вторник, 24 апреля 2012 г.

Госдума на костях


Александр Добровольский
Опубликовано на сайте MK.ru 24.02.2012 г.


Депутатов отправят в зону смерти?


Новый парламентский центр в Новой Москве вполне может оказаться сооруженным «на костях невинно убиенных мучеников». В буквальном смысле. Ведь поля в окрестностях поселка Коммунарка, которые так приглянулись для возведения комплекса Госдумы, на протяжении многих лет были известны местным жителям под жутким названием «зона смерти».
Такой была бывшая дача наркома Г.Ягоды.


В годы Большого сталинского террора на объект ОГПУ-НКВД «Коммунарка» привозили тайно хоронить расстрелянных «врагов народа». Согласно информации из ФСБ, в период с 1937 по 1941 год здесь было захоронено более 14 тысяч человек.

— Насколько нам известно, на спецполигоне захоронены и родственники некоторых наших известных артистов и писателей: муж Марины Цветаевой Сергей Эфрон, отец балерины Майи Плисецкой, отец актрисы Ольги Аросевой, дед поэта Евгения Евтушенко... — рассказала Нелли Тачко, возглавляющая инициативную группу родственников жертв террора, похороненных в Коммунарке. — Среди тех, чьи останки погребены в безымянных могилах, много высокопоставленных партийных, советских чиновников, дипломатов, военных. На языке тогдашних чекистов это была «заговорщическая верхушка». Имена некоторых из этих расстрелянных когда-то были хорошо известны стране. В общих могилах в Коммунарке погребены «любимец партии» Н.Бухарин, А.Рыков — преемник Ленина на посту председателя Совнаркома, писатель Борис Пильняк, бывший военный министр Временного правительства Верховский, главные редакторы нескольких центральных газет и журналов, 17 наркомов СССР (причем шестеро из них были расстреляны вместе с женами), 55 заместителей наркомов, председатели совнаркомов Армении, Украины, Белоруссии, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Туркмении... Кроме наших соотечественников на полигоне лежат и граждане 11 иностранных государств, в том числе 37 монгольских коммунистов — все руководство МНР во главе с премьер-министром Монголии Амором Агданбугином, — «наказанные» Сталиным за то, что посмели выступить против его любимца маршала Чойбалсана... В Коммунарке оказался прах и не менее 200 представителей высшего командного состава Красной Армии (в 1941 году сюда вывезли тела 15 расстрелянных «за трусость и утерю руководства войсками» генералов, среди которых разжалованный генерал, командующий Западным фронтом Д.Павлов). Среди тех, чьи тела отправили в Коммунарку, оказалось и немало высокопоставленных чекистов, объявленных затем «врагами народа». Среди них Петерс — один из заместителей Дзержинского, Заковский — начальник УНКВД по Москве...

В Коммунарке похоронен экс-министр Временного правительства А.Верховский.


Дача для погребения

До революции в этих тихих местах располагалась одна из подмосковных загородных усадеб — Хорошавка, господский дом на каменном фундаменте, липовые аллеи, хозяйственные постройки, пруд... С приходом новой власти хозяева поменялись. В конце 1920-х экс-усадьбу передали под дачу руководителю ОГПУ Генриху Ягоде. Естественно, вся территория, площадь которой около 20 га, получила статус «запретки», была огорожена забором с колючей проволокой и недоступна для простых граждан.

После того как всесильного наркома объявили «врагом народа», оставшиеся бесхозными его дачные угодья «перепрофилировали». Здесь устроили объект особого назначения — секретный полигон НКВД. На просторных участках стали рыть ямы и — сторонясь любопытных глаз, чаще всего по ночам — закапывать в них многочисленных «изменников родины», «шпионов», «контрреволюционеров», расстрелянных в тюрьмах Москвы (к слову сказать, самыми первыми здесь тайно похоронили целую группу приговоренных к расстрелу чекистов, «которые слишком много знали»). В документах того времени спецобъект фигурировал под кодовым обозначением «Лоза», но в итоге за ним закрепилось в обиходе иное название: полигон «Коммунарка» — по имени соседнего совхоза (это сельхозпроизводство было организовано в системе НКВД для обеспечения сотрудников органов мясом и молоком).

Во время наступления немцев на Москву, поздней осенью 1941 года, бывшая дача Ягоды в «запретной зоне» была сожжена. Однако вскоре после того, как фашистов отогнали от столицы, на полигоне выстроили новое здание, где размещалась служба НКВД. Вся эта территория оставалась режимной и строго охранялась вплоть до конца 1990-х годов. В 1999-м территорию бывшего полигона передали Русской православной церкви, которая построила здесь небольшой храм во имя святых новомучеников и исповедников российских.

— Нужно сразу уточнить одну важную деталь, — подчеркнула во время нашей встречи с ней Лидия Головкова, редактор уже нескольких изданных книг памяти, исследователь истории полигона «Коммунарка». — На этом спецобъекте, находившемся в ведении Центрального управления НКВД СССР, чекисты не расстреливали своих жертв, хотя об этом часто пишут и говорят. Сюда привозили, чтобы закопать в землю уже убитых из других «учреждений» НКВД: с Лубянки, из Лефортово, Бутырки, из Сухановской тюрьмы, из Варсонофьевского переулка (там на автобазе № 1 ГПУ долгие годы существовало специально оборудованное место для расстрелов). Много тел поступало из Военной коллегии на Никольской — глубокие подвалы бывших аптечных складов Ферейна были идеальным местом ликвидации «врагов советской власти».

Другое, известное теперь страшное место на территории Московской области — Бутово. Вот там чекисты не только хоронили, но и расстреливали. Можно предположить, что Коммунарка служила энкавэдэшникам своеобразной запасной территорией: если в Бутове в данный момент нет готовых к захоронению ям, если крематорий на Донском кладбище не справляется, трупы расстрелянных везут на бывшую дачу Ягоды. Можно говорить, пожалуй, лишь о единственном случае массовых растрелов в Коммунарке. Это было в самый критический момент битвы за Москву, когда к 16 октября 1941 года немцы оказались уже на ближних подступах к столице. В НКВД поступил приказ о массовом расстреле заключенных (в списках были в том числе и жены опальных советских военачальников — Тухачевского, Корка, Уборевича...). Судя по документам, на спецполигоне тогда было одновременно захоронено 220 человек.

Легендарный чекист Я.Петерс в 1920-е годы и незадолго до расстрела в 1938 г.


Мундир палача

— Сейчас удалось узнать некоторые подробности о «мастерах расстрельного дела», «трудившихся» в сталинские времена в Москве, — рассказала Лидия Головкова. — Самым главным был Петр Магго. Он приводил приговоры в исполнение с 1918-го и вплоть до предвоенных лет, успев за это время умертвить около 10 тысяч осужденных (палач, по свидетельствам очевидцев, буквально зверел, выполняя «работу», а ежедневный стресс снимал водкой и в итоге окончательно спился). Едва ли не самый большой стаж был у латыша Эрнста Мача — под конец своей 26-летней «убойной карьеры» он получил от врачей диагноз: шизофрения. Известны еще двое «исполнителей» — братья Иван и Василий Шигалёвы, у каждого 2–3 класса образования.

Всех «расстрельщиков» за их «ударную» работу наградили орденами, и указ об этом был опубликован в газетах, но, конечно, без указания конкретных заслуг. А «ветеран профессии» Магго, скончавшийся от алкоголизма, даже удостоился чести быть похороненным на престижнейшем Новодевичьем кладбище.

Нельзя не упомянуть Василия Блохина, на совести которого более 10 тысяч жизней. Он занимал должность коменданта административно-хозяйственного управления НКВД, и в его ведении были в том числе и «материальные ресурсы», необходимые для приведения приговоров в исполнение, — оружие, транспорт... Подпись Блохина стоит на многих «заявках» с очень короткой и страшной формулировкой: «...Вам предлагается расстрелять таких-то...» — и далее список фамилий.

Под началом у Блохина была команда из 12 человек. При обычной норме 100–200 расстрелов в день вполне хватало четырех дежурных палачей, но при случавшихся порой «авралах» (например в феврале 1938-го на протяжении двух дней подряд расстреливали по 500–600 человек) привлекали дополнительные силы. «Работникам нагана» чуткое начальство «для поправки нервов» выдавало в изобилии водку, а также бесплатные талоны на обед.

Но Блохин не только распределял «заявки» по исполнителям, он и сам участвовал в расстрелах. Уже в 1990 году на допросе один из отставных генералов-чекистов, бывший сослуживец Блохина, рассказал, что тот даже придумал для себя специальную «расстрельную» форму одежды: длинный прорезиненный фартук и краги, предохраняющие от брызг крови. Впоследствии палач был переведен на высокую руководящую работу в органах, получил генеральское звание, но карьера его оборвалась, когда арестовали Берию. Через пару месяцев после первого вызова на допрос по «бериевскому делу» Блохин, уже успевший лишиться звания и всех орденов, скоропостижно умер якобы от разрыва сердца, а по другим сведениям — застрелился.

Сталинские суперпалачи. П.Магго (слева) и Э.Мач (справа).

Вспомнить поименно

На сегодняшний день удалось установить около 5000 фамилий людей, чьи тела были зарыты чекистами в общих ямах на полигоне. Однако большая часть похороненных здесь до сих пор остаются неизвестными. Да и сами границы могил (и даже их количество), как считают некоторые исследователи, определены еще неточно. Чекисты строго соблюдали инструкцию, подготовленную еще в 1922 году, согласно которой расстреливать осужденного следует по месту его заключения либо в специально приспособленных местах и закапывать труп так, чтобы могила была незаметна.

— Не так давно в окрестностях Коммунарки при рытье котлована под строительство нового коттеджа наткнулись на захоронение, в котором лежали останки 20 человек, — рассказала Лидия Головкова. — Есть по крайней мере еще два места помимо уже выявленных общих могил, где заметно, что земля была основательно перекопана: остались ямки, холмики, но все это успело зарасти кустами и деревьями... Нельзя исключить, что где-то на периферии бывшей спецзоны могут находиться захоронения, где лежат «убранные на всякий случай» чекистами невольные свидетели из числа местных жителей... Конечно, нужно было бы провести тщательные археологические исследования всей территории, но это потребует немалых средств и займет, по мнению опытных археологов, несколько полевых сезонов. Инициативу должна проявить прокуратура.

Уже много лет никак не удается решить проблему с установкой памятников и мемориальных досок в Коммунарке.

— Это единственное под Москвой место массовых захоронений жертв репрессий, остающееся в таком запустении, — сетует Нелли Тачко. — Хотя еще весной 1993 года территория Коммунарки официально признана местом массовых захоронений жертв политических репрессий, а в марте 2002 года вышло постановление правительства Московской области о присвоении бывшему спецполигону статуса «памятник истории регионального значения». Нам, родственникам погибших, ведь сейчас даже некуда цветы и венки нести. Между прочим, те же монголы уже поставили памятник своим 37 погребенным в Коммунарке, и Якутия смогла установить здесь памятный знак в честь шести расстрелянных якутов — организаторов советской власти в республике! А нам, общественной группе, несколько лет назад удалось лишь установить на собранные деньги небольшой крест и повесить скромную мемориальную табличку на воротах, ведущих на территорию бывшего спецполигона.

Уже готовы несколько вариантов эскизного проекта будущего мемориального комплекса, где можно поименно упомянуть всех, кто покоится в земле чекистского спецполигона. Их разработал по нашей просьбе архитектор Вячеслав Силаев. Наши предложения не вызвали возражений и у настоятеля Новоспасского монастыря, подворьем которого ныне является храм и примыкающая к нему территория в Коммунарке. Все упирается теперь в разрешение властей и в деньги. По предварительным подсчетам, создание мемориального комплекса обойдется в 35 млн. рублей. Некоторые министерства и ведомства, репрессированные сотрудники которых были приговорены к расстрелу и погребены на спецполигоне (только среди транспортников таких насчитывалось 658 человек!), уже выразили готовность помочь со средствами, как только будет утвержден проект строительства. Однако когда «наверху» обратят наконец внимание на Коммунарку, неизвестно. Наши письма и обращения в разные инстанции пока не дали результата. А ведь совсем скоро печальный юбилей: 75 лет начала Большого террора!

