и дело оказываются сейчас в зоне интересов различных строительных организаций как раз и подтверждает обвинение по поводу короткой исторической памяти. У нас ведь даже нет свода схем, планов, карт, на которых были бы изображены все старые царевококшайские и окрестных деревень кладбища. Или есть? И нынешнее отношение официальных городских структур, отвечающих за состояние закрытых для захоронения Туруновского и Марковского кладбищ, также свидетельствует в пользу этого сложившегося мнения. СМИ республики не так давно рассказывали об истории с кучей мусора, располагавшейся в течение нескольких лет прямо за могилой почётного гражданина города Бориса Васильевича Бабушкина.
- Вот лично я, признаюсь, мониторю судьбы тех, кто занимается строительством "на костях", есть удивительные наблюдения. Думаю, что рано или поздно, святотатство как-то сказывается на них. Что касается схемы расположения девяти городских кладбищ: её мы собрали 10 лет назад с упомянутым Борисом Васильевичем Бабушкиным. Три года назад передали её в МарГУ. В эту же схему включены шесть тайных спецполигонов по утилизации человеческих останков. На вывозе мусора с погостов Коммунхоз экономит, вижу сам. Ежемесячно бываю там.

- Как воспринимается "Мемориал" в официальных республиканских структурах? 

- Нас терпят, но при этом мы взаимно толерантны друг к другу. Отношения сдержанные, партнёрские. Обе стороны, не переступая границ, стремятся извлечь максимальную пользу от контактов. Я думаю, что мы обречены на сотрудничество в рамках ФЗ от 18.10.1991г. "О реабилитации жертв политрепрессий". При Главе республики создана и работает Госкомиссия по защите прав реабилитированных. С ее помощью  в Марий Эл выявлено много мест насилия в неволе (зоны ГУЛАГа, тюрьмы, следственные изоляторы) вокруг которых были, как правило, не увековеченные погосты; на них, как и в городах, ловкачи пытаются строить бизнес. Как, например, в посёлке Красный Мост. Либо выделяются садовые участки, как на железнодорожной станции Ошла (в 1970-е годы советские власти образовали садовое товарищество «Гигант» на погосте зоны). В настоящее время в качестве жертв репрессий не увековечены имена 16 тысяч "кулаков". Все такие проблемы совместно решать  легче.

вторник, 15 октября 2013 г.

Душегуб из Бутово







Владимир Скачко
Опубликовано на сайте Версии.com 15 октября 2013 года


...Скоро, 19 октября 2013 года, все, кто еще помнит кровавые страницы истории СССР, будут отмечать, как ни странно, промежуточную, но светлую годовщину. В этот день 75 лет назад были прекращены расстрелы на так называемом Бутовском полигоне близ деревни Дрожжино Ленинского района Московской области. И где-то 75 лет назад в это же время уже допрашивали его, одного из главных участников организованной бойни в Бутово. Допрашивали, естественно, свои, фактически соратники по палачеству. Арестовали его в августе 1938 года и сначала «шили» мелочь... 

...Безобразную выходку в отношении сослуживца и аморалку. Но потом решили на этом не останавливаться и «накопали» участие в контрреволюционной троцкистской группе, обманным путем пролезшей и свившей «гнездо» в управлении НКВД по Московской области. А это – однозначно враг народа и антисоветчик, пощады которому быть не могло...

...Но следствие продлилось несколько месяцев. Видимо, НКВД было все же жалко расставаться с таким ценным кадром. Однако 7 марта 1939 года Военная коллегия Верховного суда СССР, сочтя обвиняемого «полностью изобличенным» материалами следствия, приговорила его к расстрелу. И его расстреляли. А потом несколько десятилетий у него отбирали даже авторство в изобретении одного из самых страшных и мучительных орудий убийства ХХ века – душегубки, специально оборудованного фургона типа «Хлеб» с выведенной в кузов выхлопной трубой, приписывая ее «коллегам-конкурентам» – палачам из гитлеровской Германии. На самом же деле эту душегубку двумя годами ранее, в 1936-м, придумал и опробовал в СССР он, начальник АХО (адмхозотдела) Управления НКВД Московской области, 32-летний лейтенант госбезопасности, изобретатель в душе и палач по призванию. Звали его Исай Давидович Берг.

Известный антилюбитель СССР времен Иосифа Сталина, писатель-нобелиат Александр Солженицын в своей книге «200 лет вместе» написал так: «И.Д. Бергу было поручено исполнять решения «тройки» УНКВД МО – и Берг исправно выполнял поручение: возил на расстрелы. Но когда в Московской области стали заседать одновременно три «тройки» – уже справиться было расстрельщикам невозможно. Тогда и догадались: жертв раздевать догола, связывать, затыкать рты и бросать в закрытый грузовик, снаружи замаскированный под хлебный фургон. На перегоне выхлопные газы шли внутрь грузовика – и до дальнего рва арестанты были уже «готовенькие»...


