Юрий Борисёнок (кандидат исторических наук)
Олег Мозохин (доктор исторических наук)
Опубликовано на сайте газеты "Российская газета" 02 марта 2016 года
Как в 1930-е искали злоумышленников в советской химической промышленности
Инициированная Политбюро ЦК ВКП(б) и лично И.В. Сталиным масштабная и продолжительная кампания по борьбе с вредительством органически вросла в советскую действительность второй половины 1920-х - 1930-х годов. Фабрикуемые судебные процессы преследовали нехитрую цель: репрессируя одних, через страх отмобилизовать оставшихся на своих рабочих местах и таким способом стимулировать развитие советской экономики, реальное состояние которой было весьма далеко от победных рапортов, раздававшихся с высоких трибун и с газетных страниц. Мифология вредительства была предельно проста и крайне удобна для власти - все проблемы можно было списать на вредителей и их непременных спутников - шпионов и диверсантов.
Под вредительство с необычайной легкостью подводили и обычные для социалистической индустрии небрежность и халатность, и отдельные весьма немногочисленные "злые происки врагов". Благодаря публикации рассекреченных документов механизмы фальсификации вредительских судилищ, начиная с самых известных из них - "Шахтинского дела" и процесса "Промпартии", - выявлены подробно и обстоятельно. Вышедшая в свет в конце 2014 г. двухтомная публикация документов значительно расширила представления о "борьбе с вредительством" в различных отраслях советской промышленности1. Недавно рассекреченные документы архива президента РФ добавляют новых красок в картину разоблачения и наказания неугодных советской власти "спецов".
Далеко не всегда чекистам удавалось сколотить сколько-нибудь удовлетворительные обвинения во вредительстве даже в бумагах, отсылавшихся для прочтения "вождю народов". Только в кино - например, в известной картине Александра Мачерета по сценарию Юрия Олеши "Ошибка инженера Кочина" (1939) прозорливый сотрудник органов Ларцев, в роли которого снялся обаятельный Михаил Жаров, лихо выводил на чистую воду всех вредителей и диверсантов, в том числе и шпионку с крепким телом Лебедеву, сыгранную Любовью Орловой. На практике особенно натужно давались не шибко грамотным в те годы следователям наукоемкие отрасли - такие как химическая промышленность.
22 марта 1933 г. только что назначенный на должность зампреда ОГПУ Яков Агранов бойко рапортовал Сталину о том, что "агентурным путем раскрыта и ликвидируется к[онтр]р[еволюционная] фашистская, вредительская организация среди инженерно-технических работников Угрешского химзавода, возглавлявшаяся начальником проектного отдела завода инженером Мовчаном С.Д."2. Полномочное представительство ОГПУ по Московской области, которым Агранов руководил до своего повышения, выявило 22 участника опаснейшего с виду заговора: "Организация ставила своей задачей свержение советской власти путем вооруженного восстания и иностранной военной интервенции и установление фашистской диктатуры по типу итальянского и германского фашизма. На совещаниях руководящего ядра организации обсуждался вопрос о создании фашистской организации, которую предполагалось назвать "Российской Национальной Народной Партией". [...] Деятельность группы направлялась и руководилась центром, в состав которого входили инженеры Всехимпрома - Горденин, Левинсон, Афанасьев и Зак. Этим центром были созданы аналогичные фашистские ячейки и на Чернореченском, Бобриковском и Воскресенском химкомбинатах"3.
На дворе начало весны 1933-го, Гитлер только что пришел к власти в Германии, и намерения угрешских вредителей в показаниях Сергея Дмитриевича Мовчана, 1901 г. рождения, из харьковских крестьян, образование всего лишь среднетехническое, выглядели настолько зловеще, что "кремлевский горец" подчеркнул то место, где речь шла о покушении на него самого: "Одним из наиболее действенных методов борьбы с соввластью я считал применение индивидуального террора в отношении виднейших руководителей Компартии и, в частности, организацию теракта в отношении Сталина"4.