понедельник, 23 апреля 2012 г.

Два Ленских расстрела ("Байкальские вести", Иркутск)

Владимир Томилов
Опубликовано на сайте Радио "Голос России" 23.04.2012

Жестокость царской охранки померкла в сравнении с действиями сталинского НКВД


17 апреля исполнилось 100 лет Ленскому расстрелу. Событие, известное со школьных дней. А спустя двадцать шесть лет после трагического апреля 1912 года, в 1938-м, был другой апрель – более трагичный, но менее известный. Не только апрель, но и март, февраль. Весна Большого террора.

1912-й: виновных в трагедии все же наказали «Меры убеждения не действуют»


Телеграмма министра торговли и промышленности С.И.Тимашева командующему войсками Иркутского округа от 7 марта (даты по ст. ст.) 1912 года: «Ввиду всеобщей забастовки на приисках Ленского золотопромышленного товарищества в предупреждение возникновения беспорядков, могущих привести в расстройство крупнейшее золотопромышленное предприятие, и для защиты желающих идти на работу прошу, Ваше Высокопревосходительство, не признаете ли возможным озаботиться усилением воинской команды в районе приисков товарищества».

Объявление  окружного инженера П.Н.Александрова от 8 марта 1912 года:

«Так как приисковые рабочие Ленского товарищества по моему требованию и предложению правления в назначенный срок к работам не приступили, то с этого момента они подлежат ответственности по ст. 367 Уголовного уложения (заключение в тюрьму). Те же из них, которые возбуждают рабочих к продолжению стачки, будут ответствовать по  п. 3. ст. 125. Уголовного уложения (заключение в правительственном доме или заключение в крепости). О чем объявляю всем рабочим во всеобщее сведение».

Дело беглых генералов

Евгений ЖИРНОВ

Опубликовано в журнале "Коммерсантъ Деньги", №16 (873), 23.04.2012

Одно слово комкора Гая (на фото — стоит)
против Сталина перевесило многие годы
выступлений за него
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
900 курсантов Высшей пограничной школы отправило руководство НКВД СССР в 1935 году на поиски бежавшего из-под стражи советского военачальника — комкора Гая. Его поиски завершились успехом, но сам факт побега и громкий шум, созданный чекистами в ходе розыска, сыграли немаловажную роль в том, что нарком внутренних дел Ягода потерял свою должность, а затем — свободу и жизнь. А побеги двух других генералов, комиссаров госбезопасности Успенского и Люшкова, столь же пагубным образом отразились на судьбе следующего главы НКВД — Николая Ежова.

Прыгучий герой

Жизнь, которая началась и развивалась как блестящий авантюрный роман, не может не иметь соответствующего такому произведению финала. Гайк Бжишкян, или Гая Гай, как его стали называть позднее, с юных лет примкнул к революционному движению. В 1904 году семнадцати лет от роду за участие в подпольном социал-демократическом кружке он был исключен из учительской семинарии, с той поры примкнул к профессиональным революционерам, чередовавшим работу по подрыву существовавшего строя с разными по продолжительности отсидками в тюрьме. Партийные товарищи скоро заметили и оценили его организаторский дар. Гай легко собирал вокруг себя людей, а потому по заданию партии он устраивался то рабочим на завод, то служащим в контору, чтобы организовывать там профсоюзные организации, имевшие антиправительственную направленность.

С началом Первой мировой войны Гай вступил в армянские добровольческие дружины, отправлявшиеся воевать с турками на Кавказском фронте, и здесь снова продемонстрировал свой организаторский и командный дар, заменив убитого в бою начальника дружины. Вскоре, правда, разагитированная им дружина отказалась идти в бой, и прапорщика Гая отправили подальше от передовой — учиться и поправлять здоровье в тылу.

После Февральской революции он занимался тем, что умел делать лучше всего: агитировал народ, создавал из революционно настроенных людей сначала красногвардейские дружины, а потом и довольно крупные красноармейские части. Сформированная им в 1918 году дивизия, получившая наименование "24-я железная", воевала под его командованием весьма и весьма успешно. Во время Гражданской войны он успел поучаствовать едва ли не во всех крупных операциях и сражениях — со сформированной им Кавказской кавалерийской дивизией воевал на Кавказе, высаживал десант в Крыму и прорывал Польский фронт в 1920 году. Он отличился даже после поражения красноармейских частей в Польше. Тогда он увел своих бойцов и отбившихся от частей бедолаг через границу в Германию и там довольно скоро добился отправки своего отряда в РСФСР.

Одним словом, он был настоящим героем — о таких тогда слагали песни. В его официальной биографии говорилось:


"В гражданской войне три раза тяжело ранен (в руку и голову) и два раза контужен. Награжден всеми существующими в Красной армии наградами — золотой шашкой от армянской дружины, золотыми часами от РВСР и ЦИК СССР, 2 портсигарами ЦИК и Совнаркома, серебряной шашкой за храбрость и 2 орденами Красного Знамени от ВЦИК, нагрудным знаком за отличие от ЦИКа Советской Армении, получил много наград также от Ульяновск., Оренбургск. и Самарск. губкомов и губисполкомов".

Однако Гай не собирался почивать на лаврах. В 1927 году он окончил военную академию и начал преподавать в военно-учебных заведениях. Кроме того, много писал и издавался, а также активно участвовал в бурном советском литературном процессе. К этому следует добавить постоянные встречи с восторженными почитателями — от пионеров до пенсионеров, и портрет настоящего советского героя можно считать почти завершенным. Проблема заключалась лишь в том, что герой с его авторитетом для любой власти — не только полезное, но и весьма опасное оружие. До тех пор пока такой авторитетный человек агитирует за власть, его носят на руках. Но как только его взгляды претерпевают хотя бы небольшое изменение, от него быстро и беспощадно избавляются.

Именно это и случилось с комкором Гаем. Из тюрьмы он писал наркому внутренних дел СССР Генриху Ягоде:
"Совершил весьма тяжелое, ужасное преступление перед партией — тов. Сталиным, будучи выпивши, в частном разговоре с беспартийным сказал, что "надо убрать Сталина, все равно его уберут"...

четверг, 19 апреля 2012 г.

Почему в нашем обществе столько жестокости?

Екатерина ВАРГАСОВА

Опубликовано в газете «Аргументы и Факты на Оби» №16 19 апреля 2012


Корни полицейского беспредела цинизма и насилия, свойственного одной части общества, а так же страха перед властью и патологической ненависти к своей стране, присущие другой его части, уходят в 20-е годы прошлого века - период формирования полицейского государства с мощной карательной системой и политикой полного подавления личности.

Изменить эту систему нельзя. Можно только вырвать с корнем. Так считает новосибирский историк, автор нескольких статей и книг о работе советских карательных лагерей в Сибири, кандидат  исторических наук Алексей ТЕПЛЯКОВ.

- Алексей Георгиевич, ваша диссертация называется «Органы ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири: структура и кадры». Но, казалось бы, культ личности развенчан, репрессированные реабилитированы. В чем актуальность подобных исследований?

- На самом деле, то, что мы знаем сейчас – лишь малая толика реальной исторической правды. Большинство архивов тех лет до сих пор засекречены. Но и получить доступ к формально открытой информации порой бывает сложно. А уж обнародовать что-либо… Власть не заинтересована в том, чтобы исследователи совали нос на самые темные страницы совсем недавней истории. Только сейчас мы получаем доступ к документам 1937 года, не имеющим грифа «совершенно секретно». Ибо, по закону «О тайне личной жизни» историки могут работать с делами старше 75 лет. При этом, я не знаю случаев, когда какой-нибудь архивист был наказан за то, что не предоставил информацию историку. А вот примеры наоборот были. Историк Супрун, автор «Книги памяти репрессированных немцев», был обвинен в нарушении тайны личной жизни, когда переправил в Германию сведения о немцах, погибших в период репрессий в СССР.

«Дядя Сталин, скажите прокурору…»

- Для Сибири – региона с крупной системой лагерей и ссылки – характерен был больший масштаб репрессий, чем в целом по стране?

- Да. Только в Новосибирской области было четыре крупных тюрьмы, где содержались заключенные по 58-й «политической» статье. Самая крупная располагались в здании на улице 1905 года. Сейчас это здание продано инвесторам. Скорее всего, его снесут и построят бизнес-центр. У этой тюрьмы был статус пересыльной. Человека после следствия либо расстреливали, либо отправляли в лагеря. Есть предположения, что расстреливали и хоронили  прямо на территории тюрьмы. Если там снесут старое здание и начнут строительство, то вполне возможно,  обнаружат десятки тысяч останков. Другое страшное место в нашем городе – здание НКВД на Коммунистической, 49. Сейчас там управление ФСБ. А в подвалах, где, так же по предположениям, расстреляли и замучили массу людей, архив. Когда я исследовал материалы  о третьей тюрьме, расположенной на территории Куйбышева, мне  попались сведения о том, что из двух тысяч уничтоженных здесь, 500-600 человек были даже не расстреляны, а задушены. В одном из документов даже описано, как это делалось: трое держали человека, а двое с разных сторон затягивали шнур. На каждую жертву уходило по минуте. О четвертой тюрьме сведений почти не сохранилось.  Известно только, что она располагалась в помещении бывшего инкубатора, за что получила неофициальное название «птичник». Сотрудники этого учреждения применяли изощренные пытки: в одну камеру набивали по 250 человек. Люди не могли ни лежать, ни сидеть, а только стоять.

- Сколько народу в Сибири было расстреляно в ходе репрессий? Расскажите о наиболее крупных расстрельных делах.


- Могу достаточно точно сказать, что в целом по Сибири за 30-е годы было расстреляно около 130 тысяч человек. Из них  10-15 тысяч – в Новосибирске. Почти ежесуточно на территориях тюрем и полигонов уничтожали от 200 до 500 человек. Массовые захоронения репрессированных есть на территории Березовой рощи в Новосибирске. В Колпашево гигантская братская могила находится прямо на берегу реки. Когда уровень воды в Оби высокий, человеческие кости вымывает из земли. Что касается наиболее крупных и значимых исторических эпизодов, материалы по которым мне удалось собрать, то это, например, дело генерала Пепеляева. В 1918-1923 годах он на стороне Колчака боролся против красных в Сибири, за что отсидел 13 лет. В январе 1938 генерала Пепеляева расстреляли по личному приказу Сталина. Чтобы выполнить распоряжение вождя, чекистами был сфабрикован так называемый «заговор РОВСа (Русского общевойскового союза).  Вместе с ним в нашем городе расстреляли еще порядка 20 тысяч человек. Кстати, наш знаменитый земляк Юрий Кондратюк избежал расстрела только благодаря подложным документам. Именно по этой причине он не пошел работать в КБ Королева – там его непременно раскрыли бы.

- Расскажите историю, которая наиболее сильно впечатлила лично Вас?

- В 1937-1938 годах в Новосибирске раскрали «заговор против власти», в котором участвовал известный сибирский писатель Георгий Вяткин. По делу расстреляли 70 человек, Вяткина в том числе. В архивной папке, где хранятся документы, есть письмо дочери одного из осужденных. Маленькая девочка круглым детским почерком пишет: «Дядя Сталин, скажите, пожалуйста, прокурору, чтобы он выпустил папу!». Сведения о том, что эту группу в 70 человек расстреляли, рассекретили только в 50-е. А тогда написали, что все эти люди умерли в заключении от разных якобы хронических болезней.
 
За властью, пайком и оружием


- Отдельная глава Вашей диссертации посвящена качественному составу сотрудников ОГПУ-НКВД-НКГБ. Что за люди шли в чекисты?


