Надежда Гришина
23.11.2011
Николай Александрович Тимченко живет в Амурзете. Его семья - одна из тех многих, кто попал под жернова политических репрессий.
Тогда, в 30-е годы, более пятисот жителей района были либо арестованы как "враги народа", либо раскулачены.
Два года назад по инициативе Николая Тимченко и других ветеранов в центральном парке Амурзета был установлен памятный знак в память жертв политических репрессий.
"Забывать о том времени нельзя, - убежден Николай Александрович. - Мы должны помнить свою историю хотя бы для того, чтобы не делать новых ошибок".
Эта публикация родилась из воспоминаний о трагических событиях, которые пережил автор в детские годы.
До сих пор моя память цепко держит те трагические события более чем семидесятилетней давности. Жили мы тогда в селе Нагибово. 31 августа 1937 года глубокой ночью раздался громкий стук в дверь. Тут же появились трое крепких мужчин. Без лишних разговоров, предъявив какие-то бумаги, они начали в доме производить обыск. Для меня и теперь непонятно, что они хотели найти в избе многодетной семьи, состоящей из семи детей и престарелых родителей моего отца. Но все же нашли - конфисковали ружье тульского производства 16 калибра.
Затем отцу-кормильцу Александру Николаевичу Тимченко приказали следовать к выходу. Во дворе ждал "воронок" - крытая автомашина, на которой увозили арестованных. В ту ночь, 31 августа, кроме моего отца, в селе арестовали еще семь человек.
Позже я узнал, что все они проходили в одной группе, и следствие по их делу вел Петр Ланкин. Очередного арестованного вызывали на допрос, заранее инкриминируя ему участие в контрреволюционном заговоре, и начинали буквально выбивать из него показания. На каждый вопрос Ланкина подследственный отвечал под роспись в протоколе. По этому документу видно, сколько вопросов выдержал человек: если первоначально роспись еще как-то узнаваема, то дальше, после допросов с пристрастием, была уже как бы смазана - видимо, подследственный был просто не в состоянии четко написать буквы.
Когда я знакомился с делом отца, меня удивила скрупулезность, с какой все запротоколировано. Ясно, кто принял решение и указал статью, кто вынес приговор о высшей мере наказания и кто привел его в исполнение. Есть все подписи, а человека нет. Тогда, в разное время, в Нагибово - по сути, небольшой деревне, по данным областной Книги Памяти было арестовано 32 человека.
В тот трагический отрезок времени, особенно в 1937-1938 годах, НКВД взял на себя роль вершителя судеб многих миллионов людей, подменяя собой все руководство страны. Цивилизованная Фемида была в загоне, утратила привилегию защищать закон. В то же время НКВД своими судебными тройками поставил на поток аресты, издевательства, выносил приговоры ни в чем не повинным людям.
Мой отец одним из первых попал в эту "мясорубку", прошел через все издевательства и унижения. Вот сведения о нем из Книги Памяти: "Тимченко Александр Николаевич, 1901 г. р., уроженец ст.Передовой Кубанской области, русский, гражданин СССР, колхоз им. Журавлева, шорник, проживал: с. Нагибово Сталинского района. Арест по статье 58 -1а-2-7-10-11 УК РСФСР. Постановлением тройки УНКВД по ДВК от 22.11.1937 г. приговорен к ВМН. Расстрелян 22.11.1937 г. в г. Хабаровске. Постановлением президиума областного суда ЕАО от 08.08.1960 г. дело прекращено за отсутствием состава преступления, реабилитирован. Дело 11 82553".
Как видно теперь, никакого суда не было и быть не могло. Постановление тройки - и все. С момента ареста до расстрела прошло всего два месяца и 22 дня. А сколько их еще, обреченных, было?