Политики вплоть до якобы замышлявшейся безвестными подмосковными химиками "организации вооруженного восстания, подкрепленного интервенцией" с целью "установления в России фашистской диктатуры"5 в показаниях вредителя Мовчана чрезмерно много - видать, "агентурным путем" удалось выведать прежде всего антисоветские разговоры, а уж из них потом наспех слепили расстрельное дело. Но нарисованная тем же Мовчаном картина реальных "вредительских" действий на Угрешском химзаводе (ныне на Угрешской улице в черте Москвы, тогда - в пределах Московской области) ничего "фашистского" не содержит и близко.
Даже на случай начала путча потенциальные убийцы товарища Сталина всего лишь обсуждали "вопрос об остановке завода [...], было решено: в случае начала переворота внутри страны или интервенции взорвать умформерное отделение и камеры "Бакмана"6. Тут даже элементарной логики не просматривается - зачем нужны взрывы на второстепенном предприятии, если переворот с интервенцией уже начались?
А дальше за вредительство выдавалась обычная безалаберность довоенного производства, да еще укрытая за терминами, употребление которых стоило чекистам изрядных усилий. В показаниях Мовчана от 11 марта 1933 г. читаем: "В отношении вредительства было решено: поддерживать существующие неполадки завода, производить задержку работ завода и принимать все меры к срыву производственной программы завода"7. Но уже 16 марта тот же подследственный заявил, что даже в этом, совершенно невинном по сравнению с "фашистской диктатурой" направлении не было сделано практически ничего, ибо вместо "организованного вредительства" постановили: "на первое время в целях маскировки целесообразно ограничиться тем, что пассивно относиться к существующим неполадкам на заводе и задержке ремонта, производимого механическим цехом"8.
Следом Мовчан приводил целый список мелких вредительских деяний, которые не тянут не то что на расстрельную статью, но и, скорее всего, на наказание в виде несоответствия занимаемой должности. Сам допрашиваемый каялся, к примеру, в том, что "сорван пуск блоков "Х" и "Ж" умышленным пуском мною чертежей в работу с явными ошибками"9. Вряд ли и производивший допрос чекист Столяров понимал вредительскую сущность такого, например, деяния: "С ведома технорука инж. Галковича и нач. бл. "Э" инж. Соловьева на электролитические ванны "Кребс" нередко подавался рассол, не отстоявшийся и не отфильтрованный, т.е. не чистый, под предлогом невозможности создать запас чистого рассола из затвердевшей на складе соли"10.
По всему выходило, что испортить большевикам обедни эти вражеские ухищрения были не в состоянии, и большого публичного процесса угрешских химиков устраивать не стали. Инженер Мовчан, впрочем, пополнил список жертв политических репрессий.
Новый Мирбах явился
15 июня 1933 г. другой зампред ОГПУ, Г.Е. Прокофьев, вместе со своим товарищем по Киевскому университету, начальником Экономического управления (ЭКУ) того же ведомства Л.Г. Мироновым, сообщили Сталину о раскрытии в химпроме другой "контрреволюционной вредительской и диверсионной организации". По состоянию на 1 июня в Москве, Кинешме и в Рубежном (УССР) было арестовано "25 работников химической промышленности, из них: инженеров - 14, техников - 1, других специалистов - 3 и мастеров из бывших кулаков - 7"11. Любопытно, что бывший анархо-коммунист Прокофьев и бывший бундовец Миронов не стали делать этих вредителей "фашистами", несмотря на то что действовали они якобы "по заданиям" германского химического концерна "ИГ Фарбениндустри".