- Когда создавалась советская милиция, главное требование к поступающим на службу было – пролетарское происхождение. А уже с 1921 года начались «чистки», так как стало ясно, что пролетарии идут в милицию не для того, чтобы охранять порядок, а за властью, пайком и оружием. Но, вычищали одних – на смену им приходили другие такие же. По СССР в 1931 году за пьянство, недисциплинированность и откровенный криминал было осуждено 1300 чекистов или 6% от общего состава. Что касается нашего региона, из 730 офицеров УНКВД ЗСК во второй половине 30-х- начале 40-х годов пострадали 142 человека (19,5%). Из них 55 человек были расстреляны, либо погибли в заключении.

В Сибири во время Колчака было такое явление как «красный бандитизм». Сторонники новой власти уходили в леса и оттуда нападали на уезды, убивали судей, чиновников, священников, купцов. Красным партизанам была свойственная дикая жестокость. Летом 1919 года в селе Кыштовка во время ярмарки были убиты порядка 200 человек. В городе Кузнецке (нынешний Ново-Кузнецк) из 3 тысяч населения красные вырезали 800 человек. Причем, вырезаны в прямом смысле слова – им отрезали головы.

- Но ведь чекистами не рождаются. Почему «передовой вооруженный отряд партии» превратился в огромную разветвленную банду головорезов?


- То, что произошло в нашей стране в 20-30-е годы прошлого века – яркий пример отрицательной селекции. Как уже было сказано, изначально служить в органы пришли люди с определенными качествами и наклонностями. Они привнесли в свою работу провокации, шантаж, пытки, садистские расправы. Затем эти качества развились и углубились благодаря внушаемой чекистам установки на то, что в достижении цели оправданы любые средства. Крайней жестокости способствовало чувство безнаказанности, обеспеченной закрытостью чекистской корпорации.  Конечно, находились отдельные личности, пытавшиеся протестовать. Молодой чекист Садовский написал в ЦК ВКП(б) письмо с протестом против пыток и фальсификаций. Он был немедленно арестован и осенью 1938 года расстрелян. Те, для кого психологически сложно было стрелять в затылок и отрезать головы, спивались, приобретали неврозы, психозы и превращались в «отработанный материал». В лучшем случае их увольняли из органов. В худшем – тоже расстреливали.
Впрочем, были и другие.  Многие чекисты расстреливали людей в течение десятков лет и на этом делали неплохую карьеру. В Новосибирске был некий Феликс Гуржинский, с 1920 по 1926 год занимавший должность коменданта ВЧК ОГПУ. То есть, исполнение расстрельных приговоров входило в его служебные обязанности. Одновременно он был председателем горкома партии.

Считалось хорошим тоном, если следователь, который вел дело по 58-й статье, собственноручно исполнял приговор в отношении обвиняемого.

В течение 1929-1941 годов численность ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири выросла почти в три раза. То есть,  отрицательная селекция шла в геометрической прогрессии. Порядочных, образованных людей уничтожали. А тех, для кого цинизм, садизм и жестокость были нормой жизни, становилось все больше. Потомки эти людей уже на генетическом уровне приобрели наклонность к беспределу, так же как потомки тех, кого они мучили, обрели заложенную на генетическом уровне ненависть к собственной стране и страх «как бы чего не вышло».

- Преодолеет ли когда-нибудь наше общество это зло?


- Сложно сказать. Сейчас численность сотрудников правоохранительных органов в нашей стране превышает 1 миллион человек – гораздо больше, чем было во времена Сталина. При этом прокуратура ежегодно признает порядка 5 тысяч человек незаконно осужденными. Истории о полицейском беспределе, о преступлениях, совершенных с патологической жестокостью, ежедневно наполняют прессу. Получается, ничего не изменилось? Наверное, должно смениться несколько поколений до тех пор, пока наследие самых мрачных в новейшей истории нашей страны времен не сотрется из генетической памяти наших потомков.

Два километра льда в чреве горы убирали теплом и...

Павел Усов, соб. корр. «Гудка» Хабаровск
Опубликовано на сайте Gudok.ru 18.04.2012


Заключённые построили Дуссе-Алиньский тоннель с высоким качеством, но поезда в нём не ходили 20 лет

фото: Архив «Гудка»


На днях музей истории Дальневосточной дороги пополнился редким экспонатом: работники Тындинской мостоиспытательной станции передали альбом о прокладке одного из крупных тоннелей на Байкало-Амурской магистрали.

Хранившийся до этого в архивах альбом с фотографиями и карандашными эскизами свидетельствует о малоизвестном этапе в истории Дуссе-Алиньского тоннеля, а именно о начале его строительства, с 1947 по 1952 год.

Когда в 1970-е по всему СССР гремел БАМ, говорить особо об этом эпизоде его строительства было не принято: тоннель, расположенный между Комсомольском и Ургалом, при Сталине строился заключёнными. Ещё в 1932 году вышло постановление Совнаркома о строительстве Байкало-Амурской магистрали, утвердившее план создания железной дороги от Тайшета до Советской Гавани. Заниматься стройкой поручили НКВД. При наркомате был организован исправительно-трудовой лагерь – БАМЛАГ. Им, в частности, руководил Нафталий Френкель, ранее возглавлявший строительство Беломорканала.

К началу 1940-х был сдан ряд участков БАМа. Только между Комсомольском и Ургалом проложили 123 км. В ходе изысканий встал вопрос, как прокладывать дорогу через Дуссе-Алиньский хребет. На основе геодезических данных решено было бить в отрогах тоннель почти в два километра.

Планы прервала война. В 1942-м работы приостановили, с уже проложенных к тоннелю подходов, как и с других участков БАМа, начали снимать рельсы. Их будут свозить на строительство знаменитой заволжской рокады Сталинград – Саратов. 

Восстановление разобранных участков будущей магистрали начинается сразу после Победы. Возобновляются работы и на Дуссе-Алине. «Фотографии и рисунки, видимо, датированы 1948–1949 годами. Кстати, эскизы, которые выполнены мастерски, возможно, делал находившийся в заключении художник. На некоторых рисунках указано авторство – Белавин», – рассказывает начальник Тындинской мостоиспытательной станции Дмитрий Осипчук.

«Ценность альбома, составленного для Главного управления лагерей железнодорожного строительства МВД (в 1946-м НКВД переименовали), велика. Ведь о самом создании тоннеля мало информации. Здесь же подробно отражены технологические этапы строительства, грамотно подобраны иллюстрации», – отмечает директор музея Валерия Буркова.

В самом деле, вокруг постройки Дуссе-Алиньского тоннеля больше легенд, чем подтверждённых фактов. Говорили, например, что строили его два отряда заключённых: с восточной стороны – мужской, с западной – женский. В других источниках сообщалось об участии в прокладке и японских военнопленных, оказавшихся в СССР после разгрома Японии в августе 1945-го.

Конечно, на фото и рисунках нет прямых свидетельств того, как использовался труд заключённых. Но главное, что можно вынести из этих материалов, – тоннель изначально задумывался как серьёзное сооружение. Перед нами плод пытливой инженерной мысли. Ведь стройку предстояло вести в сложных природных условиях, в зоне вечной мерзлоты. И создавался объект основательно, со сложной системой отопления, вентиляции, связи.

«Строили на совесть, – соглашается Дмитрий Осипчук. – До сих пор в том виде работает одна из его вентиляционных шахт».  

Объект приходит в запустение. Когда в 1960-х изыскатели Восточного участка БАМа оказались у портала, их взору предстало заброшенное, заросшее место.

Но вот в 1974-м на БАМе развернулась комсомольская стройка. Через год строительные работы закипели и у самого тоннеля. «Когда мы впервые увидели Дуссе-Алинь, это была удручающая картина. Дренажные устройства обветшали, смотровые колодцы были завалены породой. Восточный портал тоннеля был чуть выше. Воды, просачиваясь в тоннель, превращались в ручьи и болотца. Дальневосточные морозы довершили остальное. Тоннель чуть ли не полностью оказался забит льдом со всеми его штольнями, лотками, прорезями, – вспоминает генерал-майор Железнодорожных войск Жорж Исаакян.

Именно воинам-железнодорожникам предстояло вернуть тоннель к жизни. Сперва думали колоть лёд отбойными молотками, вывозя его вагонетками. Но это требовало много времени. Тогда было предложено растопить ледяную массу тёплым воздухом. Тем более этому способствовал небольшой тоннельный уклон.

В июне 1975-го буровзрывники снесли 30-метровую скалу из льда у входа в сооружение. В открывшемся провале установили мощные вентиляторы и теплогенераторы. В тоннель забросили два длинных рукава, по которым пустили тёплый воздух. Поначалу всё шло хорошо, лёд быстро таял. Однако стало ясно, что дальше распространиться тёплому воздуху не даёт образовавшаяся в глубине сплошная ледяная пробка.

Ликвидировать преграду вызвалась группа солдат вместе с младшим сержантом Марийченко. Как по лазу, ползли они по узкому коридору с отбойными молотками. Было нелегко: мокро, скользко, темно. Проход становился всё уже, кислорода не хватало. Добравшись до ледяной стены, застучали молотками.

– Внутри ледовой массы образовалась водяная линза. И когда откололся один из кусков льда, на солдат хлынул поток воды. Фактически они выплыли из тоннеля, – сказал Дмитрий Осипчук.

Путь тёплому воздуху был открыт. После очистки тоннеля уложили путь.

– Трудоёмкая операция завершилась досрочно. Всего воины-железнодорожники вывезли из тоннеля 35 тыс. куб. м льда! И в 1977 году состоялся запуск рабочего движения по одному из главных объектов Восточного участка БАМа, – говорит Валерия Буркова.

Уже во время перестройки в память первых строителей у восточного портала сооружения возвели поклонный крест. Стало известно, что умерших на стройке заключённых хоронили рядом с тоннелем на склонах. Сколько именно умерло их на этой стройке, точных данных нет.

Оклик черного времени

Александр ДРАБКИН
Опубликовано в газете Биробиджанер Штерн - 15(14280) 18.04.2012

...Хоронили Бузи Миллера - последнего в нашем городе еврейского писателя.


Он умер зимой 1988-го, и кто-то из присутствующих на похоронах заметил с грустью, что нынешний год высокосный, и свой горький счет он начал именно с Бузи.

Пятьдесят два года прожил он в Биробиджане. Все у него было: и награды, и звания, и должности, и почет. И страдания... Семь лет лагерей.  Проклятые годы, о которых Бузи почти ничего не успел (не захотел?) рассказать...

В сорок восьмом сняли Бахмутского, первого секретаря обкома партии. Сняли как "буржуазного националиста". Этой же формулировкой пестрели дела почти всех представителей еврейской интеллигенции Биробиджана: артистов, писателей, журналистов, педагогов, партийных и комсомольских работников.

На "смену" Бахмутскому из Москвы прибыл новый секретарь обкома Симонов. В хабаровском аэропорту его встречал шофер Ефим Борунов, специально командированный из Биробиджана. "Ну что, расхулиганились здесь еврейчики? - была первая фраза Симонова. - Ничего,  ничего, мы порядок наведем..."

В первые же месяцы работы нового секретаря во всех обкомовских машинах появились новые чехлы на сиденьях: их сшили из занавеса еврейского театра, за-крытого к тому времени в Биробиджане.

"Расхулиганились еврейчики..." Симонов, конечно же, имел в виду тех самых "буржуазных националистов", которых как-то сразу очень много оказалось в Еврейской автономной области, - ну просто не было от них проходу таким "трезвомыслящим" людям, как, к примеру, Симонов...

Бузи Миллер не подозревал, что вскоре и ему суждено стать "буржуазным националистом". Он, как оказалось, был наивным человеком - "потеряв всякую партийную бдительность", он позволял печатать во вверенной ему газете "Биробиджанер штерн" произведения "буржуазного националиста" Дер Нистера, творчество которого очень любил.

