воскресенье, 18 ноября 2018 г.

Судьба палачей: Большой террор прекратился 80 лет назад: что мы знаем из архивов? Интервью историка

Павел Гутионтов
Опубликовано на сайте газеты "Новая газета" 17 ноября 2018 года

17 ноября 1938 года вышло постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», были упразднены «тройки», прекращены массовые расстрелы. А еще через неделю был снят нарком внутренних дел Николай Ежов, его сменил Лаврентий Берия. Таким образом, Большой террор формально завершился. Раны, нанесенные им стране, не залечены до сих пор. На вопросы «Новой» отвечает новосибирский историк Алексей Тепляков.


Текст документа

— Алексей, в ваших книгах разворачивается непрерывная цепь ужасающих преступлений, совершенных сотрудниками карательных органов с самого момента их учреждения. Зверства периода Гражданской войны некоторыми объясняются предельным ожесточением враждующих сторон. Но ведь Большой террор разразился через полтора десятилетия…

— Из судебных дел, когда к ответственности привлекали чекистов, особо «отличившихся» в годы Большого террора, и с которыми мне удалось ознакомиться, узнаешь чудовищные вещи.

До сих пор не обнародованы регламентирующие инструкции, согласно которым осуществлялись казни.

Только в недавно опубликованных документах из архива МВД Грузии указан официальный способ казни путем выстрела «в правый висок». Но, скажем, в Минусинске людей добивали ломом… Одного пьяные палачи пытались взорвать с помощью электродетонатора…

При этом осужденный в 1939 году начальник Минусинского оперсектора Алексеев в жалобах на «необоснованность приговора» указывал, что им лично арестовано 2300 «троцкистов», из которых 1500 расстреляно. Власти этим весомым аргументам вняли, в январе 1941 года Алексеев был освобожден из заключения и стал работать в системе ГУЛАГа…

Бывший начальник Куйбышевского (Каинского) оперсектора УНКВД по Новосибирской области Лихачевский в августе 1940 года показывал: «У нас применялось два вида исполнения приговоров — расстрел и удушение… операции проводились таким путем: в одной комнате группа в 5 чел. связывала осужденного, а затем заводили в др. комнату, где веревкой душили. Всего уходило на каждого человека по одной минуте, не больше… Всего было задушено человек 500–600…»

Некоторые из палачей соревновались в умении убить осужденного с одного удара ногой в пах. Казнимым забивали рот кляпом, причем у секретаря райотдела Иванова был специальный рожок, которым он раздирал рты сопротивляющимся…

Те же сотрудники Куйбышевского оперсектора в 1938 году заставили совершать в своем присутствии половой акт осужденную учительницу и осужденного мужчину, обещая за это их помиловать. Сразу после окончания «представления» несчастные были задушены.

В Житомирском УНКВД чекисты заставили старика заниматься сексом с трупом только что расстрелянной женщины.

И это только часть того ужаса, который удалось вытащить из архивов.

— И кто же были эти люди, творившие все это? Попробуйте набросать обобщенный портрет сибирского чекиста конца 30-х годов.

— Общую численность оперсостава УНКВД по Западно-Сибирскому краю на 1937 год можно определить примерно в тысячу с лишним человек. Это были в основном молодые парни крестьянского происхождения, отслужившие в армии, часто — в пограничных или внутренних войсках, оттуда преимущественно старались их брать… Часто это был бывший секретный сотрудник, взятый на гласную работу. Эти люди и обеспечили взрывной рост численности органов к началу 30-х годов, потому что при НЭПе их численность была примерно на уровне 18000 человек — на всю страну. Я говорю о тех, кого мы бы сейчас назвали офицерами: следователи, агентуристы. К началу 37-го их было 25, а к началу войны — 50 тысяч.

За счет чего обеспечивалась массовость террора? Ведь, в принципе, система не была готова расстреливать сотнями тысяч. В 20-е годы расстреливали по 2–3 тысячи человек в год. В начале 30-х — до двадцати тысяч. Потом опять резкий спад. И 1118 расстрелянных в 36-м. Потому что нет внесудебных органов с правом расстрела, только суды казнят. А в 1937-м казнили 353 тыс., в 1938-м — примерно столько же.

— То есть до 1937-го мы видим такие, я бы сказал, «столыпинские» цифры?

— Да. Потому что старались расстреливать только активистов, а остальных — сажать. Поэтому сажают в год по 200–300 тысяч. А расстреливают, условно говоря, один процент.

А в годы Большого террора расстреливали почти половину от числа осужденных. И за полтора года их «набралось» (даже по официальным, заниженным на несколько десятков тысяч человек, данным) 681 692 человека.

