Рафаэль ГУСЕЙНОВ
Опубликовано в: газета "Трибуна" от 14.03.2012 г.
В мае 1945 года завершилась самая кровавая в мировой истории война. Десятки миллионов погибших, потерявших близких, лишившихся жилья. Для очень многих людей начиналась новая жизнь. И начиналась она с чистого листа.
Странное зрелище представляла собой послевоенная Европа. Миллионы людей оказались в силу разных причин вдали от Родины. Среди них было немало и советских граждан. Разные это были люди, и по-разному они встретили победу. Военнопленные, измученные рабским трудом и униженные полуголодным существованием, мечтали только об одном – домой. Остарбайтеры, насильно угнанные в Германию, а это были в основном молодые люди, в подавляющем большинстве также хотели вернуться в СССР. Всеми силами избежать репатриации пытались солдаты и офицеры власовской армии, другие военнослужащие, которые сражались на стороне нацистов, гражданские пособники гитлеровцев.
Сколько же советских людей ожидали своей участи в Европе, освобожденной от нацистов? Комиссия по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ насчитала число депортированного мирного населения на работы в Германию за время войны 4 млн 829 тыс. человек. Более миллиона человек служили у немцев в вермахте, других соединениях, в армии Власова. Большая часть этих людей вместе с обозами отступающей немецкой армии двигалась на Запад. Некоторые взяли с собой семьи. Историки называют общую цифру граждан СССР, которые оказались в странах Европы, в основном в Германии. К маю 1945 года (???) в 7 млн человек. Два миллиона – это военнопленные, остальные остарбайтеры и беженцы.
Согласно Ялтинским соглашениям, союзники обязались помогать друг другу во взаимной репатриации своих граждан. В целом эти договоренности выполнялись. СССР завершил эти процессы в 1947 году. Такой большой срок свидетельствует: в Советском Союзе даже приблизительно не представляли тот огромный масштаб работы, который предстояло провести. По результатам репатриации около 1,5 миллиона человек остались на Западе. В основном в Германии, в западной зоне оккупации.
В Москве хотели вернуть в страну максимальное количество своих граждан. Разрушенному СССР требовались для восстановления народного хозяйства рабочие руки. Огромные человеческие потери в ближайшем будущем грозили демографическими катастрофами. Были и причины идеологического характера. Сталин и его окружение однозначно определяли тех из советских граждан, кто не желал вернуться на Родину, как предателей и врагов. Соответствующим образом складывалось и отношение к этим людям.
После победы
Уже 11 мая 1945 года было принято решение Ставки Верховного главнокомандования о порядке приема репатриируемых советских граждан, освобождаемых войсками союзников. С этой целью наркоматом обороны было организовано 46 сборных пунктов, откуда людей отправляли в более чем 100 лагерей. Был создан специальный орган по делам репатриации, который возглавил генерал-полковник Филипп Голиков, в прошлом начальник ГРУ. Военная контрразведка Смерш проверяла бывших военнопленных, а гражданских лиц допрашивали в НКВД и НКГБ. Через допросы и расследования прошли миллионы советских граждан. В ходе проверок их делили на несколько категорий. К первой относили «врагов советской власти, предателей, изменников». Это были все, кто служил во власовской армии, казачьих частях. Во вторую категорию попадали «незапятнанные сотрудничеством с врагом» – люди относительно чистые. Наконец, третья категория – это меньшинство, сумевшее проявить, находясь на Западе, лояльность к советской власти.
Судьба советских граждан, возвращенных на Родину, когда добровольно (и это было подавляющее число людей), и иногда насильно, стала предметом последующих споров политиков и историков. Официальная точка зрения советских властей определяла, что в сталинские лагеря попало незначительное число людей, в основном власовцев и других нацистских пособников. По мнению Александра Солженицына, в концлагеря эшелоны уходили в массовом порядке, сразу после фильтрации.