Девятого апреля 1948 года в редакции "Биробиджанер штерн" состоялось собрание, на котором редакторская деятельность коммуниста Миллера получила "должную" оценку. Одно за другим в его адрес звучали  обвинения.

…Дер Нистер - буржуазный националист. Так говорят друзья. Так говорит партия. Значит, так на деле и есть. Миллер взял покаянное слово. "Я полностью признаю допущенные мной политические ошибки, выразившиеся в публикации статей Дер Нистера, содержащие элементы буржуазного национализма. Вполне правильно решение обкома партии, наказавшего меня за притупление политической бдительности. В чем же причина допущенных ошибок? Это, прежде всего, преклонение перед Дер Нистером. Мы успокоились тем, что статьи его печатались в "Эйникайт" (газета Еврейского антифашистского комитета - прим.), и поэтому мы их не проверяли. Газета "Биробиджанер штерн" мало подвергалась критике, и это привело к печальным последствиям".

Бузи Миллер был исключен из партии, снят с работы и существовал лишь за счет скудных гонораров, которые удавалось зарабатывать в областных газетах. У него было трое детей - Марик, Софа, Изя, и он, естественно, тяготился неопределенным своим положением. Многие из друзей писателя понимали, что никакой он не националист, и сочувствовали ему, но это их сочувствие было молчаливым, ибо страх заставлял людей не только молчать, но и забывать о таких человеческих качествах, как сочувствие, сострадание, сопереживание.

Ошибка - это не преступление. Искренние и порядочные люди имеют обостренное чувство справедливости. Они знают о существовании подлости, но сами существуют как бы вне ее. Такие часто ходят к вражеским позициям парламентерами, веря в то, что по белому флагу не стреляют, а после, уже умирая, искренне удивляются, увидев, как их кровь расползается пятном по белому полотнищу.

Ошибка - это еще не преступление. Так искренне полагал Миллер, прощаясь с женой Анной Абрамовной перед поездкой в Хабаровск. Он верил, что сумеет объяснить все случившееся в Союзе писателей, верил, что уж там-то его поймут.

Поездка в Хабаровск не состоялась, писателя арестовали...

"Мейлер Бер Срулевич, член ВКП(б) с 1941 года, партбилет № 4260851, 1913 года рождения, еврей, образование высшее, писатель, имеет партийное взыскание - выговор - за допущенную им ошибку буржуазно-националистического характера.

Суть дела: постановление бюро Биробиджанского горкома ВКП(б) от 27 апреля 1949 года. Мейлера за допущенные в своем литературном творчестве националистические ошибки, нежелание признать и исправить эти ошибки из членов ВКП(б) исключить.

Установлено: Мейлер, работая редактором газеты "Биробиджанер штерн", допустил печатание на страницах газеты антисоветских статей буржуазного националиста, космополита Дер Нистера, за что в 1948 году был снят с работы и ему был объявлен выговор. Являясь ответственным секретарем группы писателей Биробиджана, Мейлер не принимал мер для развития в ней большевистской критики и самокритики, очищения ее от имевшей место затхлой нездоровой обстановки, при которой отсутствовала какая-либо борьба против проявления буржуазного еврейского национализма. Мейлер не принял меры для удаления из писательской группы никчемных, националистически настроенных писателей. Неслучайность этих ошибок объясняется тем, что и сам Мейлер заражен буржуазным национализмом, что видно из его произведений - повести "Биробиджан" и пьесы "Он из Биробиджана".

После ареста отца Марик бросил школу и пошел работать на завод металлоизделий. Мама, конечно же, плакала, но что делать: арестован муж, а надо кормить всю троицу на одну скромную зарплату воспитательницы детского сада. Иногда Анна Абрамовна брала Софочку с собой и там, в садике, подкармливала ее. В конце каждой недели мама собирала передачу в тюрьму. Посылки отцу отвозил Марик. Денег на билеты не было, и мальчик осторожно пробирался в поезд, умело прячась от проводников и контролеров...

"Папа будет ждать, - говорила Анна Абрамовна, - он всегда в этот день ждет тебя, сынок. Кто знает, куда его могут отправить завтра? И мы ничем не сможем ему помочь. Ты должен это понимать. Ты уже взрослый..."

Марик понимал. Он действительно был взрослым. Ему было двенадцать.

Следствие по делу Миллера затянулось до 31 мая 1950 года. Это не выходило за рамки уголовно-процессуального кодекса ввиду "особой опасности и сложности" состава преступления. Основная сложность состояла в том, что Борис Израйлевич не только "на протяжении ряда лет среди окружавших его лиц распространял антисоветские националистические взгляды и предоставлял редактируемую им газету буржуазным националистам для публикации антисоветских произведений". Миллер ко всему еще "являлся участником преступной группы лиц".

Стоит ли говорить о том, что этот, второй, факт немало удивил Миллера. Если о своих "буржуазно-националистических ошибках" он узнал в апреле 1948 года и как-то был готов к подобному обвинению, то о преступной группе лиц ему поведали на следствии. Только, Боже упаси, не подумайте, что до ареста он не был знаком с членами "группы", он их всех, конечно, знал. О чем не догадывался наивный, доверчивый человек Борис Израйлевич, так это о том, что все они "преступная группа". Вот в этом его убеждали на следствии до мая 1950 года. Впрочем, должно быть, и остальных членов группы убеждали в том же самом.

Итак, ответственность за совершенное "преступление" с Бузи Миллером поделили: поэтесса Любовь Вассерман, поэт Израиль Гольдвассер, актер еврейского театра Файвиш Аронес, кавалер ордена "Знак Почета" поэт Гессель Рабинков, переводчик радиокомитета Бер Слуцкий, начальник снабжения фабрики им. Димитрова Семен Синявский-Синделевич. pisateli

Каждый из членов "преступной группы" имел солидный перечень "злодеяний". Так, например, Слуцкий, будучи убежденным буржуазным националистом, в 1917-1918 годах сотрудничал с националистической партией "Фарэйниктэ", выступал со статьями против большевистской партии (за что тридцать лет спустя должен был понести наказание). С 1946 года проповедовал "искусственное и насильственное внедрение еврейского языка, культуры и письменности, распространял в печати националистические взгляды об общности и единстве еврейской культуры мира".

Рабинков, Вассерман и Гольдвассер были признаны виновными в том, что "занимались организованной антисоветской деятельностью, направленной против национальной политики Коммунистической партии, советского правительства, на обособление Еврейской автономной области от других областей СССР, подрыв единства и дружбы народов СССР, протаскивая националистические взгляды в своих произведениях".

Чтобы доказать преступный сговор группы, была назначена экспертиза, которая проводилась по материалам, напечатанным в газете "Биробиджанер штерн" в 1944 году. В заключение экспертизы значилось, что газета, которую редактировал Мейлер, он же Миллер, помещала материалы тенденциозные и односторонние, где многие вопросы развития хозяйства и культуры страны освещались главным образом с точки зрения участия в них представителей еврейской национальности. Подчеркивалась необходимость развития еврейской культуры и языка, указывалось, что евреи впервые в истории строят свою автономную государственность. Не освещалась роль других лиц, кроме еврейской национальности, не подчеркивалась роль русского народа как в достижении победы над гитлеровской Германией, так и в мирном строительстве.

Заключение экспертизы явилось солидной основой для обвинения. 31 мая 1950 года особое совещание при МГБ СССР вынесло постановление: всех членов группы по части 11 ст. 58-10 и ст. 58-1 приговорить к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере каждого.

...Лагерь, куда этапировали Миллера из хабаровской тюрьмы, находился в Восточной Сибири, недалеко от станции Чугуевка. Сам Бузи почти никому об этом не рассказывал. Известно лишь, что поначалу он работал на лесоповале и в каменоломне, а незадолго до освобождения стал учителем в лагерной вечерней школе.

Лагерь надломил Бузи, так говорили многие, знавшие его до и после ареста. Так считал и Абрам Гершков, бывший начальник переселенотдела, осужденный на 25 лет как английский шпион. Абрам Анисимович был другом Миллера и, видимо, по этой причине попал в тот же сибирский лагерь.

Но однажды Мишка Страшной, внук Бориса Израйлевича, разбирая после смерти деда его архив, наткнулся на зеленый блокнот и черновик заявления, в котором Миллер в жесткой форме выражал протест против действий администрации лагеря. Миллер не умолял и не просил, он именно требовал права на элементарное уважение к человеческой личности.

Начальнику спецотряда ЛП-06 Шумакову от з. к. Миллера Б.С., 1913 года рождения, осужден особым совещанием на 10 лет по статье 58, п. 10, ч. 2. Начало срока 4.07.1949 г.

Заявление

Возмущен продолжающейся бюрократической практикой осужденного правительством нарочитого задержания жалоб заключенных на имя руководителей партии и правительства. История с моей жалобой на имя первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева ярчайшее тому доказательство. Жалобу эту я опустил в ящик для жалоб на Л.П. еще 5.12.1954 года. Как мне было сообщено в марте, никаких следов от прохождения моей жалобы на Л.П. не осталось. Не вынуть ее не могли. А вынуть и отправить - также не могли. Осталось предположить, что ее переслали в Тайшет (тогда еще жалобы шли через Тайшет.- А.Д.).

Первого апреля сего года я отправил закрытым письмом запрос на имя начальника спецчасти Дерегал ИТЛ Тайшет. Прошло два месяца, ответа не было. 5 июня я вторично отправил запрос по тому же адресу.

Сегодня, 10 июля, я был вызван во 2-ю часть нашего Л.П., где мне дали возможность ознакомиться с вашей резолюцией о моей...

В этом месте заявление обрывается, и мы никогда уже не узнаем об имевшейся резолюции и разговоре Миллера с начальником спецотряда. Но именно этот возмущенный крик из лагерного барака помогает прийти к выводу: нет, лагеря не надломили Миллера - время надломилось, давя под собой миллионы безвинных...

После смерти Сталина в лагере "потеплело". Разрешили читать газеты и журналы, Абраму Гершкову позволили организовать духовой оркестр, и "за колючкой" стали звучать марши и даже вальсы.

Все чаще уходили на волю письма к высоким инстанциям с просьбами о пересмотре дела. Самым удачливым приходили ответы, но такое случалось пока еще редко.

Анна Абрамовна тоже писала. Многие друзья и коллеги мужа, к которым она обращалась за помощью, делали вид, что не получали ее писем. Многие, но не все. Первого сентября 1955 года пришел ответ от Эммануила Казакевича. "Уважаемая Анна Абрамовна, - писал Казакевич, - я получил письмо Бузи. Разумеется, предприму все, что смогу, т. е. поговорю с А. А. Сурковым и  с К. М. Симоновым. Скажу им, что знал Бузю с 1929 по 1938 год и ни капельки не сомневаюсь в его советском мировоззрении. Желаю вам всего наилучшего, надеюсь на изменения в судьбе Бузи".

Бузи Миллер, печатавший в "Биробиджанер штерн" произведения "космополита" Дер Нистера, не мог, конечно, в тайшетском своем лагере слышать автоматную очередь, оборвавшую в августе 1952-го жизнь этого прекрасного писателя, а также жизни Льва Квитко, Переца Маркиша, Ицика Фефера, Давида Гофштейна и других деятелей советской еврейской культуры... Такая нелепая, мучительно жестокая участь старших товарищей по перу до конца жизни будет беспокоить писателя, заставляя его словно не пером на бумаге, а зубилом на могильных плитах высекать строки:

Любимые мои, родные,

Друзья и кровные братья.

Мне кажется, что и поныне

Вы окликаете меня.

Кто молод,

Уж не станет старше.

А список полнится: в черед

И Лев Квитко, и Перец Маркиш,

Кульбак, Кушниров, Аксельрод.