Поэтому, чтобы в экстремальной ситуации органы не захлебнулись, были созданы так называемые «оперативные секторы». В городах, где была тюрьма, создавался «оперсектор», объединяющий 10–15 районов, примыкавших к этому городу. Там, конечно, существует свой горотдел, человек 10–15, и, соответственно, туда из областного управления к нему прикомандировывают человек шесть опытных следственников из ведущих отделов и еще десяток-другой из райотделов НКВД. Присовокупляли курсантов пограничного, скажем, училища, например, из Московского погранучилища в Новосибирск прибыло 50 человек. Они были забойщиками, «подсидчиками» (не давали спать арестантам), потом из них вырастали следователи.

То есть в оперсекторе собиралось человек по двадцать-тридцать чекистов. К ним добавляли ментов наиболее продвинутых и фельдъегерей, еще столько же или больше. Потому что в каждом отделе фельдъегерей было больше, чем оперативников, ведь вся почта была секретная. Надо кого арестовать, нередко фельдъегеря посылают, надо расстрелять — его же. Настоящие чекисты — одни в командировке, другие напились, третьи от этой работы уклоняются, а фельдъегеря под рукой, их и в расстрельную команду можно определить, пусть набираются опыта. И такой энергичный фельдъегерь из системы, казалось бы, безобидной, выдвигается в милицию, в охрану тюрем. А потом смотрят: особо не пьет, грамотен, дисциплинирован, и вытягивают на уровень оперативного работника, и он им становится из рядового крестьянского парня.

На месте расстрелов и тайных захоронений в Бутове.
Фото: Николай Малышев / Фотохроника ТАСС

— Вообще, образовательный уровень чекистов был невысок?

— Катастрофически низок. При этом в стране была мотивация учиться, и, скажем, практически все молодые инженеры в начале 30-х по году-два проходили стажировку за границей: в Европе, Японии, Соединенных Штатах… их были тысячи.

Практически все они погибли страшной смертью как шпионы, «разоблачать» ведь их было очень легко.

Все директора больших заводов, многие их заместители, это были люди, имевшие опыт работы на лучших предприятиях Запада.

А вот политические руководители были дико безграмотными, но чекисты выделялись даже на их фоне. Большинство чекистов имело лишь начальное образование, дополненное одно-двухгодичным образованием в Центральной школе НКВД или непродолжительными курсами на местах. В апреле 1936 года один из кадровиков сетовал на то, что следователи ухитряются сделать по 50–60 ошибок «на 140 слов диктанта». Секретарь парткома УНКВД свидетельствовал, что ряд его коллег за 1935 год ни разу не были в кино, зато «играют в преферанс многие, даже парторги и не умеющие играть научились…»

Резко попытались повысить их уровень образования именно в 37-м, когда по мобилизации массово брали студентов, нередко лучших. И они превращались в жутких палачей.

Но все равно даже до середины 50-х среди чекистов преобладали люди с начальным и неоконченным средним. Только при Хрущеве их стали массово выгонять и заменять на людей с высшим образованием.

Экспедиция ученых из польской Академии наук,
Медицинской академии и польского Красного Креста.
Они производят эксгумацию захоронений польских офицеров,
расстрелянных НКВД в 1940 году.
На снимке: останки расстрелянных польских офицеров.
Фото: Анатолий Морковкин / ТАСС

— Это рядовые чекисты. А кто ими руководил?

— За 20 предвоенных лет органы Сибири последовательно возглавляли девять человек, все очень крупные, «московского масштаба» фигуры. Шестерых в конце 30-х расстреляли, один получил срок и погиб в лагере, реабилитирован из них один. Еще двое застрелились.

— Я вас правильно понял, что после 38-го года, после окончания Большого террора число чекистов в стране увеличилось?

— Причем резко! Притом что была огромная чистка, только в 39-м было уволено более четверти чекистов. Но чистка — в мягком варианте, расстреляли из 20 тысяч «вычищенных» менее пяти процентов.

Многие из них вытворяли чудовищные вещи. Причем не только как нарушители законности, но и просто как коррупционеры, расхитители, мародеры. А основную массу просто увольняли — «по компрометирующим обстоятельствам».

Но многие, наоборот, продвинулись, и сильно продвинулись. Особенно те, кто был на низовом и среднем уровне. Кто был на высоком уровне, считался людьми Ягоды (сначала), а потом — ежовцами. Именно среди них и был самый высокий процент расстрелянных. И часть особенно зарвавшихся начальников отделов, на ком тысячи трупов висело. А вот те, кто был лейтенантами, старшими лейтенантами, эти резко двинулись вверх. На места вычищенных пришло массовое пополнение, и вдруг оказалось, что перед войной чекистов стало значительно больше, чем в 37-м.

При этом — со всем опытом Большого террора.

Владимир Путин открыл Стену скорби в Москве.
Фото: Виктория Одиссонова / «Новая газета»

— Есть версия, что «все это» осуществлялось латышами, венграми… евреями особенно. Читаешь книги о Большом терроре на Украине — оторопь берет, сплошные еврейские фамилии.