Спору нет, каждый из невинно осужденных – это личная драма человека и преступление государства, но обратимся к архивам. Для примера возьмем данные одного из проверочно-фильтрационных лагерей, которые обнародовали российские историки. Данные достаточно типичные, и по ним можно составить общую картину. Лагерь под номером 048 был расположен в Донецкой области Украины в городе Шахты. Исполняющий обязанности начальника лагеря подполковник Райберг сообщает в вышестоящие инстанции следующие данные о наличии и движении спецконтингента с 1 января по 1 августа 1945 года. Из 44 проверенных офицеров благополучно прошли проверку 28 (63,6%), из 549 сержантов – 532 (96,9%), из 3131 рядового – 3088 (98,6%). В целом по военнопленным из 3724 человек благополучно прошли проверку 3648 (98,0%). А вот аналогичные сведения из донесения подполковника Райберга о наличии и движении спецконтингента за период с 1 августа 1945 по 1 января 1946 года: из 54 проверенных офицеров благополучно прошли проверку 48 (88,9%), из 404 сержантов – 359 (88,9%), из 1717 рядовых – 1512 (88,1%). В целом по военнопленным из 2175 человек благополучно прошли проверку 1919 (88,2%).
Окончательные итоги проверки советских военнопленных и гражданских лиц, освобожденных после войны, выглядят следующим образом. К 1 марта 1946 года было репатриировано 4 199 488 советских граждан (2 660 013 гражданских и 1 539 475 военнопленных), из них 1 846 802 поступило из зон действия советских войск за границей и 2 352 686 принято от англо-американцев и прибыло из других стран.
Таким образом, из числа военнопленных, прошедших через фильтрацию наркомата обороны, казненных по приговорам военных трибуналов, а также осужденных и попавших в лагеря, было 14,69 процента. Как правило, это были офицеры и рядовые власовской армии, другие пособники нацистов. У начальников проверочных органов, офицеров Смерша и следователей военной прокуратуры имелась специальная инструкция, согласно которой немедленному аресту и суду подлежали несколько категорий репатриированных советских граждан. В это число входили:
– руководящий и командный состав органов полиции, «народной стражи», «народной милиции», «русской освободительной армии», национальных легионов и других подобных организаций;
– рядовые полицейские и рядовые участники перечисленных организаций, принимавшие участие в карательных экспедициях или проявлявшие активность при исполнении обязанностей;
– бывшие военнослужащие Красной Армии, добровольно перешедшие на сторону противника;
– бургомистры, крупные фашистские чиновники, сотрудники гестапо и других немецких карательных и разведывательных органов;
– сельские старосты, являвшиеся активными пособниками оккупантов.
Вычислялись такие люди достаточно просто. Как правило, если они и скрывали какие-то установочные данные о себе, то охотно рассказывали о своих «соратниках». Помогла советским спецслужбам и немецкая педантичность. Нацисты четко фиксировали всех работавших на них советских граждан. Довольно много таких документов попало в наши руки.
Не будем забывать и о том, что немцы всю войну самым активным образом использовали военнопленных для засылки своей агентуры. Об этом имеется весьма компетентное свидетельство руководителя внешней разведки Третьего рейха Вальтера Шелленберга: «В лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которых после обучения забрасывали на парашютах в глубь русской территории. Их основной задачей наряду с передачей текущей информации было политическое разложение населения и диверсии. Другие группы предназначались для борьбы с партизанами, для чего их забрасывали в качестве наших агентов к русским партизанам. Чтобы поскорее добиться успеха, мы начали набирать добровольцев из числа русских военнопленных прямо в прифронтовой полосе» (В. Шелленберг. Мемуары. М., 1991, с. 215).
Очень важно было для тех, кто оказался в плену, благополучно пройти первый допрос у офицера Смерша. Это ведь тоже были разные люди. Кто-то из них служил честно и, не имея оснований, не отправлял человека в тюрьму. А кто-то был заранее настроен на поиск врага. И находил этого врага там, где его не было.
В 1942 году добровольцем пошел на фронт Амир Амаев из дагестанского аула Унчукатль. Во время танковой атаки под Моздоком оказался в плену. В один из дней все 17 пленных фашисты решили расстрелять. Амиру чудом удалось спрятаться по дороге к месту казни и добраться до своих. Допрашивавший его смершевец поверил искренности парня, хотя проверить его показания было сложно. После войны Амир Амаев, окончив МИФИ, попал по распределению к академику Курчатову, стал крупным ученым с мировым именем, специалистом в области радиационного металловедения. В 1963 году ему была присуждена Ленинская премия за работы в области создания реакторных установок атомных электростанций, атомоходов, подводных лодок. Для бывшего пленного случай, прямо скажем, нетипичный.