К тому времени уже несколько лет буйствовали, кроваво бесчинствуя от безнаказанности, и бесчинствовали, кроваво буйствуя по той же причине, многие в погонах НКВД, значившиеся в ведомстве как «комиссары для особых поручений». Известны имена этих «порученцев смерти»: например, пережившего всех и вся, ставшего семиорденоносным генералом Василия Блохина, на счету которого числится до 10 тысяч человек, расстрелянных им лично. Или менее удачных его товарищей по кровавому ремеслу – Григория Хрусталева, Ивана Юсиса, Петра Маго, братьев Василия и Ивана Шигалевых, Эрнста Мача, Александра Емельянова и других. Многих из них в могилу свели либо алкоголизм (надо же было как-то расслабляться после многочасовых выстрелов в упор в человеческие затылки), либо психические заболевания (кровавые мальчики приходили в возбужденное сознание по ночам и звали с собой). Некоторых, как и Берга, расстреляли свои же – за «контрреволюционную деятельность».


Но на фоне этих событий судьба «изобретателя» Берга все же стоит особняком. Хотя бы потому, что под свое каннибальское «ноу-хау» он подложил максимально правильную политически и даже в какой-то мере нравственную подоплеку. Он заботился о светлом образе «вождя народов», которого не должны были касаться даже перед смертью «поганые» уста «врагов народа». Все дело в том, что Бергу и Ко расстреливать приходилось и фанатичных твердокаменных большевиков-сталинистов, которые до конца верили своему «вождю». И не хотели верить, что с ними так могут обойтись – расстрелять по быстрячку, как собак. Вот они-то перед расстрелом и выкрикивали здравицы в адрес Иосифа Сталина, а это и нервировало, и деморализовало «комиссаров». Вот вышестоящее начальство в лице «железного наркома» Николая Ежова с помощниками и распорядилось: с одной стороны, «не допускать таких явлений в дальнейшем», с другой – проводить работу среди палачей, чтобы «поднимать настроение, стараться доказать им, что люди, которых они стреляют, – враги».

Исай Берг и старался в точности выполнить распоряжение. Когда общее число осужденных на расстрел в Москве и области стало переваливать за 300 человек в день, тогда Берг и предложил душегубку на колесах. Приговоренных сажали в машину и по пути душили выхлопным газом. Техника расправ была действительно проста и бесхитростна. За раз такая машина в Таганской или Бутырской тюрьмах могла принять от 20-30 до 50 человек. До рвов в Бутово, куда сваливали трупы, «враги» доезжали уже либо мертвыми, либо без сознания. И, конечно же, не могли ничего кричать и тем самым «нервировать персонал», выбивая его из колеи. Погрузили, повезли, задушили, на месте выгрузили, прикопали – и вся работа. К тому же, как прагматично признавался на следствии сам Берг, работы было столько, что «товарищи» не справлялись, и потому понадобилось технически усовершенствованное решение, ибо «невозможно было исполнить столь большое количество расстрелов».

И ведь был этот изобретательно-затейливый и высокоморально-коммунистический палач Берг, если верить его анкете, что ни на есть свой, плоть от плоти победителей, перспективный с точки зрения «из никого» при новой власти стать «всем». Он, может, стал бы, да пуля остановила...

Родился Берг в Москве в 1905 году евреем. Это тогда уже самим фактом «принадлежности» означало особый «ускоритель» в карьерном революционном росте. Но и без «правильной национальности» Берг самостоятельно и решительно добивался улучшения статуса. В 15 лет он стал красноармейцем, в 20 – уже был комвзвода, в 25 – вступил в партию большевиков, в неполные 30 – возглавил административно-хозяйственный отдел (АХО) управления чекистов Московской области. А потом, чтобы катализировать рост, ушел в палачи и изобрел душегубку...

В Бутово она, эта дьявольская машина, действительно оказалась страшно незаменимой. Сам Берг уже на следствии признавал: «Много мы стреляли и невиновных». Но тогда же он рассказывал о своей «работе» как о конвейере: «Все дела... пропускались без всяких претензий по 400-450 дел в тройку, причем дела рассматривались по два дела в минуту».