— Это специфика Украины, где еврейское население было очень велико — и особенно в городах. А сами украинцы были крестьянами и неграмотными. Грамотные же были националистами, петлюровцами… Евреи, получившие равноправие, воспринимали эту власть как свою, и, соответственно, шли защищать ее, и на Украине действительно около сорока процентов оперсостава в середине 30-х были евреями, а руководящий состав даже на две трети. В Белоруссии тоже было много евреев чекистов. А в остальных регионах «еврейское присутствие» было значительно ниже.

Просто активные люди, делавшие карьеру благодаря вбитой в них с детства максиме: если ты еврей, ты должен стараться втрое, иначе тебя затрут. Это не чисто российский феномен.

Вообще, везде нацменьшинства более активны, так, например, в охранке Тито были сплошь черногорцы, которых и было-то полмиллиона на 20 миллионов югославов. Ну, и Берия этот перекос, скажем так, выправил. Да и Ежов старался, который, приехав на Украину, воскликнул в изумлении: «Да у вас тут какой-то Биробиджан!..» Но, разумеется, «еврейский фактор» я бы не переоценивал, поскольку русские, кавказские или украинские чекисты были ничуть не мягче.

— А можно ли говорить о какой-то «сибирской специфике» Большого террора?

— Безусловно. Хотя режим и подходил к террору с элементами рациональности, со своей общей для всех регионов логикой. И, конечно, субъективный фактор, очень многое зависело от конкретного начальника управления, более или менее кровожадно настроенного.

Были чекисты — страшные карьеристы, были просто карьеристы. И — запредельные карьеристы.

Так, в Новосибирской области немцев расстреляли 96 процентов от числа осужденных, девушек миловали да юнцов до двадцати лет, и то не всех, а тех, кого вербовали в сексоты и кто должен был в лагере «освещать», эти могли проскочить. Поляков 94 процента расстреляли. А в соседней Омской области или в Красноярском крае процент расстрелянных инонационалов был в два раза ниже.

Что же до, собственно, сибирской специфики… Она определялась прежде всего огромным масштабом ссылки, политической и крестьянской. «Раскулаченных» везли из южных благодатных районов Алтайского края, Новосибирской, Омской области, Кемеровской — на север, в Нарым, подальше от железной дороги. Поэтому у нас была и «импортная» крестьянская ссылка, и «внутренняя», своя собственная. Как пел Высоцкий: «И меня два красивых товарища повезли из Сибири в Сибирь…» А именно «кулак» и считался главным врагом.

Потом в Сибири действовали иностранные консульства — Японии, Германии, Китая — еще с 20-х годов. И большой процент инонационального населения. Было много переселенцев, еще столыпинских, из Прибалтики, было много поляков, а после Гражданской войны осталось много венгров, австрийцев из военнопленных Первой мировой, которые приняли участие в нашей Гражданской войне, а потом не репатриировались. Так вот за ними была целенаправленная охота как за потенциальными шпионами.

Играло роль и недавнее прошлое того ли иного региона, насколько он был активен в Гражданскую войну с точки зрения антисоветского повстанчества. Сибирь же была территорией огромных антибольшевистских восстаний, большинство их участников было в свое время амнистировано, а теперь их вылавливали и — через 15 лет — добивали.

Масса зажиточного населения, огромный протестный потенциал еще с 20-х годов, огромный опыт в том числе вооруженного сопротивления коллективизации… Вот за все это в 37-м и пришла расплата.

В Белоруссии были очень жестокие репрессии, на Украине — жесточайшие, в два раза выше, чем по стране. А в Сибири — в четыре раза выше.

1973 год. Памятник чекистам в Киеве.
Фото: РИА Новости

— Насколько разительными были перемены с приходом Берии? Он, в частности, приказал не приводить в исполнение те смертные приговоры, которые «тройками» были уже вынесены, но не исполнены.

— Да. Другое дело, что во многих регионах этот приказ был проигнорирован, расстрелы продолжались, но их оформляли задним числом. Где-то 300, где-то 200, а в Крыму так и 800… Но за это попавшихся чекистов арестовывали, а кое-где и расстреливали. Я вам приведу пример наглости чекистов. В Одессе, как и везде, секретно-политический отдел облуправления НКВД расследовал политические дела и громил номенклатуру. И вот рядового начальника отделения, старшего лейтенанта, вызывают в обком и говорят: мол, жалобы на вас идут, пытки, то да се. Возвращается тот и говорит своим:

«Да я два состава этого обкома пересажал, а они меня спрашивают, кого я там стукнул?! Это не верно так со мной разговаривать!..»

Поэтому мы с коллегами Андреем Савиным и германским историком Марком Юнге используем термин «дисциплинирование чекистов» как цель бериевской политики, поскольку надо было объяснить им, что они хоть и передовой вооруженный отряд партии, но над партией все-таки не стоят, а лишь выполняют ее поручения. Это и было сделано с помощью чистки.

Аресты при Берии резко сократились, но тех, кого арестовывали, все равно продолжали бить, пытать продолжали.