Начиная с августа 1945 года, военнопленные стали возвращаться домой. И для них самих, и для их близких это стало тяжким испытанием. В лучшем случае презрительное, а чаще враждебное отношение к ним было повсеместным. Оно исходило из официальной идеологии. Фронтовики, увешанные орденами, медалями, еще дышавшие азартом победы, занимали должности, поступали на льготных условиях в институты, женились, строили новую жизнь. Для многих военнопленных оказалось невозможным вернуться в семьи, не всех там ждали. Даже для успешно прошедших фильтрацию пятно плена осталось на всю жизнь и еще переходило на родственников. Этим людям невозможно было вступить в КПСС в первые годы после плена и очень трудно впоследствии, а без этого в СССР нельзя было сделать карьеру. Для них не было льгот при поступлении в институты, а в некоторые из них – особо престижные и военные – у них даже не принимали документы. Во времена хрущевской оттепели и позже, когда появилась возможность турпоездок за границу, они были лишены этой привилегии. Да что там говорить, если в любой анкете существовала графа: «Находились ли вы или ваши близкие родственники в плену?». Но дело не только в должностях и высшем образовании. Сталинская пропаганда сделала из этих людей изгоев общества. Даже те из них, кто не был заключен в лагеря, всю жизнь находились под негласным присмотром. Они никогда не считались людьми пострадавшими, но виноватыми, а затем – прощенными. О том, кто был виноват в том, что миллионы военнослужащих оказались в плену, советская пропаганда умалчивала. Эти люди учились жить неслышно и незаметно. Редко кто из окружающих им сочувствовал и их понимал. Кинорежиссер Алексей Герман вспоминал, как однажды его отец, известный писатель Юрий Герман, а в годы войны фронтовой корреспондент, случайно сходя с корабля, попал в колонну советских военнопленных из Норвегии. Их гнали как зверей, в полуприсядке, а за любую попытку привстать конвой сразу стрелял. И один из пленных закричал: «Встречай, мать-Родина!» Юрий Герман практически заболел от этой сцены и, переболев, стал другим.
Ветер «холодной войны»
В Европе к концу войны активно действовали разведслужбы победивших государств. Все понимали, что с разгромом нацизма интересы великих держав будут расходиться. Леденящий ветер «холодной войны» чувствовался в майском Берлине уже весной 1945 года. И для будущих идеологических боев были нужны квалифицированные, проверенные кадры. Не будем забывать, что многие из тех, кто в ближайшее время начнет работать в редакциях «Голоса Америки», «Немецкой волны», Би-би-си, были бывшими советскими гражданами с весьма сомнительными биографиями. Что же касается «Радио Свобода», которое вскоре начнет вещать из Мюнхена на языках народов СССР, то финансировалось оно в те годы ЦРУ США. Наиболее квалифицированные эмигранты служили в Институте армии США, также тесно связанном со спецслужбами. Активную вербовочную работу проводили и советские разведывательные органы. Эта часть истории советских спецслужб до сих пор закрыта, но, судя по всему, обещает удивительные открытия.
Не следует всех, кто отказался вернуться в Советский Союз, считать предателями и пособниками фашистов. Были, конечно, среди тех, кто предпочел не возвращаться на Родину, бывшие полицаи, граждане, завербованные германскими спецслужбами, люди, воевавшие на стороне нацистов против своих, идейные противники советской власти. Но немало было и тех, особенно среди молодых людей, кто, даже находясь на принудительных трудовых работах в Германии, не мог не почувствовать большую разницу в образе жизни, материальном благополучии, сравнивая глухую российскую или украинскую деревушку, где прошла часть жизни, с немецким городком. Среди тех, кто встретил конец войны во Франции, Бельгии, Голландии, Дании, Италии, были и такие, кто женился, устроил по-новому свою жизнь. Самые прозорливые, а к их числу следует отнести пленных офицеров, хорошо помнили, что происходило с кадрами Советской армии в конце 30-х годов. Они догадывались, какое будущее может ожидать их на Родине. Эти пленные также предпочли остаться. Не захотели возвращаться в Советский Союз люди, не так долго жившие в СССР. Это граждане трех прибалтийских республик, Западной Украины, Западной Белоруссии. Некоторым возвращаться было некуда. К ним следует отнести представителей выселенных Сталиным народов: чеченцев, ингушей, крымских татар, карачаевцев и т.д. Было бы странно ожидать возвращения в СССР этнических немцев, они тоже остались в Германии.