Бузи Миллер вернулся домой весной 1956-го. Он вернулся в город, который никогда не был для него пунктом очередной творческой командировки. Вернулся в Биробиджан, который спустя тридцать два года будет прощаться с писателем в городском Дворце культуры и назовет одну из своих улиц его, Миллера, именем. Он вернулся в город, где выросли его дети. Вернулся писателем и коммунистом, который простил время и простил молчавших в то время и друзей. До последних дней жизни он работал: помогал молодым журналистам "Биробиджанер штерн", молодым писателям. А буквально за неделю до смерти опубликовал в газете поэму на идише "В перестройке сердца", которую читатели в разных городах страны назвали первым в советской еврейской литературе словом о культе личности.

Этой поэмой Миллер не только отчитался перед временем, но и потребовал у него отчета. Он имел на это право. Его старый друг Борис Самойлович Тенцер говорил, что в эту поэму Бузи Миллер вложил остатки своей жизни.

Думаю, что это немного не так. Миллер вложил в нее всю свою жизнь. Без остатка.

Из края в край

привет ко мне спешил.

Нас время воспитало

очень строго.

И ту суровость

мы возьмем в дорогу,

она не раз нам помогала жить.

Александр ДРАБКИН (из сборника "Колючая правда") Печатается в сокращении

пятница, 13 апреля 2012 г.

Вторая гражданская война

Кирилл АЛЕКСАНДРОВ
Опубликовано на сайте "Новая газета" 13.04.2012

В 1930-е годы тысячи красноармейцев выступили против советской власти. Один из них писал своим товарищам-бойцам: «Вы должны скоро идти защищать… свору уголовных преступников»


Андрей ЗУБОВ, ведущий рубрики, доктор исторических наук, профессор МГИМО, ответственный редактор двухтомника «История России. ХХ век»:

— Мы привыкли считать массовые репрессии 1930-х жестоким, чуть ли не маниакальным уничтожением лояльных советской власти людей. Зачастую так и было, но нередко, к чести граждан нашей страны, случалось и иначе. Многие к началу 1930-х познали на себе преступный и бесчеловечный характер советской власти и начали борьбу с ней. В этой борьбе Красная армия вовсе не была послушным орудием в руках Сталина и его приспешников. Немало солдат и командиров, осознав дилемму: народ или властвующий режим, — готовы были и в те годы встать на сторону народа.

Много занимавшийся изучением архивов ОГПУ—НКВД историк Кирилл Александров рассказывает об этом, называя имена многих воинов — героев настоящей России.



В годы революции и Гражданской войны, по известному высказыванию Ленина, «Россия была завоевана большевиками». Но сопротивление им не закончилось с эвакуацией Белых армий и подавлением крестьянских восстаний в 1920–1921 годах. Следующий всплеск массового сопротивления советской власти был связан с вооруженной борьбой крестьянства против ненавистной им колхозной системы.

По данным органов ОГПУ, в 1930 году в СССР состоялись 13 453 массовых крестьянских выступления (в том числе 176 — повстанческих), 55 открытых вооруженных восстаний. В совокупности в них участвовали почти 2,5 млн человек. Больше всего антиколхозных выступлений произошло на Украине (4098), в Поволжье (1780), на Северном Кавказе (1467), в Центрально-Чернозёмной (1373) и Московской (676) областях, в Сибири (565). Через тройки ОГПУ прошли за 1930 год 179 620 человек, из которых 18 966 чекисты приговорили к расстрелу. Наиболее популярные лозунги и призывы повстанцев в разных местностях звучали так:

«Долой коллективизацию, да здравствует столыпинщина!» (Украинская ССР);

«Долой советскую власть и колхозы» (Украинская ССР, Северо-Кавказский край РСФСР);

«Долой ленинский коммунизм. Давай царя, индивидуальные хозяйства и старые права» (Украинская ССР);

«Советская власть — враг, религия — друг» (Центрально-Чернозёмная область РСФСР);

«Долой тиранов-коммунистов. Да здравствует слово свободы и свободный крестьянский труд» (Среднее Поволжье);

«Граждане, встаньте как один человек на защиту Учредительного собрания, единственного выразителя истинной воли народа» (Московская область);

«Да здравствует капитализм, царь и Бог, долой самодержавие коммунизма» (Центрально-Чернозёмная область РСФСР);

«Крестьяне, берите оружие, палки, ножи и вилы, у кого что есть, жгите, громите коммунистов, берите правление в свои руки, пока не поздно» (Западная Сибирь).

Плохо вооруженные повстанцы не имели квалифицированных командиров и испытывали острую нужду в боеприпасах. Подавляющее военно-техническое превосходство противника не оставляло им никаких шансов.

Гораздо большее беспокойство Сталина вызывала ситуация в Рабоче-крестьянской Красной армии. В войсках шло глухое брожение. В 1932 году Особые отделы ОГПУ при помощи оперативных мероприятий зафиксировали в войсках 313 762 случая отрицательных политических высказываний и 5054 — повстанческих, а в 1933 году, соответственно, 346 711 и 4148. В проявлении «антисоветских настроений» чекисты уличили 230 080 красноармейцев и краснофлотцев, 48 706 младших командиров и 55 777 представителей начсостава среднего звена. Учитывая, что списочная численность РККА в 1932—1933 годах колебалась в пределах 675—740 тысяч человек, — это были серьезные цифры.

Глас народа

О настроениях военнослужащих Красной армии того времени свидетельствуют донесения сотрудников особых отделов органов ОГПУ—НКВД, вещественные доказательства, прилагаемые к доносам.

«В деревне всех грабят, лишают прав и выселяют. На политзанятиях политрук заявляет, что за границей рабочих эксплуатируют. Посмотрите, сколько у нас живет безработных и всем жрать нечего. Только бы заграница поднялась, а там мы перебили бы всех коммунистов, как сволочей, вилами бы перекололи. <…> Из нас все соки выжимают… При Колчаке и то легче жилось» (неустановленный красноармеец артдивизиона 21-й стрелковой дивизии, Сибирский военный округ, весна 1930 года).

15 марта 1932 года в школе 10-го артиллерийского полка Северо-Кавказского военного округа (СКВО) у члена ВКП(б) курсанта Ясько была обнаружена записка: «Братья, пахнет порохом. Бей коммунистов —  врагов своих».

23 апреля 1932 года при входе в комнату партячейки отдельной химической роты СКВО обнаружена анонимная листовка: «Товарищ комиссар, вы говорите, что обещание (воина РККА. — К. А.) даем рабочим и крестьянам, что бороться будем до конца за них. Но я набираюсь смелости заверить вас о том, что придет пора, когда мы коммунистов защищать не будем, такую сволочь, как вы. Оружие в руки не возьмем, если вы политику знаете, то и мы знаем свое дело. Долой войну, долой советскую власть, долой колхозы — даешь войну против СССР».

«В первом же бою пустить пулю в лоб сначала командиру роты, а потом и остальному начсоставу и перейти на сторону белых» (красноармеец 4-й стрелковой роты 65-го стрелкового полка Попов, СКВО, июль 1932-го).

12 августа 1932 года на стене фуражного склада 221-го стрелкового полка (СКВО) была обнаружена надпись: «Товарищ красноармеец, помни, что твоим врагом являются коммунисты. Я уверен, на случай войны, которая в скором времени будет, мы в первую очередь повернем свое оружие против своих врагов коммунистов и комсомольцев и с большим успехом мы уничтожим эту заразу».

13 августа 1932 года в студенческом дивизионе 1-го артиллерийского полка (Приволжский военный округ) были найдены 4 экземпляра рукописной листовки: «Нам не дают думать, говорить, держат полуголодными и при этом утверждают, что это и есть социализм. Нам, студентам, пора заглянуть за ширму, называемую социализмом. Она прикрывает свору грабителей, убийц и обманщиков».

«Свистящее рычание сирен, тяжелые вздохи заводов и мертвое плескание водяных громад у плотин Днепростроя и Волховстроя — это стон десятков тысяч изнемогающих от тяжелого труда и голодного желудка пролетариев и крестьян. Это кровь миллионов трудящихся перемешалась вместе с холодным потом и теперь вертит тяжелые жернова и мощные турбины» (Из открытого письма от 6 сентября 1932 года в партячейку командира взвода 81-й стрелковой дивизии Ионова. Арестован 28 сентября).

3 ноября 1932 года в 250-м стрелковом полку (Московский военный округ, МВО) на заборе у столовой начсостава была обнаружена анонимная листовка: «Товарищи красноармейцы, неужели вы за жирную похлебку продали страну, родных детей. Вас кормят на убой. Вы должны скоро идти защищать… свору уголовных преступников, которые довели страну до позора, голода и нищеты. Ваших родных разоряют среди белого дня. Спасите же страну. Да здравствует свобода и демократия!»

«Житуха никуда <…>. Люди в колхозах голодают и говорят: «Ё… вашу мать, все равно нам придется с вами воевать» (красноармеец кавалерийского эскадрона 28-й стрелковой дивизии Николай Прокопов (СКВО). Арестован 17 февраля 1933 года).

«Нам всюду говорят, что в Германии голод, что рабочие там голодают, а что делается у нас. Не в Германии голод, а у нас» (начальник 2-го сектора II управления штаба РККА, бывший штабс-капитан Григорий Васильев, декабрь 1934-го. Арестован).

«Если бы крестьяне знали, что с ними будет, то они несомненно не пошли бы за большевиками, потому что часть крестьян сослана, часть пошла под лед, а остальных загнали в колхоз» (курсант 1-й батареи Киевской артшколы Ширяев, на лекции по истории ВКП(б) 3 января 1935 года. Арестован вместе с поддержавшим его курсантом Чабановым).

«Какой герой был Николаев, который убил Кирова. Жалко, что они не убили Сталина, вот если бы нашелся такой герой» (красноармеец 138-го стрелкового батальона Александр Смолянец, Киевский военный округ, август 1936 года. Арестован).

Дело «Весна»

Доступные сегодня документы и материалы первой половины 1930-х позволяют говорить о том, что далеко не всегда «антисоветские группы» существовали лишь в воображении чекистов. Ими фабриковались не только подследственные фальшивки, но и велись дела, имевшие вполне реальную подоплеку. Необъявленная война власти против крестьянства самым решительным образом отразилась на состоянии армии. И было бы странно, если бы такой социальной реакции не последовало.

Еще с конца 1920-х годов высшая номенклатура ВКП(б) всерьез опасалась «контрреволюционных действий» с участием военных. В 1929—1930 годах из рядов РККА были уволены 16 695 человек, принадлежавших к «классово чуждым элементам». В соответствии с приказом №251/119 ОГПУ от 9 августа 1930 года «О борьбе с контрреволюцией и шпионажем в частях Красной армии» за два неполных года чекисты ликвидировали в войсках 594 контрреволюционные организации и группы, арестовали 2603 их участника, в том числе 106 представителей командно-начальствующего состава.

В августе 1930 года с ликвидации крестьянского «Левобережного штаба Повстанческих войск» в Борзненском районе Конотопского округа Украинской ССР началось знаменитое дело о подпольной организации в Красной армии (с центром в Украинском военном округе). Позднее это громкое дело получило оперативное название «Весна», по одной из версий — в связи с подготовкой переворота, назначенного заговорщиками сначала на весну 1930-го, но позже перенесенного на весну 1931 года. Главными фигурантами по «Весне» стали бывшие генералы и офицеры императорской армии, «военспецы», попавшие на службу в Красную армию при разных обстоятельствах.

Доля «военспецов» в командных кадрах РККА, по мере того как советская власть переставала нуждаться в бывших офицерах, неуклонно снижалась: 75% — на 1918 год, 34% на — 1921 год, 12,5% — на 1931 год. Всего по делу «Весна» были арестованы 3496 человек, в подавляющем большинстве «военспецы». Одним из главных руководителей заговора считался главный военрук Киева, Георгиевский кавалер и бывший генерал-майор Владимир фон Ольдерогге. Он был расстрелян ночью 27 мая 1931 года в Харькове по обвинению в руководстве на Украине подпольной организацией, состоявшей из бывших офицеров. В 1974 году военный трибунал Киевского военного округа посмертно реабилитировал Ольдерогге «за отсутствием состава преступления». Это дало основание объявить всё дело сфабрикованным. Но материалы его до сих пор оставляют массу вопросов.