— То есть делать из Лаврентия Павловича великого демократа и правозащитника не стоит?

— Конечно! Он был прагматиком и четко выполнял полученное задание — привести чекистов в чувство. И, что очень важно, это ведь не было первой такой попыткой. В 1921 году началась великая партийная «чистка», в ходе которой за несколько месяцев вычистили более трети коммунистов, и острие ее било, опять же, по силовикам, особенно — по чекистам. Комиссии начали массово исключать их из партии, включая даже многих членов коллегий Губчека. То есть руководители исключались буквально пачками. И Ягода паниковал, писал Дзержинскому:

«Мы теряем лучших работников, и куда он теперь пойдет, этот своими же “проклятый чекист”? Не толкаем ли мы его к “красному бандитизму”?»

К 24-му году чекистов здорово сократили, поисключали из партии, многих арестовали, резко сократили оставшимся их полномочия. Ведь коллегия Губчека могла расстрелять любого, коллегия особого отдела — тоже. И еще была высшая инстанция — коллегия ВЧК и тоже с правом расстрела.

С введением НЭПа это почти прекратилось, только коллегия ОГПУ могла расстреливать во внесудебном порядке.

И вот в 39–40-м чекистов так же массово увольняли, исключали из партии, переводили во «второй эшелон», в лагерную охрану, в «ментовку», в отделы кадров крупных предприятий.

— И насколько серьезным стало это «обновление» органов? Нам постоянно приводят цифру: 20000 чекистов было репрессировано в годы сталинского террора, и даже пытаются героизировать этих репрессированных.

— Ну, во-первых, цифра 20000 «пострадавших» чекистов — дезинформация руководителей КГБ СССР Чебрикова и Бобкова, которые ее первыми вбросили в общественный оборот. На самом деле она завышена почти на порядок. Да и многие другие факты, которые должны облагородить образ чекистов сталинской поры... В двухтомнике «Личное дело» бывшего председателя КГБ Крючкова, например, сочинена целая легенда о героических омских чекистах, которые якобы поплатились жизнью за сопротивление сталинским репрессиям. Крючков пишет: «В 1937 году, например, был расстрелян практически весь состав омского управления НКВД за отказ участвовать в репрессиях. Состоялся скорый суд, и судьба сотрудников управления была решена». На деле расстреляли только начальника управления Салыня, который со своей командой успел до лета 1937 года подвергнуть репрессиям тысячи людей. Всего же было арестовано по обвинению в заговорщицкой деятельности 11 омских чекистов из 320. Их изощренно пытали, но в 1939 году освободили.

В целом же бериевская чистка НКВД носила не принципиальный, а выборочный характер. В 1939 году от освобожденных из-под стражи членов партии  заявления об истязаниях были получены на 102 омских чекиста, из которых к январю 1940-го наказали  сравнительно немногих:  арестовали 12 и уволили из НКВД — 16, остальным были вынесены либо административные выговоры, либо мер вообще принято не было «за маловажностью проступков».

— Читая ваши книги, поражаюсь, как вам дали возможность со всеми этими документами ознакомиться?

— Я работал со многими рассекреченными чекистскими следственными делами на ныне реабилитированных лиц Новосибирска и Барнаула, все остальное были партийные документы, советские архивы, в которых неминуемо оседали чекистские отчеты. Персональные и кадровые дела чекистов спокойно лежат в партийных архивах, иногда в них информации немногим меньше, чем в служебных гэбэшных… С этого я и начинал в середине 90-х, когда это было открыто.

— Первый начальник Росархива Рудольф Пихоя говорил мне, что считает раскрытие партархивов своей главной заслугой.

— И правильно считает! Так что теперь, когда этот идиотский 75-летний срок отодвинулся, можно и войну копать, партийные и государственные архивы свободны. Там колоссальный объем еще далеко не освоенной информации, в том числе и чекистской, которая в их ведомственных архивах по-прежнему закрыта наглухо. Весь свой кадровый материал я именно из партийных архивов и брал. И только в 2011–14 гг. в Центральном архиве ФСБ несколько заходов сделал, но они ведь выдают только то, что сами сочтут нужным, я напишу список, а они из него что-то покажут, что-то нет. Самое интересное, что я там увидел, — это переписка начала 30-х сибирских руководителей с московскими начальниками — Ягодой, Евдокимовым, Мессингом. Шикарная информация.

1935 год. Парад у Мавзолея Ленина.
Генрих Ягода крайний справа. Фотохроника ТАСС

В Сибири я долго ждал возможности поработать в фондах госбезопасности. И произошло это случайно. В 2002-м началась работа по Книге памяти, и меня включили в эту группу. А вытурили из нее только через полтора года. Поскольку директриса областного архива, дама вполне реакционная, стукнула в ФСБ: мол, он же собирает картотеку на «ваших сотрудников»! И меня без всяких объяснений… Но успел я многое. Ксерокопировать обычно не давали, и я ручечкой…

И, конечно, Украина, где в 2013 и 2015 годах я по две недели проработал, да с фотоаппаратом, да в группе, так что мы найденным обменивались. Это совсем другое дело. Госбезопасность — это же вертикальное ведомство, все нормативные документы, все приказы, все циркуляры, что в Новосибирске, что в Киеве — одни и те же.