ФРГ, и особенно Мюнхен, стали местом, где эти люди жили до начала 1950-х годов. В Мюнхен из Югославии перебрался Синод Русской православной церкви за рубежом. Отношение к бывшим советским гражданам здесь было достаточно сдержанным. Надо признать, что особых препятствий им не чинили, но и в число людей, которым было необходимо помогать, чтобы нормально жить в новой сложившейся реальности, они не входили. Международные ооновские и европейские организации, которые занимались проблемами перемещенных лиц и обладавшие солидными финансовыми возможностями, проводили по отношению к ним достаточно дискриминационную политику.
На это был целый ряд причин. В той же Германии были большие проблемы с адаптацией и устройством сотен тысяч этнических немцев, которые были изгнаны из Чехословакии, Польши, Венгрии, Калининградской области. Значение при решении этого вопроса имела позиция СССР, постоянного члена Совета Безопасности ООН, активного игрока на международной арене. А эта позиция по отношению к своим бывшим соотечественникам была резко отрицательной.
Многие из бывших советских граждан пытались уехать из Германии. Нанимались на любую тяжелую неквалифицированную работу: очистку развалин разрушенных в послевоенной Европе домов, на шахты, лесоповал, моряками. Те, кто смог уехать в Северную Америку, устроились лучше. Немалая часть оказалась в Латинской Америке. Кто-то доехал до Австралии, Южной Африки.
К сожалению, эта часть наших соотечественников никакого следа в истории послевоенного мира не оставила. Никому они не оказались нужными, везде были чужими.
Мне много раз приходилось встречаться с этими людьми: в Германии, Западной Европе, Северной Америке, Южной Америке и даже Южной Африке. Многие послевоенные годы отношение к этим людям со стороны советских властей менялось только лишь от откровенно враждебного до презрительного. Но ведь большинство из них не числилось в СС, не работало на ЦРУ и не служило на «Радио Свобода». Также и в глазах немногочисленных советских туристов, дипломатов или журналистов любой бывший советский гражданин, живущий за границей, либо «белогвардейская сволочь», либо «власовский подонок». Контакты с ними не приветствовались, более того, те, кто шел на это, могли иметь серьезные неприятности по службе, когда возвращались домой, и даже стать невыездными.
После того как в СССР началась перестройка, они стали появляться в культурных центрах при советских, а затем и российских посольствах. Скромно одетые, застенчивые, с каким-то чувством вины, они жадно слушали русские и украинские песни, охотно листали глянцевые журналы, со слезами смотрели советские фильмы. Их жены или мужья, дети, которых они брали с собой, по-русски, как правило, не говорили. Для них тоже было любопытно открыть для себя новый мир, новую страну, где родились их отец, мать или дед. Многие годы не разрешалась переписка, и когда им разрешили общаться, очень трогательными были открытия родственников на Родине, которая их забыла.
Опубликовано в: газета "Трибуна" от 14.03.2012 г.
В мае 1945 года завершилась самая кровавая в мировой истории война. Десятки миллионов погибших, потерявших близких, лишившихся жилья. Для очень многих людей начиналась новая жизнь. И начиналась она с чистого листа.
Странное зрелище представляла собой послевоенная Европа. Миллионы людей оказались в силу разных причин вдали от Родины. Среди них было немало и советских граждан. Разные это были люди, и по-разному они встретили победу. Военнопленные, измученные рабским трудом и униженные полуголодным существованием, мечтали только об одном – домой. Остарбайтеры, насильно угнанные в Германию, а это были в основном молодые люди, в подавляющем большинстве также хотели вернуться в СССР. Всеми силами избежать репатриации пытались солдаты и офицеры власовской армии, другие военнослужащие, которые сражались на стороне нацистов, гражданские пособники гитлеровцев.