В Бутово, которое тогда числилось как «спецобъект НКВД», расстрелы начались 8 августа 1937 года, а закончились, как уже было сказано, 19 октября 1938-го. За день в Бутово редко расстреливали менее 100 человек. Иногда дневной улов смерти составлял и 300, и 400, и свыше 500 человек. Пик казней в Бутово пришелся на 28 февраля 1938 года, когда за день было расстреляно 562 человека. И никаких пулеметов – только личный наган у каждого из 12 «комиссаров-расстрельщиков», безотказный и надежный. Или душегубка...

Сначала расстрелянных хоронили в отдельных ямках-могильниках. Потом решили не тратить время и вырыли несколько траншей, в которые и сбрасывали тела. А по завершении «смены» экскаватором трупы несильно присыпали землей, чтобы на следующий день сверху набросать новых обезвреженных «врагов». За все время в Бутово расстреляно 20 765 человек. Было обнаружено и обследовано 13 рвов. И согласно сохранившимся документам, сегодня уже известно, что основную часть расстрелянных составляют жители Москвы и Московской области; две с небольшим тысячи – из регионов Российской Федерации; 1468 человек – уроженцы Украины, 604 человека – из Белоруссии; 1702 человека – выходцы из республик Прибалтики, есть уроженцы Молдавии, Закавказья, Средней Азии и Казахстана. В Бутове были расстреляны жители и уроженцы других государств: Германии, Польши, Франции, США, Австрии, Венгрии, Румынии, Италии, Югославии, Чехословакии, Турции, Японии, Индии, Китая и многих других.

Подавляющее большинство расстрелянных (80-85%) были люди беспартийные, около половины из всех имели низшее образование. В Бутово расстреливали и 15-16-летних мальчишек (есть один 13-летний) и 80-летних стариков. Расстреливали целыми семьями и селениями. В основном убивали мужчин – почти 20 тысяч, женщин – 858. По профессиям и роду занятий больше всего на «спецобъекте» загублено простых рабочих. За ними следуют служащие советских учреждений, потом крестьяне, за ними – люди, пострадавшие за веру. Следом за «церковниками» приняли смерть так называемые «лица без определенных занятий», в числе которых могут быть и священники, и ученые, и люди из «бывших» (бывшие князья, графы и т. д.), и обычные уголовники. Как написал один из авторов, «тут железнодорожники, бухгалтеры, работники торговли и сферы обслуживания, сторожа, моряки, первые советские летчики, пенсионеры, кустари, преподаватели школ, училищ, техникумов и вузов, студенты, заключенные тюрем и ИТК, милиционеры, пожарные, врачи, агрономы, художники, литераторы, спортсмены, сотрудники НКВД, партийные и комсомольские работники, руководители крупных предприятий – трестов, фабрик, заводов, словом, в земле Бутова лежит весь народ, все его представители...».

А другой исследователь добавлял: «Бывшие сотрудники НКВД здесь соседствуют с трижды раскулаченными и под конец расстрелянными крестьянами. Здесь лежат и латышские стрелки – опора Ленина в 1918 году, – поголовно истребленные в конце 30-х, и романтики-коммунисты, приехавшие «строить социализм» откуда-нибудь из Германии или Южной Африки. Здесь – тысячи бывших «каналармейцев», воплотивших грандиозный проект соединения Москвы-реки с Волгой и уничтоженных сразу после того, как канал был построен и миллионное население «Дмитлага» стало ненужным стране. Здесь и все «бывшие» – предприниматели, офицеры и вообще, так сказать, «привилегированные классы». Но здесь – и рабочие. Здесь – и художники. Трудно поверить – одних художников 100 человек! Здесь люди совсем простые и всесторонне одаренные, подлинный цвет России. И еще – несметное число людей совсем простых»...

Среди расстрелянных в Бутово председатель II Государственной Думы Федор Головин, московский губернатор, впоследствии шеф жандармов Владимир Джунковский, его адъютант и друг генерал Владимир Гадон, правнук Кутузова и одновременно родственник «красного маршала» Михаила Тухачевского, профессор церковного пения Михаил Хитрово-Крамской, внучка Салтыкова-Щедрина Тамара Гладыревская, один из первых летчиков Николай Данилевский, член экспедиции Отто Шмидта Ян Березин (чех по национальности), художники Александр Древин, Роман Семашкевич, представители старинных русских дворянских родов Тучковых, Гагариных, Оболенских и Кобылинских, а также большая группа царских генералов.

