Сергей Турченко
26 февраля 2011 года 09:48
55 лет назад на знаменитом ХХ съезде КПСС прозвучал секретный доклад «О культе личности и его последствиях»
Доклад вызвал крайне противоречивую реакцию в обществе, можно сказать, расколол его. Кто-то поддержал Хрущева, особенно партчиновники, кто-то посчитал, что такие резкие кульбиты в политике способны отрицательно сказаться на атмосфере в стране. Были и такие, кто обвинял Хрущева в нечистоплотном извращении фактов. Сегодня, по прошествии 55 лет, ясно одно: наше общество до сих пор расколото в оценке проблематики «культа личности».
Официальная версия
Пожалуй, наиболее основательно официальня версия тех событий выражена историком Владимиром Наумовым, который изучил материалы Архива президента РФ, записи, сделанные на съезде заведующим общим отделом ЦК КПСС В.Н.Малининым, воспоминания Анастаса Микояна, сохранившиеся в архиве под грифом «Особо важная особая папка». До того, как эти записи попали в архив, их читателями были лишь Ю.В. Андропов, М.А. Суслов, К.У. Черненко и его первый помощник В.А. Прибытков.
Из этих материалов видно, что процессы «переоценки ценностей» начались в стране задолго до ХХ съезда. Сразу же после смерти Сталина новое руководство министерства госбезопасности (МГБ) СССР предало широкой огласке действия органов по фальсификации судебных дел; сообщалось, что широко применялись пытки и истязания заключенных и что Сталин причастен к этим преступлениям. В печати были опубликованы факты, связанные с фальсификацией «дела врачей», «дела» грузинских политических деятелей, «ленинградского дела». В этой связи были преданы гласности методы работы следственного отдела МГБ по особо важным делам. Группу сотрудников этого министерства уволили и даже арестовали. Зато из тюрем и ссылок были возвращены близкие родственники и друзья членов президиума ЦК КПСС и других руководящих работников. Затем последовали обращения в ЦК и правоохранительные органы родственников других пострадавших - жертв репрессий 30-х годов. Количество освобожденных нарастало с каждым днем. Они рассказывали о пытках и истязаниях во время следствия, о нечеловеческих условиях содержания в лагерях. Резонанс от этих рассказов усиливался признанием властей в том, что невиновные люди были оклеветаны, прошли муки пыток и истязаний.
Анастас Микоян вспоминал: «Я думал, какую ответственность мы несем, что мы должны делать, чтобы в дальнейшем не допустить подобного. Я пошел к Н.С. и один на один стал ему рассказывать. Вот такова картина. Предстоит первый съезд без участия Сталина, после его смерти. Как мы должны себя повести на этом съезде касательно репрессированных сталинского периода? …Надо когда-нибудь если не всей партии, то хотя бы делегатам первого съезда после смерти Сталина доложить о том, что было. Если мы этого не сделаем на этом съезде, а когда-нибудь и кто-нибудь это сделает, не дожидаясь другого съезда, - все будут иметь законное основание считать нас полностью ответственными за происшедшие преступления. Мы несем какую-то ответственность, конечно. Но мы можем объяснить обстановку, в которой мы работали. Если мы это сделаем по собственной инициативе, расскажем честно правду делегатам съезда, то нам простят, простят ту ответственность, которую мы несем в той или иной степени. По крайней мере, скажут, что мы поступили честно, по собственной инициативе все рассказали и не были инициаторами этих черных дел. Мы свою честь отстоим, а если этого не сделаем, мы будем обесчещены.
Н.С. слушал внимательно. Я сказал, что предлагаю внести в Президиум предложение создать авторитетную комиссию, которая расследовала бы все документы МВД, Комитета госбезопасности, и подготовила бы доклад для съезда. Н.С. согласился с этим».
Цель – удержаться у власти
По мнению американской газеты The Washington Post, растиражированному сразу после ХХ съезда, «целью доклада Хрущёва было не только освобождение соотечественников, но и консолидация личной власти и запугивание партийных оппонентов, которые все также принимали участие в репрессиях с большим энтузиазмом». Наши современные исследователи в подавляющем большинстве дают такую же оценку.