Сколько же советских людей ожидали своей участи в Европе, освобожденной от нацистов? Комиссия по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ насчитала число депортированного мирного населения на работы в Германию за время войны 4 млн 829 тыс. человек. Более миллиона человек служили у немцев в вермахте, других соединениях, в армии Власова. Большая часть этих людей вместе с обозами отступающей немецкой армии двигалась на Запад. Некоторые взяли с собой семьи. Историки называют общую цифру граждан СССР, которые оказались в странах Европы, в основном в Германии. К маю 1945 года (???) в 7 млн человек. Два миллиона – это военнопленные, остальные остарбайтеры и беженцы.
Согласно Ялтинским соглашениям, союзники обязались помогать друг другу во взаимной репатриации своих граждан. В целом эти договоренности выполнялись. СССР завершил эти процессы в 1947 году. Такой большой срок свидетельствует: в Советском Союзе даже приблизительно не представляли тот огромный масштаб работы, который предстояло провести. По результатам репатриации около 1,5 миллиона человек остались на Западе. В основном в Германии, в западной зоне оккупации.
В Москве хотели вернуть в страну максимальное количество своих граждан. Разрушенному СССР требовались для восстановления народного хозяйства рабочие руки. Огромные человеческие потери в ближайшем будущем грозили демографическими катастрофами. Были и причины идеологического характера. Сталин и его окружение однозначно определяли тех из советских граждан, кто не желал вернуться на Родину, как предателей и врагов. Соответствующим образом складывалось и отношение к этим людям.
После победы
Уже 11 мая 1945 года было принято решение Ставки Верховного главнокомандования о порядке приема репатриируемых советских граждан, освобождаемых войсками союзников. С этой целью наркоматом обороны было организовано 46 сборных пунктов, откуда людей отправляли в более чем 100 лагерей. Был создан специальный орган по делам репатриации, который возглавил генерал-полковник Филипп Голиков, в прошлом начальник ГРУ. Военная контрразведка Смерш проверяла бывших военнопленных, а гражданских лиц допрашивали в НКВД и НКГБ. Через допросы и расследования прошли миллионы советских граждан. В ходе проверок их делили на несколько категорий. К первой относили «врагов советской власти, предателей, изменников». Это были все, кто служил во власовской армии, казачьих частях. Во вторую категорию попадали «незапятнанные сотрудничеством с врагом» – люди относительно чистые. Наконец, третья категория – это меньшинство, сумевшее проявить, находясь на Западе, лояльность к советской власти.
Судьба советских граждан, возвращенных на Родину, когда добровольно (и это было подавляющее число людей), и иногда насильно, стала предметом последующих споров политиков и историков. Официальная точка зрения советских властей определяла, что в сталинские лагеря попало незначительное число людей, в основном власовцев и других нацистских пособников. По мнению Александра Солженицына, в концлагеря эшелоны уходили в массовом порядке, сразу после фильтрации.
Спору нет, каждый из невинно осужденных – это личная драма человека и преступление государства, но обратимся к архивам. Для примера возьмем данные одного из проверочно-фильтрационных лагерей, которые обнародовали российские историки. Данные достаточно типичные, и по ним можно составить общую картину. Лагерь под номером 048 был расположен в Донецкой области Украины в городе Шахты. Исполняющий обязанности начальника лагеря подполковник Райберг сообщает в вышестоящие инстанции следующие данные о наличии и движении спецконтингента с 1 января по 1 августа 1945 года. Из 44 проверенных офицеров благополучно прошли проверку 28 (63,6%), из 549 сержантов – 532 (96,9%), из 3131 рядового – 3088 (98,6%). В целом по военнопленным из 3724 человек благополучно прошли проверку 3648 (98,0%). А вот аналогичные сведения из донесения подполковника Райберга о наличии и движении спецконтингента за период с 1 августа 1945 по 1 января 1946 года: из 54 проверенных офицеров благополучно прошли проверку 48 (88,9%), из 404 сержантов – 359 (88,9%), из 1717 рядовых – 1512 (88,1%). В целом по военнопленным из 2175 человек благополучно прошли проверку 1919 (88,2%).