В 1930 году в 20-м стрелковом полку 7-й стрелковой дивизии, которой командовал позднее расстрелянный по делу «Весна» Яков Штромбах, оказалась выявлена массовая пропажа оружия. Исчезли 300 винтовок, 2 пулемета, десятки тысяч патронов, гранаты. По обвинению в передаче оружия штабу крестьян-повстанцев на Левобережье были арестованы командир полка и его помощник.

Одиночное сопротивление

Многие подпольные группы возникали без всякой связи с «Весной». Иные противники Сталина действовали в одиночку. В феврале 1930 года в Приволжском военном округе был арестован помощник командира 95-го стрелкового полка Смирнов, оказавшийся полковником Добровольческой армии и скрывавшийся 10 лет под чужой фамилией. При обыске в доме Смирнова чекисты изъяли 4 ящика патронов. С оружием через границу в Польшу пытался уйти командир взвода 192-го стрелкового полка 64-й стрелковой дивизии Поптус.

Весной командир взвода 45-й стрелковой дивизии Глущенко попытался объединить вокруг себя группу единомышленников. От имени «Союза освобождения» Глущенко распространил в полку несколько листовок такого содержания: «Граждане! Большевистский террор усилился, народ терпит страдания под большевистской кабалой коммунистов. Коммунисты стали теми же двурушниками, крестьянство превращают в колонию. За оружие против коммунизма. За свободу и труд, за свободную жизнь».

В июле в Новгород-Волынском чекисты раскрыли конспиративную организацию, во главе которой находился демобилизованный командир отделения 131-го стрелкового полка и член ВКП(б) Нещадименко. В группе Нещадименко находилось около 10 человек бойцов и командиров, ставивших своей целью подготовку восстания в полку и захват оружия. Арестовали всех.

В мае 1931 года была раскрыта конспиративная организация в 12-м стрелковом полку 4-й стрелковой дивизии (Белорусский военный округ), члены которой готовили восстание в полку и с оружием собирались уйти в Польшу. Руководитель группы — начальник штаба батальона 12-го полка Иван Люцко — сумел бежать из части к границе и погиб в перестрелке с чекистами.

7 сентября 1934 года сотрудники УНКВД по Московской области арестовали группу военнослужащих 23-й авиабригады во главе с помощником командира взвода роты связи Сучковым. У него при обыске изъяли два «контрреволюционных воззвания», включая план по ведению антисталинской агитации в собственной роте.

Экстраординарным событием стало отчаянное выступление начальника штаба артиллерийского дивизиона Московского городского лагерного сбора Осоавиахима Артёма Нахаева. На рассвете 5 августа 1934 года он попытался поднять вооруженное восстание в Красноперекопских казармах Московской Пролетарской стрелковой дивизии в Москве. Бывший член ВКП(б) Нахаев привел дивизион (200 бойцов) в казармы 2-го полка, выстроил участников сбора и обратился к ним с пылкой речью, указав слушателям на полную утрату завоеваний революции, а также на захват фабрик, заводов и земли кучкой коммунистов. По словам Нахаева, сталинское государство поработило рабочих и крестьян, уничтожило свободу слова. Свою речь он закончил призывом: «Долой старое руководство, да здравствует новая революция, да здравствует новое правительство!»

С группой поддержавших его бойцов отважный командир попытался ворваться в караульное помещение, чтобы вооружить дивизион боевыми винтовками. Но караул открыл огонь и рассеял нападавших. Нахаев был схвачен и расстрелян в декабре по решению Политбюро.

Полеты во сне и наяву

Участились угоны самолетов из Советского Союза. Так, например, 1 февраля 1927 года улетел в Польшу бывший прапорщик Клим, командир 17-го авиаотряда. Позднее он изменил фамилию и перебрался в США. В 1931 году чекисты арестовали одного из летчиков-испытателей — Тренина, собиравшегося угнать самолет в Польшу. При обыске на квартире у Тренина обнаружили два «контрреволюционных воззвания», которые он собирался опубликовать за границей. В частности, Тренин писал: «Мы, военные летчики Красной армии, не вынесли махровой эксплуатации, порвали разбойничьи большевистские цепи и прилетели под ваш свободный кров». На допросе летчик заявил: «Армия является оплотом кучки людей, захвативших власть, и под прикрытием штыков творит насилие над 150-миллионным населением».

26 марта 1933 года в Польшу из района Смоленска перелетел летчик 57-го авиаотряда Кучин. За ним на истребителе улетел и его авиатехник Стрижов. В 1934 году на территорию Латвии из Ленинградского военного округа перелетел Георгий Кравец, а в 1938 году на самолете У-2 на территорию Литвы — начальник Лужского аэроклуба старший лейтенант Василий Унишевский, погибший в 1944 году в люфтваффе.

Вопреки Большому террору

Большой террор 1937—1938 годов не ослабил протестных настроений. Новый импульс им придала тяжелая война с Финляндией зимой 1939/40 года. Документы из сводок окружных прокуратур и донесений Особых отделов органов НКВД наглядно показывают, что спустя 20 лет после формального завершения Гражданской войны власть так и не смогла добиться даже подобия «социального мира»:

«Во время войны крестьянство не простит советской власти 1932—1933 годы и в случае войны пойдет против соввласти» (красноармейцы 17-го отдельного химического взвода Степан Лобойко, Андрей Ивченко, Степан Гапченко, КВО, лето 1937-го. Арестованы).

«Дайте мне патроны, я перестреляю всех коммунистов и комсомольцев» (красноармеец 132-го стрелкового полка Иван Баранов, КВО, август 1937-го. Арестован).

«Соввласть нарочно вывозила хлеб за границу для того, чтобы крестьяне умирали бы с голода и шли в колхозы» (красноармеец 6-го корпусного артиллерийского полка Иван Товкалин, КВО, август 1937-го).

«Партия и правительство насильно загнали крестьян в колхозы, разорили крестьянство. В 1933 году в связи с коллективизацией умерло много крестьян от голода, коллективы довели их до голода и смерти. Партия зашла в тупик и теперь ищет выхода в том, что создает врагов и уничтожает их» (красноармеец 71-го стрелкового полка 24-й стрелковой дивизии Николай Дидимов, КВО, осень 1937-го. Арестован).

«Пролетарская диктатура — есть угнетение всех, в том числе и крестьянства» (политрук 186-го стрелкового полка 52-й Туркестанской стрелковой дивизии Ефим Каплан, КВО, осень 1937-го).

«Пришло время рассчитаться с коммунистами за троих детей, потерянных в 1933 году» (красноармеец Иванов, транспортная рота 146-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии, зима 1939/40 года).

«Серп и молот — смерть и голод» (красноармеец Лавренко, 204-й противотанковый дивизион 163-й стрелковой дивизии, зима 1939/40 года).

«Если бы финны брали в плен, то можно было бы сдаться, а потом в плену повернуть штыки против своих командиров» (красноармеец Козырев, 3-я рота 246-го отдельного саперного батальона 47-го стрелкового корпуса).

Летом 1940 года среди материалов о морально-политическом состоянии войск Киевского Особого военного округа, бывшего тогда одним из главных округов на западе Советского Союза, поступило спецсообщение о чрезвычайном происшествии в 7-й Черниговской стрелковой дивизии 12-й армии. По иронии судьбы — той самой дивизии, в которой десятью годами ранее произошло таинственное исчезновение 300 винтовок и двух пулеметов. На имя командира 300-го стрелкового полка вместе с разными письмами пришла анонимная записка, написанная корявым почерком. Неизвестный боец писал: «Товарищи бойцы! Вы хорошо понимаете, что вас командиры, комиссары обманывают, над вами издеваются. Ходите оборванные, голодные и холодные, и вы не знаете, за что идете в бой на Румынию. Возьмите оружие против Советов и долой власть Советов. Довольно обманывать бойцов-мужиков, дайте им свободу и волю, дайте крестьянам хлеб».

Записка была обнаружена политработниками 22 июня 1940 года.

До самой кровопролитной войны оставался ровно год.


Об авторе

Кирилл Михайлович АЛЕКСАНДРОВ, кандидат исторических наук. Родился в 1972 году в Ленинграде. Окончил факультет социальных наук РГПУ им. А.И. Герцена в 1995-м. С 1992 года постоянно занимается исследованиями в архивах России, США и ФРГ. С 2005-го — старший научный сотрудник по специальности «История России», работает на филологическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета. Докторант Санкт-Петербургского института истории РАН. Занимается военной историей, историей русской военной эмиграции и антисталинского протеста 1927—1945 годов. Автор книг «Русские солдаты Вермахта» (М., 2005), «Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944—1945» (М., 2009) и др. Автор-составитель сборника «Под немцами» (СПб., 2011).

Корни зла

Илиа Багатуриа
Опубликовано на сайте ExpertClub.ge 12.04.2012

Кащей Бессмертный, или ЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ-ФСБ


Не было в истории общечеловеческой цивилизации более
чудовищной организации, чем ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-
КГБ-МСБ-АФБ-МБ-ФСК-ФСБ
Сергей Мельникофф
 
Карать, не только карать, а карать по-настоящему, чтобы на том
свете был заметен прирост населения благодаря
деятельности нашего ОГПУ
Сергей Киров 


В первой статье цикла отмечалось, что дальнейшeм будем отслеживать трансформацию основной спецслужбы России - ЧК-ФСБ. У нее поменялась только аббревиатура, однако суть осталась неизмененной. Если рассмотреть историю создания и возвеличивания ЧК, то увидим, что она не имеет ничего общего с классическим понятием разведки-контрразведки. Это была криминально-терористическая организация, которая в 20-х годах прошлого столетия занималась разбоем и репресиями, т.е. - «экспроприацией эксплуататоров». Солидная часть награбленного оставалась у исполнителей, остальное шло к руководству. Не было случайностью и то, что во главе ЧК стоял Феликс Джержинский – человек, имевший криминальное прошлое и ставший затем «пламенным революционером».

В архивах России по сей день хранятся уголовные дела против чекистов, которые обвинялись в убийствах, разбоях и других тяжелых преступлениях. При этом обращают на себя внимание удивительно «гуманные» приговоры, носившие, скорее, символический характер. Более того - многие осужденные вскоре возвращались в ряды «родной» ЧК и становились «на страже интересов Родины».

К концу 20-х годов Иосифу Сталину удалось устранить своих основных противников и он стал активно готовиться к осуществлению «большевизации» (говоря простыми словами - завоевании) планеты. Экспорту бредовых идей большевизма предшествовал подготовительный период: коллективизация, индустиализация и реорганизация армии. Все три задачи были решены путем репрессий. В данном случае мы не ставим цель изобличать преступления Сталина, а ограничимся лишь определением места ЧК в этих злодениях.

История свидетельствует, что чекисты добросовестно исполняли любые поручения вождя. За счет репрессий против целых народов, была проведена коллекивизация. Эту идею успешно воплотил в жизнь Генрих Ягода. Он же заложил основу ГУЛАГ-у, в котором использование рабского труда достигло невиданных в мире масштабов. Этим Ягода исчерпал свои возможности и «уступил место» Николаю Ежову - человеку с садистскими и гомосексуальными наклонностями. Последний осуществил еще более масштабные репрессии: под его руководством было арестовано полтора миллиона человек, больше половины из которых были расстреляны. Если руками Ягоды была проведена коллективизация и заложена основа тяжелой индустрии, то Ежов выполнил второй этап – «укрощение» НКВД и армии.