Тот же Владимир Наумов считает, что Хрущев, как и другие члены президиума ЦК, не только рассчитывал уйти от личной ответственности, но и понимал, что признание высшей партийно-государственной властью сталинских преступлений дискредитирует наиболее авторитетных и влиятельных членов президиума ЦК, тех, кто долгое время работал со Сталиным, кто был в 30-е годы членом политбюро. Степень ответственности членов президиума ЦК могла стать инструментом давления на них.
Кстати, Берия первым использовал данные о сталинских преступлениях как орудие давления на своих коллег, которых особенно пугало то, что он, раскрывая тайны фальсификаций дел, занимался этим один и оставил у себя в сейфе материалы, свидетельствующие о прямой причастности членов политбюро к сталинским злодеяниям. Берия получал сведения в подведомственных ему органах госбезопасности. Члены политбюро заподозрили, что Берия собирает против них досье. За это он поплатился жизнью. После расстрела Берии Хрущев тут же уничтожили все документы из его сейфа. Он говорил соратникам, что сделал это, даже не читая тех бумаг, которые находились у Берии. Поверить в это трудно, а проверить невозможно. Однако несомненно то, что Хрущев был полностью убежден в невозможности обличить его в причастности к преступлениям сталинской эпохи. Он смело обвинял других, будучи уверен, что изобличающие его документы либо уничтожены, либо находятся за семью печатями.
Восстания в ГУЛАГе
Директор Центра по изучению России РУДН, доктор философских наук Игорь Чубайс высказал мнение о том, что была еще одна мощная причина решительных перемен во внутренней политике после смерти Сталина – небывалые по масштабам восстания заключенных. 25 мая 1953 года в шести лагерях под Норильском начался бунт, который продолжался 72 дня. В забастовке участвовали не менее 20 тыс. человек. Заключенные предъявили администрации как бытовые, экономические, так и политические требования.
Не успел закончиться Норильск, как в августе 1953 года в районе Воркуты поднялось новое, еще более мощное восстание. Тайно изготовив колющие предметы, заключенные напали на охрану, уничтожили ее и завладели автоматами вохровцев. Восставшие приняли решение двигаться на Воркуту, чтобы захватить мощную городскую радиостанцию и обратиться к стране. По дороге 10 тыс. зэков освободили еще несколько лагерей. Посланные на перехват отряды НКВД остановить 100-тысячную колонну уже не могли. Направленные против повстанцев танки завязли в тундре. И только военной авиации удалось остановить и разметать восставших в 20 километрах от города. К этому времени весь воркутинский партгосактив бежал или был срочно эвакуирован.
Эти и другие восстания напугали Хрущева, тем более, что росло недовольство и населения. Машина власти рассыпалась. Стало ясно: еще одно-два восстания, и режим попадает в коллапс. Ни вохры, ни тайга, ни кремлевские стены номенклатуру не спасут. Власть была вынуждена немедленно останавливать машину репрессий – прекратились новые аресты, ряд лагерных строек спешно остановили, начался роспуск и демонтаж ГУЛАГа. Ко времени открытия ХХ съезда почти все политзаключенные уже находились на свободе.
Оттепель, залитая кровью
О том, что борьба с «культом» была для Хрущева не прочувствованной позицией, а способом остановить социальный взрыв, сохранить личную власть и держать на коротком поводке подчиненных, свидетельствуют последующие события.
ХХ съезд создал новые проблемы для власти. Он породил в обществе ощущения растерянности, разочарования, непонимания происходящего, обострил конфликт поколений (что только стоят вопросы: папа, ты участвовал? Или: папа, как ты мог ничего не знать?) Более того, начались активные протесты против развенчания Хрущевым Сталина, а власть явно не собиралась учиться разговаривать с оппонентами без применения насилия.