Организацию обнаружили по вполне конкретному поводу - 17 ноября 1932 г. на заводе им. Ворошилова в НИОПИК (Научно-исследовательский институт полупродуктов и красителей) произошел взрыв опытной установки резиновых ускорителей, в результате которого погибли 4 и тяжело ранены 3 человека. Из расследования ЭКУ ОГПУ получился изобилующий крутыми поворотами сюжета детектив на производственную тему с элементами откровенно ненаучной фантастики. Ответ на главный вопрос, почему стал возможен взрыв на важном для обороны страны химическом предприятии, прятал концы в воду: инцидент объявили диверсией, произведенной "по прямому заданию представителя фирмы "И.Г." - Мирбаха (ныне выехал в Берлин)"12. Получалось, что главный диверсант со знакомой после покушения левых эсеров на германского посла (6 июля 1918 г.) фамилией скрылся, а его пособников чекисты почему-то выявлять не поспешили, сосредоточившись на куда более мелком вредительстве на трех химкомбинатах и попутно, похоже, зацепивших экономический шпионаж немцев, но без цели диверсии.
Из многостраничных приложений к записке взору Сталина открывалась довольно сумбурная картина: показания Ивана Ивановича Лосева, бывшего заведующего планово-техническим отделом НИОПИК, отразили движение, скорее всего, реальных денег в сумме 12 и 9,5 тысячи рублей, полученных из германского посольства за сведения о советском химпроме, в особенности о заводе в Кинешме13. Но при этом Лосев раскаивался и в том, что диверсии и вредительство финансировались немцами, причем почему-то постфактум и без проверки сообщенных данных.
Масштаб же проплаченных злодеяний был явно мелок - утомительные даже для любознательного вождя описания аварий химического оборудования с терминами типа альфанафтиламин и эпизоды откровенного ротозейства, к примеру, на Кинешемском химзаводе: "Проведенная электриком Соловьевым по заданию главного механика затяжка с переменой мотора в нитровальном цеху приводила к недостаточно интенсивной работе вентиляционной системы цеха, что увеличивало случаи отравления в цеху, особенно в жаркое время"14. А на Дорогомиловском химкомбинате им. Фрунзе в корпусе N 11 3 февраля 1933 г. в аппарате системы Фредеркинг была обнаружена гайка в коробке шестерни, "что привело к повреждению подшипника и остановке аппарата на ремонт". Сталина убеждали в том, что случившееся "могло быть следствием умышленного подкидывания ее (гайки. - Авт.) с целью порчи и выведения из строя важнейшего аппарата корпуса"15.
Большого процесса не стали устраивать и после записки Прокофьева и Миронова - иначе пришлось бы публично доказывать, что немцы, которые сами же и поставляли химическое оборудование, устраивали на нем же диверсии вплоть до подбрасывания гаек и "обреза болтов при действии мешалки".
"Разве Бродов не арестован?"
Если в 1933 г. выявление вредителей на химических производствах было делом хлопотным и утомительным, то уже в 1935м и тем более в 1937м дела "химических диверсантов" состряпывались без излишней оглядки на тонкости технологического процесса. 4 декабря 1935 г. Г.Е. Прокофьев сообщал Сталину о выявлении группы диверсантов из четырех бывших членов ВКП(б), собиравшихся с помощью динамита взорвать парокотельную установку азотно-тукового комбината в Горловке. Два мастера (Фома Шаврин и Иван Винокур), механик Николай Щадных и старший экономист Николай Добычин (он "дважды исключался из партии за пьянство и разложение") составили преступную группу, которая собиралась на квартире у Шаврина, "пьянствовала там, вела антисоветские разговоры и за саботаж в работе комбината была уволена"16. Озлобившись против партии, горловские вредители планировали проникнуть на комбинат в пустом товарном вагоне, заложить 20 кг динамита и получить от Щадных 5 тысяч рублей.
Любопытно, что иностранные разведки в этом сообщении не фигурируют. А вот в 1937 г. для ареста и расстрельного приговора для работников химической отрасли не требовалось и такой незатейливой легенды. 25 августа 1937 г. неутомимый прокурор А.Я. Вышинский рапортует Сталину и В.М. Молотову в старорежимной стилистике: "Доношу, что 20-го сего августа военным трибуналом Ленинградского военного округа рассмотрены дела диверсантов-террористов, орудовавших на заводах химической промышленности. Военным трибуналом приговорены к расстрелу:
1. Федоров В.А. - бывш. технический директор з-да N 52.