К тому же в Киеве показали следственные дела не на рядовых исполнителей, а на первых лиц. Это когда я стал работать в международной команде, подготовившей четырехтомник «Эхо Большого террора», скоро в Москве выйдет том, который я с друзьями непосредственно готовил, — 900 страниц. Мы, например, публикуем несколько десятков приказов Берии по НКВД по наказанию чекистов. Это до сих пор у нас секретные приказы, а украинцы рассекретили, и мы их даем. Причем там широко представлены и московские, и даже сибирские документы, которые рассылались тогда по всей стране. Так что и из московских архивов кое-что просачивается.

Мой любимый образ — водопроводный кран: каким бы надежным он ни был, все равно протекать начнет, когда прокладка сработается.

— Только что в Москве открыли Стену памяти в «Коммунарке» с фамилиями лежащих там более чем шести тысяч жертв террора. Так, среди этих фамилий оказались и репрессированные чекисты, в том числе и очевидные палачи, включая и не реабилитированных. Возникла негромкая, но ожесточенная дискуссия. Как отделить невинные жертвы от тех, кого невинными назвать невозможно? Надо ли отделять? Всех ли уравняла смерть? Ежова и Эйхе, Якира и Вавилова, Бухарина и того же Ягоду? Что с ними со всеми делать?

— А разве есть ответ?

— Нет ответа. Но вы бы что сделали? Вот на вас лично свалилась бы такая почетная обязанность определить: что делать?

— Смерть — великий уравнитель. И коль скоро все они тут лежат… Должен быть чисто правовой подход, четко объяснимый и общий. Все остальное должны сказать историки и общественность.

Нравится или нет, без «них» тоже народ не полон. Наказать посмертным забвением? Не знаю… Общество должно решать, но прежде всего — получить самую полную информацию.

А для этого надо прежде всего реально открывать архивы. При Ельцине были заложены необходимые основы, так, было принято решение все дела на незаконно репрессированных передать на государственное хранение, но это решение ведомство вполне успешно саботировало.

У нас слишком озабочены проблемой, как бы не обидеть внучков и правнучков палачей и сексотов. Тех, кто якобы пострадает, если об их родственниках скажут правду. Никакого отношения к праву и здравому смыслу такая позиция не имеет. Но, кстати, когда «Мемориал» выложил свою базу на сорок тысяч офицеров НКВД в конце 2016 года, попытка родственников заблокировать ее все-таки не удалась. И эта база имеет колоссальное значение, это надо обязательно подчеркнуть. Хотя на многих там только имя-отчество, дата рождения, год присвоения звания и увольнения из органов. Но и это — огромный прорыв.


СПРАВКА

Алексей Тепляков

Алексей Тепляков занимается изучением истории советских карательных органов сталинской эпохи, автор книг: «Непроницаемые недра». ВЧК-ОГПУ в Сибири 1918–1929 гг.», «Машина террора. ОГПУ-НКВД в Сибири 1929–1941 гг.», «Опричники Сталина», «Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах», «Деятельность органов ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД (1917–1941 гг.): историографические и источниковедческие аспекты» и др. Участник ряда международных исследовательских проектов.

Новосибирск — Москва

суббота, 17 марта 2018 г.

"Мы тычем палкой в пасть зверя". Разговор с правнуком чекиста

Дмитрий Волчек
Опубликовано на сайте Радио Свобода 17 марта 2018 года


Слева направо: Клим Ворошилов, Семен Буденный,
Николай Антонов (вполоборота) на совместной
операции Красной Армии и органов ОГПУ
В 2016 году член правления общества "Мемориал" Ян Рачинский, интервью с которым было опубликовано в "Новой газете", получил письмо от читателя. Александра Антонова задели слова Рачинского о том, что следует назвать имена виновных в сталинских расстрелах, "чтобы в будущем участники таких преступлений понимали, что рано или поздно их внукам придется прятать глаза".

"Будь я трижды сыном, внуком и правнуком палача, мне прятать глаза не от кого. Потому что не за что… И Ваша логика, мягко говоря, аналогична логике тех, кто в советское время гонялся за детьми врагов народа, преследовал невиновных только за то, что они потомки "эксплуататоров", и включал в анкеты пункт о классовом происхождении.