После ареста отца-кормильца на попечении мамы Марии Михайловны, а было ей всего 35 лет, осталось 11 человек. Из них четверо учились в школе. В колхозе работала она одна. Но мама была человеком сильной натуры. Поплакала, погоревала, но надо было как-то жить в новых условиях. С высоты своих прожитых лет сейчас утверждаю - если бы не колхоз, мать не смогла бы поднять нас. В те трудные годы, да и во время войны, колхоз был единственным кормильцем нашей семьи, именно колхоз помогал людям выжить.
А как тяжело было нам, детям репрессированных! На какое-то время к нам прилип ярлык - дети "врага народа". Особенно трудно пришлось старшим - Дмитрию, Елене, Вере, Ане.
Когда Дмитрия прямо из школы, из девятого класса призвали в Красную Армию, его направили было учиться на лейтенанта. Но при заполнении анкеты выяснилось, что отец был репрессирован. Начали разбираться, что и как - ведь наша семья вплоть до реабилитации отца не знала, где он находится. Многочисленные запросы в разные инстанции либо оставались без ответа, либо приходила отписка: не судим. Дмитрий все же стал офицером, но служить его направили подальше, на северную границу.
Однако подходило мое время принимать удары судьбы. Первый удар пережил, когда меня не приняли в пионеры. А когда началась Великая Отечественная война, сама жизнь расставила все по местам - я стал пионером. После войны, в 1947 году, меня приняли в комсомол, а в 1950-м выбрали секретарем комсомольской организации.
Отцу за нас не было бы стыдно - все мы, его дети, состоялись в жизни.
Правда, хорошее образование многие из нас так и не получили.
В Октябрьском районе осталось всего 70 детей бывших жертв политических репрессий. С каждым годом нас становится все меньше. Уйдем мы - уйдут в забвение преступления тридцатых годов. Хорошо, что в области вышла, наконец, Книга Памяти, но хотелось, чтобы сохранились и живые воспоминания о том страшном времени, когда в угоду политическим амбициям приносили в жертву собственный народ.
Рассказ Николая ТИМЧЕНКО записала Надежда ГРИШИНА
Ссылка: Без суда и следствия - Биробиджанер Штерн - 67(14260) 23.11.2011
23.11.2011
Николай Александрович Тимченко живет в Амурзете. Его семья - одна из тех многих, кто попал под жернова политических репрессий.
Тогда, в 30-е годы, более пятисот жителей района были либо арестованы как "враги народа", либо раскулачены.
Два года назад по инициативе Николая Тимченко и других ветеранов в центральном парке Амурзета был установлен памятный знак в память жертв политических репрессий.
"Забывать о том времени нельзя, - убежден Николай Александрович. - Мы должны помнить свою историю хотя бы для того, чтобы не делать новых ошибок".
Эта публикация родилась из воспоминаний о трагических событиях, которые пережил автор в детские годы.
До сих пор моя память цепко держит те трагические события более чем семидесятилетней давности. Жили мы тогда в селе Нагибово. 31 августа 1937 года глубокой ночью раздался громкий стук в дверь. Тут же появились трое крепких мужчин. Без лишних разговоров, предъявив какие-то бумаги, они начали в доме производить обыск. Для меня и теперь непонятно, что они хотели найти в избе многодетной семьи, состоящей из семи детей и престарелых родителей моего отца. Но все же нашли - конфисковали ружье тульского производства 16 калибра.
Затем отцу-кормильцу Александру Николаевичу Тимченко приказали следовать к выходу. Во дворе ждал "воронок" - крытая автомашина, на которой увозили арестованных. В ту ночь, 31 августа, кроме моего отца, в селе арестовали еще семь человек.
Позже я узнал, что все они проходили в одной группе, и следствие по их делу вел Петр Ланкин. Очередного арестованного вызывали на допрос, заранее инкриминируя ему участие в контрреволюционном заговоре, и начинали буквально выбивать из него показания. На каждый вопрос Ланкина подследственный отвечал под роспись в протоколе. По этому документу видно, сколько вопросов выдержал человек: если первоначально роспись еще как-то узнаваема, то дальше, после допросов с пристрастием, была уже как бы смазана - видимо, подследственный был просто не в состоянии четко написать буквы.