2. Лысенко Г.В. - б. инженер з-да N 52.
3. Павловский Н.Я. - б. конструктор з-да N 52.
4. Тумчонок И.Ф. - б. зам. нач. 3го цеха з-да им. Морозова.
5. Курочкин А.А. - б. рабочий з-да им. Морозова.
6. Данилов М.А. - б. нач. цеха з-да N 6"[17].
Андрей Януарьевич не забыл сообщить, что приговоры в исполнение приведены, а вот о деталях обвинения умолчал. Впрочем, подробности по химической части иногда требовались в процессе ареста "врагов народа". Так поступил работавший в ЭКУ с 1922 г. Д.М. Дмитриев в бытность свою начальником управления НКВД по Свердловской области. Дело происходит в Березниках, уже известных тогда советским людям с подачи Константина Паустовского как "республика химии". 15 августа 1937 г. Дмитриев шлет наркому Н.И. Ежову меморандум N 26448, в котором просит "ускорить санкцию" на арест директора Березниковского химкомбината Михаила Ивановича Пучкова. Дело отлагательств не терпит: в аммиачном цехе "создалось крайне угрожающее положение, чреватое взрывом с угрожающими последствиями. В большом газгольдере на нижнем телескопе образовалась трещина длиной 15 сантиметров при ширине 2-3 миллиметра, из которой на вторую площадку поступает чистый газ"18. Попутно сообщается, что Пучков изобличен как агент германской разведки.
Сталин ставит на этом сообщении резолюцию "Важно", и делу дают дальнейший ход. В меморандуме Дмитриева Ежову под N 34824 от 29 сентября 1937 г. отмечается, что Пучков организовал повстанческую группу и собирался взорвать "весь химкомбинат в момент начала войны"19. Через год, 23 октября 1938 г. тот же Дмитриев, будучи арестован сам, показал на допросе у Л.П. Берии, что "мы имели исчерпывающие агентурные данные о контрреволюционной деятельности Бродова - начальника Главазота Наркомтяжпрома СССР. Бродов вел организованную работу, добиваясь развала азотной промышленности. Действовал он не один, а с целой группой. Я законсервировал это дело, изощряясь при этом в подлогах и не допуская реализации его путем арестов". Но в 1937-м именно Дмитриев доложил Ежову, что немецкого шпиона Пучкова завербовал именно Евель Львович Бродов, "ныне являющийся начальником Главзолота Наркомтяжпрома"20. Перепутав Главазот с Главзолотом, Дмитриев привлек к этому делу внимание Сталина. "Ежову. Разве Бродов не арестован?" - задался вопросом вождь. Оказалось, что нет.
Но большого "химического" процесса не получилось и на этот раз. Арестованный 5 октября Бродов был расстрелян 10 декабря 1937 г. как член "антисоветской троцкистской организации" и немецкий шпион. Приговор в отношении Пучкова как участника "контрреволюционной террористической и диверсионно-вредительской организации правых" был приведен в исполнение 14 января 1938 г. Так и не стала химическая промышленность СССР площадкой для еще одного большого процесса вредителей-интеллигентов, о которых еще в 1930 г. прозорливо писала Александра Коллонтай: "Показательные процессы отшатывают от нас сочувствующую интеллигенцию... Много падут и без настоящей вины. Это мне всегда неизбежно больно"21. Сталину и прочим участникам вредительских спектаклей ни тогда, ни потом больно не было...
***
Примечания
1. Архив Президента Российской Федерации (АП РФ) Политбюро и "вредители". Кампания по борьбе с вредительством на объектах промышленности. Сб. документов под общей редакцией О.Б. Мозохина. Т. 1-2. М., 2014.
2. АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 358. Л. 1.
3. Там же. Л. 1-2.
4. Там же. Л. 6.
5. Там же. Л. 10.
6. Там же. Л. 11-12.
7. Там же. Л. 12.
8. Там же. Л. 13.
9. Там же. Л. 14.
10. Там же. Л. 15.
11. Там же. Л. 23.
12. Там же. Л. 24.
13. Там же. Л. 76-79.
14. Там же. Л. 74.
15. Там же. Л. 164.
16. Там же. Л. 172.
17. Там же. Л. 177.
18. Там же. Л. 176.
19. Там же. Л. 179-180.
20. Там же. Л. 179.
21. РГАНИ. Ф. 3. Оп. 62. Д. 104. Л. 54.
Олег Мозохин (доктор исторических наук)
Опубликовано на сайте газеты "Российская газета" 02 марта 2016 года
Как в 1930-е искали злоумышленников в советской химической промышленности
 |
| Плакат на актуальную тему художника В. Дени. Трубка Сталина. 1930 . |
Под вредительство с необычайной легкостью подводили и обычные для социалистической индустрии небрежность и халатность, и отдельные весьма немногочисленные "злые происки врагов". Благодаря публикации рассекреченных документов механизмы фальсификации вредительских судилищ, начиная с самых известных из них - "Шахтинского дела" и процесса "Промпартии", - выявлены подробно и обстоятельно. Вышедшая в свет в конце 2014 г. двухтомная публикация документов значительно расширила представления о "борьбе с вредительством" в различных отраслях советской промышленности1. Недавно рассекреченные документы архива президента РФ добавляют новых красок в картину разоблачения и наказания неугодных советской власти "спецов".
Далеко не всегда чекистам удавалось сколотить сколько-нибудь удовлетворительные обвинения во вредительстве даже в бумагах, отсылавшихся для прочтения "вождю народов". Только в кино - например, в известной картине Александра Мачерета по сценарию Юрия Олеши "Ошибка инженера Кочина" (1939) прозорливый сотрудник органов Ларцев, в роли которого снялся обаятельный Михаил Жаров, лихо выводил на чистую воду всех вредителей и диверсантов, в том числе и шпионку с крепким телом Лебедеву, сыгранную Любовью Орловой. На практике особенно натужно давались не шибко грамотным в те годы следователям наукоемкие отрасли - такие как химическая промышленность.
22 марта 1933 г. только что назначенный на должность зампреда ОГПУ Яков Агранов бойко рапортовал Сталину о том, что "агентурным путем раскрыта и ликвидируется к[онтр]р[еволюционная] фашистская, вредительская организация среди инженерно-технических работников Угрешского химзавода, возглавлявшаяся начальником проектного отдела завода инженером Мовчаном С.Д."2. Полномочное представительство ОГПУ по Московской области, которым Агранов руководил до своего повышения, выявило 22 участника опаснейшего с виду заговора: "Организация ставила своей задачей свержение советской власти путем вооруженного восстания и иностранной военной интервенции и установление фашистской диктатуры по типу итальянского и германского фашизма. На совещаниях руководящего ядра организации обсуждался вопрос о создании фашистской организации, которую предполагалось назвать "Российской Национальной Народной Партией". [...] Деятельность группы направлялась и руководилась центром, в состав которого входили инженеры Всехимпрома - Горденин, Левинсон, Афанасьев и Зак. Этим центром были созданы аналогичные фашистские ячейки и на Чернореченском, Бобриковском и Воскресенском химкомбинатах"3.
На дворе начало весны 1933-го, Гитлер только что пришел к власти в Германии, и намерения угрешских вредителей в показаниях Сергея Дмитриевича Мовчана, 1901 г. рождения, из харьковских крестьян, образование всего лишь среднетехническое, выглядели настолько зловеще, что "кремлевский горец" подчеркнул то место, где речь шла о покушении на него самого: "Одним из наиболее действенных методов борьбы с соввластью я считал применение индивидуального террора в отношении виднейших руководителей Компартии и, в частности, организацию теракта в отношении Сталина"4.