Моё беспокойство обусловлено тем, что тему "внуки палачей" я слышу в стране, которую правовым государством не назовешь. Моё беспокойство от того, что фраза "внуки палачей" произносится в государстве, в котором произвол, насилие, пропаганда ненависти сейчас является нормой. Моё беспокойство от того, что речь о "внуках палачей" возникает в народе, с глубоко укоренившимися традициями репрессий и немотивированной агрессии. И я не дам ломаного гроша за безопасность тех, кого наша прогрессивная общественность вдруг решит сделать козлом отпущения за те или иные исторические ошибки.

Не прошлое моей семьи причина волнения, а происходящее настоящее. Не мой предок, покойный, лишает меня возможности говорить о нем, а ныне живущие соотечественники, жаждущие найти очередной предмет ненависти: либерасты, укропы, бендеровцы, пиндосы-америкосы, теперь вот "внуки палачей"…“, – писал Антонов Рачинскому".

Николай Иосифович Антонов-Грицюк,
1925 год
Предок, о котором писал Александр, – это его прадед, Николай Иосифович Антонов-Грицюк (1893–1939). В 1937–1938 годах он годах возглавлял НКВД Кабардино-Балкарской АССР, был председателем республиканской Особой тройки, начальником тюремного отдела НКВД СССР, принимал непосредственное участие в ликвидации узников Соловецкой тюрьмы особого назначения. Когда Сталин решил покончить с Ежовым, были арестованы многие соратники главного чекиста страны. 13 октября 1938 года схватили, а 22 февраля 1939 года приговорили к смертной казни и Николая Антонова-Грицюка. 23 февраля его расстреляли. В отличие от многих организаторов Большого террора, в 1955 году Антонов-Грицюк был реабилитирован, но процесс его восстановления в правах растянулся до 2013 года.

В письмах Яну Рачинскому Александр Антонов упоминает публикации Радио Свобода о расследовании Дениса Карагодина. Его возмутили слова Александра Симо: "палачи должны знать, что доберутся не только до них, но и до их детей, до их внуков".

Мы попросили Александра Антонова рассказать о том, что произошло с его семьей, и объяснить, почему он считает такие высказывания недопустимыми.

суббота, 27 января 2018 г.

Прерванный полет: рассекречены документы о репрессированных авиаторах Щелкова-3

Анна Пенкина
Опубликовано на сайте "Подмосковье сегодня" 26 января 2018 года

Жуткая, больная страница нашей истории: в результате сталинских репрессий было расстреляно или сослано в лагеря около сорока военнослужащих – начальников и простых летчиков – НИИ ВВС, располагавшегося под Щелковом (бывший поселок Чкаловский). Корреспондент «Подмосковье сегодня» изучил ранее засекреченные документы, пообщался с краеведами и родственниками погибших авиаторов. У каждого из них была своя причина и история ареста: кто-то пострадал из-за доноса завистливых родственников, кто-то стал жертвой чекистского заговора, но итог у всех оказался одинаковым – загубленные жизни, сломанные судьбы членов семьи. И вечная печать тайны, слегка приоткрывшейся лишь в последние годы.


РАССТРЕЛЬНАЯ ДОЛЖНОСТЬ

В 1929 году по личному распоряжению Сталина под Щелковом началось строительство новой летной испытательной базы союзного значения. Объект был введен в эксплуатацию в 1932 году. Самую большую взлетно-посадочную полосу в СССР соорудили из железобетонных плит, аэродромы такого уровня в то время были редкостью во всем мире. Тогда же в Щелково был перебазирован из Москвы НИИ ВВС, занимавшийся испытанием новых моделей военных самолетов, различных видов вооружения, авиатоплива и деталей.

Начальники НИИ ВВС менялись со страшной скоростью. Согласно данным историка Георгия Ровенского, большинство из них уходили со своей должности… на расстрел.
– Так, в период с 1927 по 1939 год были арестованы и приговорены к смерти Александр Вегенер, Петр Дубенский, Василий Горшков, Дмитрий Бузанов, Иосиф Зильберт, Василий Лавров, Николай Бажанов и Александр Филин, – рассказывает Ровенский. – Других сослали в лагеря.

«Подмосковье сегодня» удалось разыскать родственников двух последних начальников НИИ ВВС. Они по сей день проживают в поселке Чкаловский.
– Крестным моего отца был маршал Михаил Тухачевский, – рассказывает внук комдива Николая Бажанова Михаил Бажанов. – Мой дед дружил с Михаилом Фрунзе, в честь которого назвал сына, командармами Иеронимом Уборевичем, Ионой Якиром и Яковом Алкснисом. Но высокие знакомства не помогли ему избежать ареста и расстрела.

СЫНА УДАЛОСЬ СПАСТИ

Николай Бажанов родился в Петербурге в дворянской семье. Его  прадедом был Василий Бажанов – духовник российских царей Александра II и Александра III, он крестил Николая II. Сам Николай Николаевич получил блестящее образование, знал несколько языков, получил диплом юриста.