ПРИМЕЧАНИЕ: Среди вещественных доказательств, изъятых при обыске в квартире Генриха Ягоды, фигурировали порнографические фильмы и фотографии, резиновый имитатор полового органа, троцкистская литература и две пули с надписями о том, что они были использованы при расстреле Каменева и Зиновьева. Это «богатство» присвоил наследник Ягоды - Ниолай Ежов, и впоследствии оно были изъяты из его квартиры. Нужна ли лучшая иллюстрация того, на сколь деградированном уровне находилось руководство ЧК? О личном составе этой преступной организации и говорить не стоит... Во время допроса Ежов заявил: «Я почистил 14 тысяч чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил. Повсюду были враги». Когда непосредственный руководитель репрессий полторы миллиона человек сожалеет, что мало «почистил» - комментарии излишни. Это заявление интересно и под другим углом: сколько же человек служило в ЧК, если арест 14 тысяч чекистов не уменьшил эффективность организации? А ведь апогей репрессий приходится как раз на эпоху Ежова…

Итак, коллективизация и индустриализация связаны с деятельностью Ягоды-Ежова. Коллективизация была проведена сравнительно «легко» - благодаря ЧК, миллионы крестьян расстреляли, остальных силой согнали в колхозы, а непокорных «раскулачили». В итоге - полностью подчинили село, сделали его похожим на военные подразделения, подготовили задел для того, чтобы в будущем превратить в такие же «счастливые колхозы» миллионы свободных фермеров Европы и Америки.

Что же касается индустриализации, тут дело обстояло намного труднее. Профессиональные кадры сбежали от большевиков. А не успевших убежать расстреляли. Возникла необходимость в новых технологиях и квалифицированном инженерно-техническом персонале, в соответствующей рабочей силе. У Советского Союза ничего этого не было. В этих условиях об индустриализации и говорить было лишне - если не найти каких-либо неординарных средств. И такие средства были найдены.

В частности, экономический кризис 1929-1930 годов в Америке и Европе оставил без работы большую часть специалистов, чем незамедлительно воспользовался Сталин. По его поручению, ЧК-ОГПУ разработало схемы привлечения необходимых специалистов, которые вместе со строительством фабрик и заводов подготовили для СССР необходимые квалифицированные кадры. Что касается технологий, то многое покупали - а еще больше воровали. Для этого ЧК задействовала свою закордонную агентуру - в основном, членов коммунистических и рабочих партий развитых стран, которые занялись подрывной деятельностью против собственных государств.

В это дело активно были вовлечены и члены действующего в Москве «Коминтерна». Кроме того, есть информация, что, выполняя поручение Сталина, ЧК-ОГПУ печатала фальшивые доллары, «легализация» которых осуществлялась посредством одного из банков Берлина. Немецкий банкир был агентом ЧК. Так, в конечном итоге, и была сформирована советско-большевистская спецслужба, чья «разведывательная» функция ограничивалась промышленным шпионажем и саботажом. Что касается «контрразведки», то ее функцией было запугивание собственного народа путем репрессий, чтобы люди четко выполняли решения «вождей».

Два «мавра», Ягода и Ежов, в конечном итоге сформировали: ГУЛАГ - беспрецендентную систему рабского труда; колхозы - тот же ГУЛАГ, но в легкой форме; верную вождю советскую армию; а также индустриальные центры, которые уже через год позволили изготовить столько военной техники, сколько не могла вся вместе взятая Европа. Сформировали и «ушли», поскольку выполнили свою миссию и в повестке дня вождя стоял новый вопрос, бывший главной целью его жизни: как сделать «красным» весь мир?

А это уже требовало иметь во главе спецслужбы неординарного человека – неординарного в сравнении с Ягодой и Ежевым как в преданности вождю, так и по беспринципно-аморальным показателям. Недостатка таких пройдох в ЧК никогда не было, но был необходим «лучший из лучших». Неизвестно, долго ли подбирал вождь кандидатуру, или заранее знал, на ком остановиться, но факт - новым начальником чекистов стал Лаврентий Бериа. Как показали дальнейшие события, это незначительное, на первый взгляд, назначение стало началом новой эпохи в нашей истории…

Год истории стартовал в ГПНТБ СО РАН

Подготовил Виктор Иванов,
ГПНТБ СО РАН

Опубликовано в газете "Наука в Сибири" N 15 (2850) 12 апреля 2012 г.


В марте в ГПНТБ СО РАН двумя лекциями из цикла «Российская история. Власть. Общество. Личность. XX век» возобновил работу лекторий. Цикл лекций подготовлен кафедрой отечественной истории Новосибирского государственного университета в рамках объявленного указом Президента РФ Года российской истории.

Открывая цикл лекций, доктор исторических наук, профессор Сергей Александрович Красильников отметил, что специалисты кафедры отечественной истории НГУ решили перевести официальные решения в практическую плоскость и организовать цикл выступлений своих ведущих преподавателей. «Мы хотели бы донести до вас информацию о тех событиях, что происходили в нашей стране 90 лет назад, в 1922 году. Предполагается также ознакомить аудиторию с историей СССР в два последующих десятилетия — в 1930-х и 1940-х годах», — сказал С. А. Красильников.

Из истории карательных органов

Первым стал доклад к.и.н. Алексея Теплякова, одного из ведущих специалистов в области истории органов госбезопасности СССР, автора нескольких монографий, участника целого ряда крупных российских и международных конференций.

Лекция была посвящена довольно острой теме — преобразованию Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) в Государственное политическое управление (ГПУ). Де факто реорганизация советской тайной полиции, предпринятая в ходе замены военного коммунизма нэпом, была одной из немногих акций, которые говорили об определённых изменениях в политическом строе. До 1922 года страшная своей закрытой от посторонних глаз карательной мощью ВЧК, наделенная правом самостоятельно судить и расстреливать, была символом беспощадности Гражданской войны.

Как отметил историк, руководство страны, переименовав ВЧК в ГПУ, сократив численность и урезав полномочия чекистов, тем не менее, почти сразу же принялось возвращать им прежние функции. В результате отказа от принципов нэпа произошло триумфальное возрождение прежней чекистской традиции, в связи с чем органы ОГПУ-НКВД резко нарастили свою численность и политическое влияние.

В ходе доклада А. Тепляков обозначил основные изменения в строении ВЧК-ГПУ, кратко охарактеризовал деятельность чекистов в 30-е годы, когда произошло возвращение к тем методам работы, которые применяла ВЧК с момента своего возникновения. На лекции демонстрировался богатый иллюстративный материал, в том числе уникальные документы из сибирских архивов. Сотрудники ГПНТБ СО РАН подготовили по данной теме книжную выставку, которая также вызвала большой интерес посетителей.

Подводя итог лекции, профессор С. А. Красильников дал характеристику Феликсу Дзержинскому как основателю советской тайной полиции. По его словам, Дзержинского нельзя представить только в чёрно-белом свете: он был трагической фигурой. Помимо деятельности в ВЧК-ГПУ, Дзержинский руководил восстановлением транспортной системы страны, возглавляя Наркомат путей сообщения после Гражданской войны. А с 1924 года он был назначен на пост главы Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ), то есть «совокупному» наркомату экономики.

«Меня однажды потрясло его письмо, которое я прочёл в партийном архиве, — сказал С. А. Красильников. — В нём Дзержинский обращался к руководителям партии, уже будучи председателем ВСНХ. Он вдруг осознал кадровую ситуацию по окончании Гражданской войны — в промышленности и экономике. И с горечью констатировал: „Наиболее квалифицированная часть российских инженеров оказались в эмиграции, единицы остались у нас — по каким-то причинам мы их не достреляли в годы Гражданской войны“. Это был крик души человека, который осознал трагизм ситуации и свою ответственность за неё. Он предложил вернуть из эмиграции молодёжь, которой были бы созданы условия для работы. Но мы знаем, какова была судьба тех людей, которые вернулись под гарантии, которые давал Феликс Эдмундович Дзержинский в 1925 году». Завершая свое выступление, профессор С. А. Красильников подчеркнул, что события, о которых в лекции шла речь, были всенародной трагедией — трагедией людей, оставленных без выбора. Долг историков — рассказать об этом.

Доклад Алексея Теплякова вызвал острую дискуссию, что во многом говорит о живой реакции людей на казалось бы столь далекие от нас события. Успокоив вспыхнувшие страсти, заместитель директора ГПНТБ СО РАН Дмитрий Миронович Цукерблат сказал: «Лекция, которую мы сегодня послушали, может вызвать у аудитории разные оценки. Отношение к Дзержинскому в обществе в последние 20 лет было неоднозначным. Тому есть масса примеров. Здесь мы услышали одну из точек зрения на проблему, точку зрения историка-профессионала. Но окончательные точки над „i“ должно расставить будущее».

среда, 11 апреля 2012 г.

Подарок от Якира


Г. Пригода
Опубликовано в газете "Тихоокеанская звезда" 11.04.2012

Начальник погранзаставы Семён Пригода
с женой Ефросиньей.
г. Тирасполь. Апрель 1927 г.

Подарок от Якира Мой отец Семен Иванович Пригода, родившийся 30 января 1902 года, первую половину своей жизни, которая пришлась на появление социалистической России, прожил очень бурно. Нельзя сказать, что он был из бедной семьи. Его дед и мой прадед, переселившийся в начале двадцатого века с Украины, владел заезжим двором в городе Акмолинске (сейчас это столица Казахстана Астана), а дед мой вернулся из окопов Первой мировой войны сочувствующим большевикам и в начале 1918 года вступил в ряды РКП(б), был избран депутатом первого Акмолинского Совдепа, имел партийный билет № 7 и был арестован вместе со всем Совдепом в ночь на 3 июня 1918 года во время контрреволюционного переворота.

В вагоне «смертников» их довезли до Иманского концлагеря (Приморский край), откуда через три года он вернулся домой. Из 57 депутатов в живых остались к тому времени только трое. Позже дед стал почетным гражданином Караганды, где много лет работал на мясокомбинате и одна из улиц города носила его фамилию. Это небольшая предыстория.

В 1924 году моего отца из Акмолинска отправили в Омскую военную пехотную школу, после ее окончания, получив в петлицы по два «кубаря», вместе с молодой женой Ефросиньей Ивановной был направлен в погранотряд в Молдавскую АССР на границу с Румынией. Сначала был заместителем, затем начальником пограничной заставы в селе Стройница (ныне город Дубоссары). К 1937 году занимал должность начальника боепитания Тираспольского погранотряда ОГПУ (НКВД) СССР, а в петлицах носил уже «шпагу» (в сентябре 1935 года ему присвоили звание «капитан»).

Как одного из лучших «ворошиловских стрелков» отряда его направили в Харьков, где располагался штаб Украинского военного округа, на стрелковые соревнования красных командиров. Вернулся оттуда, имея на командирском поясе вместо большой кобуры с наганом маленькую с миниатюрным пистолетом Коровина, на рукоятке которого была медная пластинка «Лучшему стрелку Укр.ВО Пригода С.И. от Командующего И.Э. Якира. Июнь 1934 г.».

После восьми лет службы на советско-румынской границе отца перевели в Краматорск (ныне Донбасс) на должность заместителя командира по боепитанию 113-го Запасного полка ОГПУ (НКВД) СССР, который охранял строительство и работу Краматорского завода тяжелого машиностроения. Позже я узнал, что полк охранял еще и заключенных, которые этот завод строили вместе с вольнонаемными. 

Затем отца снова перевели с повышением в Ворошиловград (ныне Луганск) с присвоением звания «майор». 23 февраля мы с сестрой в последний раз сходили в школу (она училась в третьем классе, я - в первом), а вечером всей семьей пошли в красноармейский клуб на торжественный вечер в честь двадцатой годовщины РККА. Там моему отцу среди прочих за многолетнюю службу вручили юбилейную серебряную медаль.

Во время собрания дежурный вызвал за кулисы всех командиров полка, в том числе и моего отца. В зал они не вернулись, и медали не были вручены. Но вечер продолжался. Около десяти вечера мама увела нас домой, уложила спать на пол, а сама ушла в другую комнату.