Когда я знакомился с делом отца, меня удивила скрупулезность, с какой все запротоколировано. Ясно, кто принял решение и указал статью, кто вынес приговор о высшей мере наказания и кто привел его в исполнение. Есть все подписи, а человека нет. Тогда, в разное время, в Нагибово - по сути, небольшой деревне, по данным областной Книги Памяти было арестовано 32 человека.
В тот трагический отрезок времени, особенно в 1937-1938 годах, НКВД взял на себя роль вершителя судеб многих миллионов людей, подменяя собой все руководство страны. Цивилизованная Фемида была в загоне, утратила привилегию защищать закон. В то же время НКВД своими судебными тройками поставил на поток аресты, издевательства, выносил приговоры ни в чем не повинным людям.
Мой отец одним из первых попал в эту "мясорубку", прошел через все издевательства и унижения. Вот сведения о нем из Книги Памяти: "Тимченко Александр Николаевич, 1901 г. р., уроженец ст.Передовой Кубанской области, русский, гражданин СССР, колхоз им. Журавлева, шорник, проживал: с. Нагибово Сталинского района. Арест по статье 58 -1а-2-7-10-11 УК РСФСР. Постановлением тройки УНКВД по ДВК от 22.11.1937 г. приговорен к ВМН. Расстрелян 22.11.1937 г. в г. Хабаровске. Постановлением президиума областного суда ЕАО от 08.08.1960 г. дело прекращено за отсутствием состава преступления, реабилитирован. Дело 11 82553".
Как видно теперь, никакого суда не было и быть не могло. Постановление тройки - и все. С момента ареста до расстрела прошло всего два месяца и 22 дня. А сколько их еще, обреченных, было?
После ареста отца-кормильца на попечении мамы Марии Михайловны, а было ей всего 35 лет, осталось 11 человек. Из них четверо учились в школе. В колхозе работала она одна. Но мама была человеком сильной натуры. Поплакала, погоревала, но надо было как-то жить в новых условиях. С высоты своих прожитых лет сейчас утверждаю - если бы не колхоз, мать не смогла бы поднять нас. В те трудные годы, да и во время войны, колхоз был единственным кормильцем нашей семьи, именно колхоз помогал людям выжить.
А как тяжело было нам, детям репрессированных! На какое-то время к нам прилип ярлык - дети "врага народа". Особенно трудно пришлось старшим - Дмитрию, Елене, Вере, Ане.
Когда Дмитрия прямо из школы, из девятого класса призвали в Красную Армию, его направили было учиться на лейтенанта. Но при заполнении анкеты выяснилось, что отец был репрессирован. Начали разбираться, что и как - ведь наша семья вплоть до реабилитации отца не знала, где он находится. Многочисленные запросы в разные инстанции либо оставались без ответа, либо приходила отписка: не судим. Дмитрий все же стал офицером, но служить его направили подальше, на северную границу.
Однако подходило мое время принимать удары судьбы. Первый удар пережил, когда меня не приняли в пионеры. А когда началась Великая Отечественная война, сама жизнь расставила все по местам - я стал пионером. После войны, в 1947 году, меня приняли в комсомол, а в 1950-м выбрали секретарем комсомольской организации.
Отцу за нас не было бы стыдно - все мы, его дети, состоялись в жизни.
Правда, хорошее образование многие из нас так и не получили.
В Октябрьском районе осталось всего 70 детей бывших жертв политических репрессий. С каждым годом нас становится все меньше. Уйдем мы - уйдут в забвение преступления тридцатых годов. Хорошо, что в области вышла, наконец, Книга Памяти, но хотелось, чтобы сохранились и живые воспоминания о том страшном времени, когда в угоду политическим амбициям приносили в жертву собственный народ.
Рассказ Николая ТИМЧЕНКО записала Надежда ГРИШИНА
Ссылка: Без суда и следствия - Биробиджанер Штерн - 67(14260) 23.11.2011
Комментариев нет:
Отправить комментарий