Политики вплоть до якобы замышлявшейся безвестными подмосковными химиками "организации вооруженного восстания, подкрепленного интервенцией" с целью "установления в России фашистской диктатуры"5 в показаниях вредителя Мовчана чрезмерно много - видать, "агентурным путем" удалось выведать прежде всего антисоветские разговоры, а уж из них потом наспех слепили расстрельное дело. Но нарисованная тем же Мовчаном картина реальных "вредительских" действий на Угрешском химзаводе (ныне на Угрешской улице в черте Москвы, тогда - в пределах Московской области) ничего "фашистского" не содержит и близко.
Даже на случай начала путча потенциальные убийцы товарища Сталина всего лишь обсуждали "вопрос об остановке завода [...], было решено: в случае начала переворота внутри страны или интервенции взорвать умформерное отделение и камеры "Бакмана"6. Тут даже элементарной логики не просматривается - зачем нужны взрывы на второстепенном предприятии, если переворот с интервенцией уже начались?
А дальше за вредительство выдавалась обычная безалаберность довоенного производства, да еще укрытая за терминами, употребление которых стоило чекистам изрядных усилий. В показаниях Мовчана от 11 марта 1933 г. читаем: "В отношении вредительства было решено: поддерживать существующие неполадки завода, производить задержку работ завода и принимать все меры к срыву производственной программы завода"7. Но уже 16 марта тот же подследственный заявил, что даже в этом, совершенно невинном по сравнению с "фашистской диктатурой" направлении не было сделано практически ничего, ибо вместо "организованного вредительства" постановили: "на первое время в целях маскировки целесообразно ограничиться тем, что пассивно относиться к существующим неполадкам на заводе и задержке ремонта, производимого механическим цехом"8.
Следом Мовчан приводил целый список мелких вредительских деяний, которые не тянут не то что на расстрельную статью, но и, скорее всего, на наказание в виде несоответствия занимаемой должности. Сам допрашиваемый каялся, к примеру, в том, что "сорван пуск блоков "Х" и "Ж" умышленным пуском мною чертежей в работу с явными ошибками"9. Вряд ли и производивший допрос чекист Столяров понимал вредительскую сущность такого, например, деяния: "С ведома технорука инж. Галковича и нач. бл. "Э" инж. Соловьева на электролитические ванны "Кребс" нередко подавался рассол, не отстоявшийся и не отфильтрованный, т.е. не чистый, под предлогом невозможности создать запас чистого рассола из затвердевшей на складе соли"10.
По всему выходило, что испортить большевикам обедни эти вражеские ухищрения были не в состоянии, и большого публичного процесса угрешских химиков устраивать не стали. Инженер Мовчан, впрочем, пополнил список жертв политических репрессий.
Новый Мирбах явился
15 июня 1933 г. другой зампред ОГПУ, Г.Е. Прокофьев, вместе со своим товарищем по Киевскому университету, начальником Экономического управления (ЭКУ) того же ведомства Л.Г. Мироновым, сообщили Сталину о раскрытии в химпроме другой "контрреволюционной вредительской и диверсионной организации". По состоянию на 1 июня в Москве, Кинешме и в Рубежном (УССР) было арестовано "25 работников химической промышленности, из них: инженеров - 14, техников - 1, других специалистов - 3 и мастеров из бывших кулаков - 7"11. Любопытно, что бывший анархо-коммунист Прокофьев и бывший бундовец Миронов не стали делать этих вредителей "фашистами", несмотря на то что действовали они якобы "по заданиям" германского химического концерна "ИГ Фарбениндустри".
 |
| Следователи ОГПУ не разбирались в химических технологиях, поэтому их аргументы в поисках вредителей были дилетантскими, но оттого не менее убийственными. Фото: Родина |
Из многостраничных приложений к записке взору Сталина открывалась довольно сумбурная картина: показания Ивана Ивановича Лосева, бывшего заведующего планово-техническим отделом НИОПИК, отразили движение, скорее всего, реальных денег в сумме 12 и 9,5 тысячи рублей, полученных из германского посольства за сведения о советском химпроме, в особенности о заводе в Кинешме13. Но при этом Лосев раскаивался и в том, что диверсии и вредительство финансировались немцами, причем почему-то постфактум и без проверки сообщенных данных.