Часов в пять утра в дверь постучали: «Откройте, обыск!». К нам зашли три человека, одного из них мы знали - это был сотрудник Краматорского горУНКВД. Этот «дядя Коля» неоднократно был у нас в гостях и выпил с мамой и отцом не одну «рюмку чая». Он-то и сообщил, что папа арестован, и предъявил ордер на обыск, который тут же и начался. Мы с сестрой еще спали, но это никому не мешало: один из пришедших чуть не опрокинул на нас шифоньер. Тем утром мама увидела на моих висках седые волосы. Мне шел девятый год.

Вскоре нас выселили из военного городка, но не на улицу, а в коммунальную квартиру, помогли маме найти работу продавцом прохладительных напитков, а нас с сестрой вернули в школу. Никто и никогда не называл нас «враженята». Более того, у меня до сих пор хранятся дома похвальные грамоты «За отличные успехи в учебе и примерное поведение».
Прошел месяц, но маме так ничего и не сообщили о судьбе отца, хотя она каждый день ходила в городское управление НКВД. «Нам ничего не известно», - это был стандартный ответ. Вскоре напротив нашей комнаты появилась новая жиличка. Мы с ней познакомились: Клавдия Кремянская, «тетя Клава» - жена арестованного первого секретаря Краматорского горкома ВКП(Б), близкого соратника Дзержинского. Она сказала, что ее муж осужден по статье 58 УК УССР на десять лет без права переписки. Но все уже знали - это расстрел. Такая же судьба постигла двух командиров полка, где служил отец.

Тетя Клава научила маму, как узнать, где папа. Недалеко от нашего дома находился клуб имени Горького, с задней стороны которого была металлическая лестница, ведущая наверх. А напротив, через дорогу располагались управление НКВД и его внутренняя тюрьма. Было начало апреля, прохладно. Около пяти часов утра мы с мамой, взяв шерстяное одеяло, поднялись по лестнице и улеглись. Через пару часов двери тюрьмы открылись, вышел охранник с винтовкой, а за ним в длинной шинели нараспашку… отец! Мы расплакались от радости! Живой!

Далее перескажу то, что рассказал мне позже отец. Когда дежурный вызвал его за кулисы, то предложил выйти на улицу, где стояла черная «эмка». Возле автомобиля стоял тот самый «дядя Коля», предложивший отцу сесть в машину и показать в городе дом, где живет один из его подчиненных. Но как только папа сел внутрь, ему тут же скрутили руки, сняли кобуру и ремень. Вышел он из машины уже во дворе тюрьмы УНКВД. «Дядя Коля» оказался следователем по делу «врагов народа» из 113-го Запасного полка. Он ударил отца по лицу кобурой с пистолетом и выбил передние зубы, добавив: «Привет тебе от Якира». Сорвал петлицы и красную звезду с буденновки и сказал, что врагам народа нельзя это носить.

Камера внутренней тюрьмы Краматорского горУНКВД была забита стоящими арестантами, как бочка селедкой. Оказывается, в ночь с 23 на 24 февраля в городе проводилась акция по борьбе с «врагами народа». В камере были работники горкома ВКП(Б), комсомола, профсоюзов, учителя, врачи, рабочие. Утром началась «фильтрация», то есть людей уводили на допрос, а потом размещали по камерам. Отца многократно допрашивали, выбили зубы, загоняли иголки под ногти, он почти оглох от ударов - от него добивались признания, что он «троцкист» и что продавал оружие террористам. Что за «вражескую деятельность» против Советской власти получил именной пистолет Коровина от «врага народа» И.Э. Якира. «Дядя Коля» показал отцу «признательные» показания командира и комиссара полка и сообщил, что их уже осудили на 10 лет без права переписки. Отец выдержал все пытки, не подписал ни одной бумаги.

Когда его выпустили на свободу в мае 1939 года, он снова попал «под акцию». По указанию наркома НКВД Лаврентия Берии с ведома Иосифа Сталина были пересмотрены уголовные дела тысяч командиров и комиссаров РККА и НКВД и многие вышли на свободу. Среди них были будущие герои войны - маршал Советского Союза Рокоссовский, генерал армии Батов и многие-многие другие. В том числе и мой отец, которого восстановили в звании, в членах ВКП(б), выплатили должностной оклад за 15 месяцев - огромные деньги по тем временам. Но он подал рапорт об увольнении в запас по состоянию здоровья и в июне 1939 года был уволен. Кстати, медаль «20 лет РККА» он так и не получил.

воскресенье, 8 апреля 2012 г.

«Ядом шовинизма отравлены многие»
«Дело врачей» и общественное мнение

«Ядом шовинизма отравлены многие». 4 апреля 1953 года, через месяц после смерти Сталина, МВД СССР опубликовало сообщение по «делу врачей», в котором говорилось, что чудовищные обвинения, выдвинутые против группы медиков, лечивших кремлевских вождей, оказались ложными. «Все привлеченные по этому «делу» врачи полностью реабилитированы», говорилось в сообщении. Через два дня «Правда» написала, что «дело врачей» было призвано «разжечь чувство национальной вражды» — большинство обвиняемых были евреями. Как отреагировало на это население страны, много лет обрабатываемое антисемитской пропагандой, — ответ The New Times искал в архивах 

«Дело врачей» было пиком государственного антисемитизма. В стране, победившей нацистскую Германию, он первоначально носил скрытый характер. Организованное госбезопасностью убийство главного режиссера Еврейского театра Соломона Михоэлса официально было представлено как «несчастный случай»; тайным был арест, «суд» и расстрел в 1952 году членов Еврейского антифашистского комитета. Аресты деятелей еврейской культуры, увольнения евреев из органов власти не афишировались, хотя подоплеку понимали все: начиная с 1948 года в СССР шла открытая кампания по борьбе с космополитизмом. В роли «космополитов» выступали люди с еврейскими фамилиями, и суть кампании состояла «в срывании масок» с евреев-литераторов, драматургов, публицистов, театральных критиков.

Полный текст

вторник, 3 апреля 2012 г.

80 лет назад был организован Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь

Опубликовано на сайте Колыма.ru 03.04.2012

МАГАДАН. КОЛЫМА-ИНФОРМ 03.04.2012. Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь (Севвостлаг), входивший в систему ГУЛАГа, организован 1 апреля 1932 г. приказом №287 ОГПУ СССР.


До лета 1957 г. был местом концентрации больших групп заключенных, осуждённых за уголовные, бытовые и политические преступления и являвшихся основной рабочей силой государственного треста «Дальстрой». В административном, хозяйственном и финансовом отношении подчинялся директору Дальстроя. Начальниками Управления Севвостлага (УСВИТЛа) последовательно были: Р.И. Васьков (1932-1934), И.Г. Филиппов (1934-1937), С.Н. Гаранин (1937-1938), И.В. Овчинников (1938-1939), А.А. Вишневецкий (1939-1940), Е.И. Драбкин (1940-1945), Н.Ф. Титов (1945-1948), А.А. Деревянко (1948-1951), Г.С. Жуков (1951-1953), И.Л. Митраков (1953-1956), Д.Ф. Лубенченко (1956-1957). Первые заключенные прибыли в бухту Нагаева на пароходе «Сахалин» 4 февраля 1932 г. вместе с руководством треста.

Среди них было 10 человек - специалистов и практиков горнодобывающей промышленности, осуждённых по 58-й (политической) статье. К началу лета в Дальстрое работало 107 заключенных, а с открытием навигации 1932 г. началось массовое этапирование. В общей сложности в 1932 г. на Колыму было завезено более 9 тысяч заключенных. Установленный в период организации Севвостлага режим содержания заключенных отличался сравнительной мягкостью: в связи с суровыми климатическими особенностями Колымы, её неосвоенностью, отдаленностью от центральных районов, что, как считалось, должно было исключить возможность побегов. В целях интенсификации и стимулирования труда была установлена система зачётов, по которой сокращались сроки заключения и производилось досрочное освобождение. Директором Дальстроя Э.П. Берзиным была объявлена колонизация, когда заключенные работали на предприятиях в качестве вольнонаемных, полностью получая оплату за свой труд, они могли вызвать к себе семьи и обзавестись необходимым имуществом за счет Дальстроя. Первоначально подневольная рабочая сила использовалась в основном на строительстве Магадана и Колымской трассы, а затем - на золотодобыче, причем приоритетным был мускульный труд.

Увеличение общего количества заключенных Севвостлага помогало справляться с выполнением планов по основному производству. И если в 1936 г. на Колыме было добыто немногим более 33 тонн химически чистого золота, то в 1937 г. - 51,5 тонны. С 1937 г. репрессивная политика в стране и на Колыме изменилась, был арестован и вскоре расстрелян Э.П. Берзин, новый начальник Дальстроя К.А. Павлов ужесточил режим содержания и труда заключенных, продолжительность рабочего дня была увеличена с 10 до 16 часов, заработная плата была заменена премвознаграждением, лагерный паек делился на 6 категорий в зависимости от нормы выработки, был запущен процесс деколонизации. В 1938 г. из-за тяжелых условий умерло более 10 тысяч человек. В 1939 г. в состав Севвостлага входило 8 крупных лагерных отделений: Севлаг (Северное), Юглаг (Южное), Заплаг (Западное), ЮЗлаг (Юго-Западное), Транслаг (Транспортное), Дорлаг (Дорожное), Стройлаг (Строительное), Владлаг (Владивостокское), в них содержалось свыше 106 тысяч человек. В январе 1940 г. начальник Дальстроя И.Ф. Никишов утвердил новую структуру и штаты Севвостлага. В этом году горнопромышленные предприятия добыли рекордное за всю историю Колымы количество химически чистого золота - 80 тонн и увеличили по сравнению с предыдущим годом добычу олова.

В начале 1948 г. был образован особый лагерь МВД №5 - Береговой (Берлаг), в котором содержались «особо опасные преступники», обвиненные в шпионаже, терроризме, диверсиях, измене Родине, члены так называемых антисоветских организаций. В 1953 г. в состав Севвостлага входило 26 исправительно-трудовых отделений, 168 лагпунктов, 392 жилых и 189 производственных зон, располагавшихся на Колыме, Чукотке, в Якутии. В них находилось 145,7 тысячи заключенных, охрану осуществлял 17 821 стрелок ВСО. Транзитные пункты располагались в Ванино и Находке, также действовал Владивостокский пересыльный лагерь. С 1932 по 1957 г. через лагеря Севвостлага прошло около 876 тысяч человек, из которых около 128 тысяч умерло от болезней, голода, холода и непосильного труда и более 11 тысяч было расстреляно. В настоящее время подавляющее большинство реабилитировано. Узниками колымских лагерей были известные в стране и за рубежом учёные (С. Королев, Л. Термен), писатели (В. Шаламов, В. Нарбут, Е. Гинзбург), деятели искусств (В. Шухаев, Г. Жженов, Л. Варпаховский) и др.

В память о жертвах ГУЛАГа в области установлено несколько памятников, первым из которых стала «Серпантинка» на месте бывшей следственной тюрьмы в Ягоднинском районе, открытие которой состоялось 22 июня 1991 г. В Магадане летом 1996 г. был торжественно открыт мемориал «Маска скорби» Э. Неизвестного. Тема колымского ГУЛАГа постоянно присутствует в трудах магаданских историков, писателей и краеведов А.Г. Козлова, И.Д. Бацаева, Д.И. Райзмана, М.И. Райзмана, А.М. Бирюкова, В.Г. Зеляка и др. Историей Севвостлага, судьбами репрессированных на Колыме активно занимается ягоднинское общество «Поиск незаконно репрессированных» под председательством энтузиаста-краеведа И.А. Паникарова. С 1 апреля 1932 г. Управление Федеральной службы исполнения наказаний по Магаданской области ведёт отсчёт системе наказания на Колыме.