Во время Гражданской войны служил в конной дивизии Семена Буденного, потом пришел в авиацию, стал летчиком-испытателем. В 1935 году его направили в Щелково руководить НИИ ВВС. Люди, знавшие Бажанова, называли его интеллигентным и демократичным человеком. Несмотря на начальственную должность, он лично испытывал самолеты и однажды во время вылета чуть не погиб при аварийной посадке.

А 22 ноября 1937 года в кабинет Бажанова вошли несколько человек в штатском. Комдива арестовали.
– Предчувствуя свою судьбу, бабушка Тамара Иосифовна спешно отправила своего восьмимесячного сына Мишу к тете в Ленинград, – говорит Михаил Бажанов. – Вскоре ее тоже арестовали и сослали на «химию» в Мордовию. Но, по крайней мере, мой отец избежал детдомовской участи.

ЗАГОВОР ПРИДУМАН НКВД

В годы войны Тамара Иосифовна служила в прифронтовом госпитале, была награждена многочисленными медалями. Потом она во второй раз вышла замуж – за начальника научно-технического отдела ВВС Георгия Кирилина. О судьбе своего первого мужа она так ничего не знала, но в 1960-е годы начала вести активные поиски.
– Генерал-лейтенант Александр Тодорский сообщил, что Бажанов погиб в московской тюрьме, – поясняет Георгий Ровенский. – По его словам, днем смерти комдива является день вынесения приговора – 15 сентября 1938 года. Приговор не подлежал обжалованию и был приведен в исполнение немедленно там же, на месте суда. В то время выездная Коллегия Верховного суда заседала в следственном корпусе Лефортовской тюрьмы, а расстрелы производились в ее подвале.

Уже в 1980-е сын комдива Михаил Бажанов смог прочитать уголовное дело отца, хранившееся в архивах НКВД. Он узнал, что отец обвинялся в заговоре против Сталина. Внук бывшего начальника НИИ ВВС уверен, что обвинение не было ложным, и гордится, что его дед, по крайней мере, сделал попытку свергнуть тирана. Однако историки считают иначе.
– Скорее всего, сотрудники НКВД сами придумали этот заговор, – убежден краевед Юрий Какадий. – Чтобы получить звания и медали. Маховик репрессий тогда раскрутился в полную силу, и уже не особо искали доказательства измены.

СПОРИЛ С БЕРИЕЙ И СТАЛИНЫМ

После ареста Бажанова на должность начальника НИИ ВВС был назначен генерал-майор авиации Александр Филин.

Он был блестящим летчиком. В 1929 году побил мировой рекорд, совершив беспосадочный перелет Минеральные Воды – Москва протяженностью 1700 км. В 1930 году он был направлен испытателем в НИИ ВВС, а через семь лет получил приказ его возглавить. Каковы были чувства человека, знавшего о трагической судьбе своих предшественников? Ведь это была буквально расстрельная должность. Наверное,  догадывался о своей участи.

Бесстрашный генерал-лейтенант позволял себе критику в адрес Берии и всего правительства в целом. А 7 мая 1941 года произошла роковая встреча в Кремле. Филин, глядя в президиум, где сидели Сталин и герои Гражданской войны Ворошилов, Тимошенко и Буденный, резал правду-матку, упрекая их, что немцы вовсю летают над нашей территорией, а советские ВВС бездействуют, что новые самолеты недопустимо медленно передаются на испытания и в производство.
– Он перечислял достоинства бомбардировщика Пе-8, а его создатель Петляков в тот момент находился в тюрьме! – акцентирует Георгий Ровенский. – И Сталин его прервал фразой, что, мол, некоторые военные считают, что этот самолет армии не нужен. И Филин ответил, что Сталин не прав.

ЖЕСТОКО ПЫТАЛИ В ЗАСТЕНКАХ

Наверное, это было ошибкой. Потому что спустя несколько дней, 23 мая, генерала арестовали. Его обвинили в заговоре и саботаже и 23 февраля 1942 года, в День Красной Армии, расстреляли.
– В архиве НКВД мне из сотни томов уголовного дела в отношении деда выдали лишь один, – вспоминает внук репрессированного начальника Александр Филин. – Увиденное меня ужаснуло. Деда жестоко пытали, требуя сдать своих «сообщников». Но он никого не сдал и не продал, выстоял ценою своей жизни.

Пока Филин сидел в тюрьме, его жену Наталью Николаевну не трогали, но после его расстрела арестовали и спустя полгода заключения сослали вместе с пятилетним сыном Игорем в Красноярский край. Только после реабилитации в 1956 году им разрешили вернуться обратно в Чкаловский. Женщина также ничего не знала о судьбе своего мужа, она вместе с Игорем пыталась найти его следы.
– Однажды в 1960-м году к моему папе подошел человек в штатском, – вспоминает Александр Филин. – Он сказал: «Не ищите отца, он был расстрелян на Лубянке».

СВИДЕТЕЛЬ ВИЗИТА ГИТЛЕРА?