Масштаб же проплаченных злодеяний был явно мелок - утомительные даже для любознательного вождя описания аварий химического оборудования с терминами типа альфанафтиламин и эпизоды откровенного ротозейства, к примеру, на Кинешемском химзаводе: "Проведенная электриком Соловьевым по заданию главного механика затяжка с переменой мотора в нитровальном цеху приводила к недостаточно интенсивной работе вентиляционной системы цеха, что увеличивало случаи отравления в цеху, особенно в жаркое время"14. А на Дорогомиловском химкомбинате им. Фрунзе в корпусе N 11 3 февраля 1933 г. в аппарате системы Фредеркинг была обнаружена гайка в коробке шестерни, "что привело к повреждению подшипника и остановке аппарата на ремонт". Сталина убеждали в том, что случившееся "могло быть следствием умышленного подкидывания ее (гайки. - Авт.) с целью порчи и выведения из строя важнейшего аппарата корпуса"15.
Большого процесса не стали устраивать и после записки Прокофьева и Миронова - иначе пришлось бы публично доказывать, что немцы, которые сами же и поставляли химическое оборудование, устраивали на нем же диверсии вплоть до подбрасывания гаек и "обреза болтов при действии мешалки".
"Разве Бродов не арестован?"
Если в 1933 г. выявление вредителей на химических производствах было делом хлопотным и утомительным, то уже в 1935м и тем более в 1937м дела "химических диверсантов" состряпывались без излишней оглядки на тонкости технологического процесса. 4 декабря 1935 г. Г.Е. Прокофьев сообщал Сталину о выявлении группы диверсантов из четырех бывших членов ВКП(б), собиравшихся с помощью динамита взорвать парокотельную установку азотно-тукового комбината в Горловке. Два мастера (Фома Шаврин и Иван Винокур), механик Николай Щадных и старший экономист Николай Добычин (он "дважды исключался из партии за пьянство и разложение") составили преступную группу, которая собиралась на квартире у Шаврина, "пьянствовала там, вела антисоветские разговоры и за саботаж в работе комбината была уволена"16. Озлобившись против партии, горловские вредители планировали проникнуть на комбинат в пустом товарном вагоне, заложить 20 кг динамита и получить от Щадных 5 тысяч рублей.
Любопытно, что иностранные разведки в этом сообщении не фигурируют. А вот в 1937 г. для ареста и расстрельного приговора для работников химической отрасли не требовалось и такой незатейливой легенды. 25 августа 1937 г. неутомимый прокурор А.Я. Вышинский рапортует Сталину и В.М. Молотову в старорежимной стилистике: "Доношу, что 20-го сего августа военным трибуналом Ленинградского военного округа рассмотрены дела диверсантов-террористов, орудовавших на заводах химической промышленности. Военным трибуналом приговорены к расстрелу:
1. Федоров В.А. - бывш. технический директор з-да N 52.
2. Лысенко Г.В. - б. инженер з-да N 52.
3. Павловский Н.Я. - б. конструктор з-да N 52.
4. Тумчонок И.Ф. - б. зам. нач. 3го цеха з-да им. Морозова.
5. Курочкин А.А. - б. рабочий з-да им. Морозова.
6. Данилов М.А. - б. нач. цеха з-да N 6"[17].