Уже в марте 1956 года обильно пролилась кровь. Хрущев, готовя «разоблачительный» доклад, совершенно не задумался о том, как откликнуться его слова в Грузии. Там люди вышли на митинги. Хрущев вместо посылки туда профессиональных пропагандистов провел карательную операцию. А потом «по-сталински» требовал раскрытия заговора. Высокопоставленный чин КГБ Филипп Бобков, командированный в марте 1956 года в Грузию, вспоминал впоследствии: «Многим деятелям в центре очень хотелось услышать от нас, будто в Тбилиси существовал штаб, руководивший выступлениями против решений ХХ съезда. Кто-то угрожал отобрать у нас партбилеты за то, что мы освобождаем участников волнений - якобы всех, без разбора. Но чекисты Грузии и Москвы, находившиеся в Тбилиси, устояли и на массовые репрессии не пошли. Неужели в Москве никто не подумал о том, как могут быть восприняты в Грузии факты, разоблачающие преступления обожествленного Сталина? Разве не ясно, что туда надо было незамедлительно послать опытных пропагандистов, которые доходчиво и убедительно разъяснили бы людям произошедшее?»
Но просталинские настроения, судя по всему, не так пугали Хрущева, как то, что часть общества восприняла десталинизацию как начало широкой демократизации не только партии, но и страны в целом. Многие люди наивно полагали, что критика Хрущевым преступлений сталинской эпохи - это первый шаг к уничтожению всевластия партийно-государственной бюрократии. Эту бюрократию, в первую очередь партаппарат, Хрущев хотя и подверг основательным перетряскам, но никогда и не думал демократизировать так, как того хотели простые трудящиеся.
Осенью и зимой 1956 года среди партийных функционеров распространялись панические настроения, ходили слухи о том, что уже тайно составляются списки для будущей расправы над коммунистами. И тогда Хрущев решительно приостановил десталинизацию. В декабре 1956 года ЦК КПСС распространил закрытое письмо: «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов». В нем говорилось, в частности, о том, что творческая интеллигенция и студенчество больше всего поддаются влиянию чуждой идеологии и что «диктатура пролетариата по отношению к антисоветским элементам должна быть беспощадной». В мае 1957 года Хрущев выступил на правлении Союза писателей СССР с упреками литераторам в том, что критику Сталина они восприняли «односторонне». В ноябре того же года, выступая на сессии Верховного Совета с докладом, посвященным 40-летию Октябрьской революции, Хрущев заявил, что «партия боролась и будет бороться со всеми, кто будет клеветать на Сталина, кто под видом критики культа личности неправильно, извращенно изображает весь исторический период деятельности нашей партии, когда во главе Центрального Комитета был И.В. Сталин... Как преданный марксист-ленинец и стойкий революционер Сталин займет должное место в истории...»
Этот новый кульбит вызвал не меньший шок, чем развенчание Сталина ХХ съездом. Творческая интеллигенция и студенчество испытали первое тяжкое разочарование в Хрущеве. «Люди старались не вспоминать о ХХ съезде, - вспоминал Илья Эренбург. - Молодежь пытались припугнуть, и студенты перестали говорить на собраниях о том, что думали и говорили между собой». Людям казалось, что колесо истории если не пошло вспять, то уж остановилось точно. «Рассеяние последних иллюзий», - так оценивал в 1957 году свертывание десталинизации Александр Твардовский. Вениамин Каверин был еще более пессимистичен: «Пахло арестами». И тогда Хрущев, подыгрывая настроениям интеллигенции, совершает новый зигзаг: на ХХII съезде принимается решение вынести тело Сталина из Мавзолея.
Понимая, что такой поворот может вызвать беспорядки со стороны простых людей, акцию провели тайно. Поздним вечером 31 октября 1961 года в обстановке абсолютной секретности, под предлогом репетиции парада к 7 ноября, оцепили Красную площадь. Вход в Мавзолей, а также вырытая могила были закрыты фанерными щитами. На месте находились только похоронная команда, многочисленная охрана и комиссия по перезахоронению. Тело Сталина было помещено в гроб, восемь офицеров вынесли его из Мавзолея, поднесли к могиле и опустили. Солдаты молча зарыли гроб.
Вопреки ожиданиям, общество восприняло эту акцию без эксцессов. По стране прокатилась новая волна «оттепели». Но она закончилась (и уже окончательно) в июне 1962 года. Уверовавшие в то, что своих прав трудящиеся могут добиваться демократическим путем, рабочие Новочеркасска вышли на митинг с требованием поднять зарплату и снизить цены на продукты первой необходимости. Хрущев приказал армейским подразделениям расстрелять митингующих. На том «десталинизация» и завершилась.
Ссылка: Как Хрущев Сталина закопал - Свободная пресса
Комментариев нет:
Отправить комментарий