Где похоронен Филин, его родственникам выяснить не удалось до сих пор. Внук генерала раскопал еще одну возможную причину репрессий в отношении своего деда-генерала.
– В 1939 году на аэродром Чкаловский приземлился самолет, – говорит Александр. – Из него вышел Адольф Гитлер. Его встречали Сталин, Берия и мой дед. Именно этот факт пытались скрыть в НКВД, когда стало ясно, что войны с Германией не избежать. Деда ликвидировали как опасного свидетеля.

Однако историки не верят в эту версию. По мнению Юрия Какадия, визит Гитлера на Чкаловский не более чем легенда, никак документально не подтвержденная.

По иронии судьбы Александр Филин 25 лет отслужил на Чкаловском аэродроме бортовым инженером. Но никто из сослуживцев ни разу не дал ему понять, что знает, что он внук репрессированного начальника аэродрома, полного его тезки.

СЕКРЕТНАЯ ШКОЛА

Примечательно, что репрессиям подвергались не только руководители НИИ ВВС, но и простые летчики-испытатели. Одним из них был блестящий пилот Александр Дедюлин. Он родился в Самарской губернии в 1893 году. В 1920-м начал службу в ВВС Красной Армии. А спустя восемь лет Дедюлина переводят в секретную немецкую авиационную школу, базирующуюся в Липецке.

Она стала первым объектом рейхсвера в Советском Союзе. Существовала она на правах концессии и именовалась в немецких документах Wissenschaftliche Versuchs una1 Prufansalt fur Luftfahrzeuge (Научные эксперименты и испытания для авиации). Общее количество подготовленных в Липецке немецких летчиков, по данным различных источников, колеблется от 100 до 450 человек.

А в 1933 году Дедюлина перекидывают на Чкаловский аэродром. Он был командиром самолета сопровождения легендарного АНТ-25 Валерия Чкалова; эта машина 18 июня 1937 года поднялась в воздух со Щелковского аэродрома и взяла курс на Америку через Северный полюс.

ОБВИНЕНИЕ В ШПИОНАЖЕ

Летчика экстра-класса неожиданно арестовали 20 декабря 1937 года. Полковника НИИ ВВС обвинили в шпионаже – якобы Дедюлин был завербован немецкой разведкой в секретной липецкой школе. Несмотря на отсутствие доказательств, пилота расстреляли спустя полгода. На приговоре стояли личные подписи Сталина, Ворошилова, Молотова и Жданова. Летчик был похоронен на полигоне «Коммунарка».
– В день ареста Александра Дедюлина его сын Ростислав вернулся из школы, а квартира опечатана, – рассказывает правнучка летчика Анна Чуракова. – Так как мать тоже арестовали как жену врага народа и впоследствии отправили в лагеря, Ростислава поместили в детдом. Мать умерла в лагере спустя несколько лет, деду сломали жизнь.

Как вспоминает Анна, всю свою жизнь Ростислав пытался узнать правду об отце. В 2004 году Ростиславу Александровичу разрешили посмотреть уголовное дело.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО БРАТА

– Он вернулся весь черный и молчал три дня, – вспоминает Анна. – Я теребила его: «Деда, что случилось, расскажи», но он только горько махал рукой и уходил в свою комнату. Уже потом он сообщил маме о том, что узнал из материалов дела. Он увидел донос, написанный женой нашего дяди Гоги.

Дядя Гога был младшим братом Александра Дедюлина. Александр устроил его в авиацию, но там братишка не смог проявить себя и оставался скромным механиком во Владивостоке. А старший брат был обласкан высшими военными чинами авиации и самим Сталиным, дружил с Чкаловым. В то время как Гога ютился в малюсенькой комнатушке в коммуналке, у Александра была большая квартира и мотоцикл Harley-Davidson. Это была банальная зависть. Донос изобиловал откровенно бредовыми предположениями вплоть до того, что летчик держит немецкую овчарку – значит, он немецкий шпион.

Однако ему почему-то поверили.
– К тому моменту, как дед узнал правду, дядя Гога и его жена уже умерли, – вздыхает Анна. – А ведь мы часто приходили к ним в гости. Они очень радушно встречали нас, видимо, чувствовали вину. А дед общался с ними холодно. Думаю, он догадывался о доносе.

В прошлом году в Чкаловском Александру Дедюлину открыли мемориальную доску. На торжественной церемонии присутствовала и Анна со своим сыном Никитой. Правнучка со слезами на глазах говорила, как рада, что память о ее героическом прадеде увековечена там, где он служил на благо родной страны.

мнение

Александр ШАЛЫГИН, депутат Совета депутатов городского поселения Щелково, служил на аэродроме Чкаловский:

– Я не знал, что Александр Филин был внуком бывшего начальника нашего аэродрома. Признаюсь, что тогда вообще не интересовался историей, как и мои сослуживцы. Не до этого было. Я узнал о репрессиях на Чкаловском буквально два года назад, когда стали выходить «Книги памяти». На самом деле понял, что историю нельзя забывать.