Андрей Януарьевич не забыл сообщить, что приговоры в исполнение приведены, а вот о деталях обвинения умолчал. Впрочем, подробности по химической части иногда требовались в процессе ареста "врагов народа". Так поступил работавший в ЭКУ с 1922 г. Д.М. Дмитриев в бытность свою начальником управления НКВД по Свердловской области. Дело происходит в Березниках, уже известных тогда советским людям с подачи Константина Паустовского как "республика химии". 15 августа 1937 г. Дмитриев шлет наркому Н.И. Ежову меморандум N 26448, в котором просит "ускорить санкцию" на арест директора Березниковского химкомбината Михаила Ивановича Пучкова. Дело отлагательств не терпит: в аммиачном цехе "создалось крайне угрожающее положение, чреватое взрывом с угрожающими последствиями. В большом газгольдере на нижнем телескопе образовалась трещина длиной 15 сантиметров при ширине 2-3 миллиметра, из которой на вторую площадку поступает чистый газ"18. Попутно сообщается, что Пучков изобличен как агент германской разведки.
Сталин ставит на этом сообщении резолюцию "Важно", и делу дают дальнейший ход. В меморандуме Дмитриева Ежову под N 34824 от 29 сентября 1937 г. отмечается, что Пучков организовал повстанческую группу и собирался взорвать "весь химкомбинат в момент начала войны"19. Через год, 23 октября 1938 г. тот же Дмитриев, будучи арестован сам, показал на допросе у Л.П. Берии, что "мы имели исчерпывающие агентурные данные о контрреволюционной деятельности Бродова - начальника Главазота Наркомтяжпрома СССР. Бродов вел организованную работу, добиваясь развала азотной промышленности. Действовал он не один, а с целой группой. Я законсервировал это дело, изощряясь при этом в подлогах и не допуская реализации его путем арестов". Но в 1937-м именно Дмитриев доложил Ежову, что немецкого шпиона Пучкова завербовал именно Евель Львович Бродов, "ныне являющийся начальником Главзолота Наркомтяжпрома"20. Перепутав Главазот с Главзолотом, Дмитриев привлек к этому делу внимание Сталина. "Ежову. Разве Бродов не арестован?" - задался вопросом вождь. Оказалось, что нет.
Но большого "химического" процесса не получилось и на этот раз. Арестованный 5 октября Бродов был расстрелян 10 декабря 1937 г. как член "антисоветской троцкистской организации" и немецкий шпион. Приговор в отношении Пучкова как участника "контрреволюционной террористической и диверсионно-вредительской организации правых" был приведен в исполнение 14 января 1938 г. Так и не стала химическая промышленность СССР площадкой для еще одного большого процесса вредителей-интеллигентов, о которых еще в 1930 г. прозорливо писала Александра Коллонтай: "Показательные процессы отшатывают от нас сочувствующую интеллигенцию... Много падут и без настоящей вины. Это мне всегда неизбежно больно"21. Сталину и прочим участникам вредительских спектаклей ни тогда, ни потом больно не было...
***
Примечания
1. Архив Президента Российской Федерации (АП РФ) Политбюро и "вредители". Кампания по борьбе с вредительством на объектах промышленности. Сб. документов под общей редакцией О.Б. Мозохина. Т. 1-2. М., 2014.
2. АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 358. Л. 1.
3. Там же. Л. 1-2.
4. Там же. Л. 6.
5. Там же. Л. 10.
6. Там же. Л. 11-12.
7. Там же. Л. 12.
8. Там же. Л. 13.
9. Там же. Л. 14.
10. Там же. Л. 15.
11. Там же. Л. 23.
12. Там же. Л. 24.
13. Там же. Л. 76-79.
14. Там же. Л. 74.
15. Там же. Л. 164.
16. Там же. Л. 172.
17. Там же. Л. 177.
18. Там же. Л. 176.
19. Там же. Л. 179-180.
20. Там же. Л. 179.
21. РГАНИ. Ф. 3. Оп. 62. Д. 104. Л. 54.
Комментариев нет:
Отправить комментарий