Список священнослужителей, убитых в Бутове, возглавляют семь архиереев: митрополит, два архиепископа и четыре епископа. Старейший архиерей, принявший мученический венец в Бутове, – священномученик Серафим (Чичагов). Расстреляны также митрополит Ленинградский, архиепископы – священномученик Димитрий (Добросердов) и священномученик Николай (Добронравов), епископ Арсений (Жадановский), последний наместник Чудова монастыря в Кремле, епископы – священномученик Аркадий (Остальский) родом из Житомира и священномученик Никита (Делекторский). Там же расстрелян и последний наместник Троице-Сергиевой Лавры преподобномученик Кронид (Любимов), множество лаврских монахов. Вместе с архиереями казнены архимандриты, протоиереи, игумены, иеромонахи, священники, диаконы и иеродиаконы, монашествующие, псаломщики; тут также расстреляно около двухсот человек мирян: церковные старосты, регенты, певчие, уборщицы храмов, сторожа...


Особняком стояли среди расстрелянных в Бутово инвалиды, которых изымали из переполненных тюрем и кардинально «решали вопрос»... Другими словами, в сталинском СССР осуществлялся без всяких политических и нравственных ограничений выброшенный еще за 20 лет до тех событий лозунг зампредседателя ВЧК Мартына Лациса, который в газетке «Красный террор» 1 ноября 1918 года написал: «Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность Красного террора».

У Лациса, которого расстреляли, кстати, в 1938-м, через 13 дней после его «ученика» – Исая Берга, получились достойные продолжатели. Главный носитель сталинских «ежовых рукавиц» нарком Николай Ежов в пояснении к приказу об уничтожении «врагов» писал: «Если во время этой операции будет расстреляна лишняя тысяча людей – беды в этом особой нет». А еще один пострадавший от своих же «борец» Арон Постель, бывший сотрудник НКВД, рассказывал следователям: «Арестовывали и расстреливали целыми семьями, в числе которых шли совершенно неграмотные женщины, несовершеннолетние и даже беременные, и всех, как шпионов, подводили под расстрел... только потому, что они – «националы»...

...Но не повезло Бергу пожить, выбившись наверх по коммунистической социальной лестнице и почивая на лаврах. Он как бы попал в расщелину на стыке между двумя сменявшими друг друга общественно-политическими процессами, характеризовавшими то время. В 1938 году, с одной стороны – наметилось торможение репрессий. Сталин, что называется, «напился крови врагов» – максимально обновил элиту, очистив ее от тех, кто по праву революционного соучастия считал себя равным ему. Теперь к рулю в СССР на всех уровнях приходили исполнители и порученцы, верные и преданные только ему.

С другой – нужно было избавиться на всех уровнях от слишком уж одиозных соратников и помощников зарвавшегося наркома Ежова. И избавлялись: как Ежов пустил под нож всех соратников своего предшественника – Генриха Ягоды, так и его самого с самыми одиозными «ежовцами» отправил к праотцам уже его сменщик – Лаврентий Берия. Этот тоже частично продолжил репрессии, но уже тормозил – проводил их выборочно и точечно. Некого было расстреливать, кто-то должен был не только работать, но и руководить...

И просто уже интересно, что думал Лаврентий Павлович, когда ему доносили, что забитый почти до смерти кровавый карлик Ежов 4 февраля 1940 года шел на расстрел с «Интернационалом» на устах? А перед этим Ежов в суде заявил: «Я почистил 14 000 чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил. Повсюду были враги...». Не сломался, значит. Сам-то Берия, когда его в декабре 1953 года тоже судили и расстреляли на скорую руку, обвинив во всех мыслимых и немыслимых грехах, просил о помиловании. И уже ничего не пел...

...И все же изобретателю душегубки Исаю Бергу повезло чисто по-советски – весьма и весьма символично. Не только в том, что его труп сожгли в крематории Донского монастыря в Москве, где также кремировали и трупы его начальников – Ягоды, Ежова и Берии, и их прах перемешался в одной безымянной могиле. В 1953 году семья Берга первый раз подала документы на реабилитацию своего изобретательного родича как жертвы... сталинских репрессий. Семье тогда отказали – слишком свежи были в памяти следы «работы» «пламенного чекиста», и всплыли документы об изобретении им душегубки.

Однако уже 13 июня 1962 года Исай Берг был реабилитирован. Как незаконно репрессированный по надуманному обвинению – в «контрреволюционном троцкизме». Приговор от 7 марта 1939 года был отменен, а все дело за отсутствием состава преступления прекращено. О первенстве в изобретении дьявольского орудия убийств в СССР тогда предпочли надолго забыть. Чтобы не «соперничать» с Гитлером. Не хотели о таком своем «славном прошлом» вспоминать и набиравшие силу в Союзе ветераны-чекисты...

...И ведь формально все правильно: расстреляли коммуниста Берга по надуманному обвинению, а не за реально совершенные преступления. И как коммуниста реабилитировали. Вместе с теми, кого он либо расстрелял, либо прокатил к месту смерти на фургоне с надписью «Хлеб»...