диалоги с Валерием Выжутовичем
21.04.2011
Александр Филиппенко создал моноспектакли по произведениям Гоголя, Зощенко, Довлатова. О нем говорят: "Это человек-театр, которому не нужен режиссер"
При всей зависимости актерской профессии ты всегда можешь выбирать и можешь отказываться. И критерием тут является мое личное отношение к предлагаемому материалу. Фото: Васенин Виктор
Вообще-то режиссер нужен любому артисту. Александру Филиппенко - тем более. Кто-то должен бестрепетной рукой направлять сценическую фантазию исполнителя "Мертвых душ" в нужное русло и обуздывать, если надо, темперамент чтеца.
Мы побеседовали в театре "Практика" сразу после моноспектакля по повести Солженицына "Один день Ивана Денисовича".
"Я читаю Солженицына почти как белый стих"
- Вы играете этот спектакль с 2006 года. За это время какие-то акценты в нем приходилось менять?
- На мой взгляд, не в акцентах дело. Это не только рассказ про ГУЛАГ, это правило жизни, это наука, как жить человеку в тоталитарном мире. Спектакль несколько раз смотрела Наталья Дмитриевна Солженицына, и она одобрила мою работу, сделала некоторые замечания. Они были настолько точны, что я сказал: "Борис Евгеньевич Захава (в шестидесятые-семидесятые годы бессменный ректор Щукинского театрального училища, где учился Филиппенко. - В.В.) поставил бы вам зачет по режиссуре". Что посоветовала Наталья Дмитриевна? Меньше графики, больше акварели, Шухов не боец на баррикадах, у Шухова нет готовности к восстанию. У него такое "тихое" достоинство, это когда ковыль клонится, но не ломается. Позже Наталья Дмитриевна передала мне от Солженицына книгу с автографом: "Александр Георгиевич Филиппенко, попутного ветра!"
Спектакль идет 2 часа 10 минут. Уложить в этот отрезок времени всю повесть было невозможно. Я пытался сократить текст - оказалось трудно, настолько все там смыслово зарифмовано. Я ведь не первый раз обращаюсь к прозе Солженицына. Когда для телевидения готовил запись рассказа "Случай на станции Кочетовка", по поводу сокращений у меня с Александром Исаевичем шла долгая переписка. Вообще, сначала он предлагал взять любую его пьесу, но я знал: они многосоставные и многочасовые, а у меня моноспектакль для телеканала "Культура". В итоге он дал разрешение, но предупредил: "Хорошо, сокращайте, но не дописывайте". Какой там дописывать! В этот текст невозможно добавить ничего, даже междометия, там важно каждое слово. Не знаю, заметили вы или нет, я какие-то фрагменты "Одного дня..." читаю почти как белый стих.
- Солженицын, мне кажется, противопоказан эстраде. Как вы отважились?
- Мой спектакль - не эстрада. Это, скорее, опыт литературного театра. Мы эти опыты ставили еще в эстрадной студии МГУ "Наш Дом". И нынче у меня была опора - декорации к спектаклю успел сделать великий театральный художник Давид Боровский. Это одна из последних его работ. И уже когда я сыграл с десяток спектаклей, его сын Александр придумал световую партитуру, которая мне очень помогает.
- Как вы думаете, публика "Одного дня..." - она идет на Солженицына или на Филиппенко?
- Посмотрите еще раз на афишу. На ней известное фото: Александр Исаевич в лагерном бушлате с номером. Рядом написано: текст Александра Солженицына, читает Александр Филиппенко, художник Давид Боровский. И приходит та публика, которая мне нужна, которая знает, на что идет 31-го числа почти каждого месяца. Здесь же, в театре "Практика", 30 октября в День памяти жертв политических репрессий я читаю Пастернака, Есенина, Жигулина, Домбровского, Шаламова, Солженицына, Левитанского, Высоцкого, Окуджаву, Кирсанова - чтобы помнили.
"Надо идти от автора"
- Вне театра "Практика" с его продвинутой публикой "Один день...", наверное, кассы не сделает?
- Сегодня в зале, как вы, вероятно, заметили, было много молодых людей. И так не только сегодня, и не только в театре "Практика". В программе "Демарш энтузиастов", куда вошли стихи Левитанского, Бродского, Высоцкого, Окуджавы, а также отрывки из произведений Аксенова, Жванецкого и Довлатова, у меня есть собственный монолог о том, почему этот спектакль с этими авторами про "горячие" шестидесятые я делаю в 2011 году. Во-первых, всегда приятно поделиться с близкими и друзьями хорошими текстами и интересными идеями. Выбор произведений, конечно, мой, субъективный. И надеюсь, что в зале находятся неслучайные лица, которые разделяют мои литературные пристрастия. Во-вторых, так много стало нынче толкователей советского времени, так ловко научились забалтывать или передергивать факты, прикрываясь громкими фразами о "возвращении истории", так лихо все объясняют молодым, как будто уже и живых свидетелей не осталось. Так вот, мои любимые авторы, а точнее их произведения, и есть живые свидетели, а я лишь переводчик с авторского на зрительский. И, не скрою, было приятно, когда я услышал: "У Филиппенко талант медленного чтения".
- Медленное чтение - это что значит?
- Это значит идти от автора, ведь у него все написано, недаром это и есть классика, надо только вчитаться. Я иногда останавливаю аплодисменты и говорю: "Подождите, у Зощенко есть последняя фраза". Идет последняя фраза, и зрители получают возможность еще раз оценить блеск и глубину зощенковской прозы.
Ссылка:
Лики трагифарса - "Российская газета" - Неделя №5462 (86)