Окончательные итоги проверки советских военнопленных и гражданских лиц, освобожденных после войны, выглядят следующим образом. К 1 марта 1946 года было репатриировано 4 199 488 советских граждан (2 660 013 гражданских и 1 539 475 военнопленных), из них 1 846 802 поступило из зон действия советских войск за границей и 2 352 686 принято от англо-американцев и прибыло из других стран.
Таким образом, из числа военнопленных, прошедших через фильтрацию наркомата обороны, казненных по приговорам военных трибуналов, а также осужденных и попавших в лагеря, было 14,69 процента. Как правило, это были офицеры и рядовые власовской армии, другие пособники нацистов. У начальников проверочных органов, офицеров Смерша и следователей военной прокуратуры имелась специальная инструкция, согласно которой немедленному аресту и суду подлежали несколько категорий репатриированных советских граждан. В это число входили:
– руководящий и командный состав органов полиции, «народной стражи», «народной милиции», «русской освободительной армии», национальных легионов и других подобных организаций;
– рядовые полицейские и рядовые участники перечисленных организаций, принимавшие участие в карательных экспедициях или проявлявшие активность при исполнении обязанностей;
– бывшие военнослужащие Красной Армии, добровольно перешедшие на сторону противника;
– бургомистры, крупные фашистские чиновники, сотрудники гестапо и других немецких карательных и разведывательных органов;
– сельские старосты, являвшиеся активными пособниками оккупантов.
Вычислялись такие люди достаточно просто. Как правило, если они и скрывали какие-то установочные данные о себе, то охотно рассказывали о своих «соратниках». Помогла советским спецслужбам и немецкая педантичность. Нацисты четко фиксировали всех работавших на них советских граждан. Довольно много таких документов попало в наши руки.
Не будем забывать и о том, что немцы всю войну самым активным образом использовали военнопленных для засылки своей агентуры. Об этом имеется весьма компетентное свидетельство руководителя внешней разведки Третьего рейха Вальтера Шелленберга: «В лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которых после обучения забрасывали на парашютах в глубь русской территории. Их основной задачей наряду с передачей текущей информации было политическое разложение населения и диверсии. Другие группы предназначались для борьбы с партизанами, для чего их забрасывали в качестве наших агентов к русским партизанам. Чтобы поскорее добиться успеха, мы начали набирать добровольцев из числа русских военнопленных прямо в прифронтовой полосе» (В. Шелленберг. Мемуары. М., 1991, с. 215).
Очень важно было для тех, кто оказался в плену, благополучно пройти первый допрос у офицера Смерша. Это ведь тоже были разные люди. Кто-то из них служил честно и, не имея оснований, не отправлял человека в тюрьму. А кто-то был заранее настроен на поиск врага. И находил этого врага там, где его не было.
В 1942 году добровольцем пошел на фронт Амир Амаев из дагестанского аула Унчукатль. Во время танковой атаки под Моздоком оказался в плену. В один из дней все 17 пленных фашисты решили расстрелять. Амиру чудом удалось спрятаться по дороге к месту казни и добраться до своих. Допрашивавший его смершевец поверил искренности парня, хотя проверить его показания было сложно. После войны Амир Амаев, окончив МИФИ, попал по распределению к академику Курчатову, стал крупным ученым с мировым именем, специалистом в области радиационного металловедения. В 1963 году ему была присуждена Ленинская премия за работы в области создания реакторных установок атомных электростанций, атомоходов, подводных лодок. Для бывшего пленного случай, прямо скажем, нетипичный.
Начиная с августа 1945 года, военнопленные стали возвращаться домой. И для них самих, и для их близких это стало тяжким испытанием. В лучшем случае презрительное, а чаще враждебное отношение к ним было повсеместным. Оно исходило из официальной идеологии. Фронтовики, увешанные орденами, медалями, еще дышавшие азартом победы, занимали должности, поступали на льготных условиях в институты, женились, строили новую жизнь. Для многих военнопленных оказалось невозможным вернуться в семьи, не всех там ждали. Даже для успешно прошедших фильтрацию пятно плена осталось на всю жизнь и еще переходило на родственников. Этим людям невозможно было вступить в КПСС в первые годы после плена и очень трудно впоследствии, а без этого в СССР нельзя было сделать карьеру. Для них не было льгот при поступлении в институты, а в некоторые из них – особо престижные и военные – у них даже не принимали документы. Во времена хрущевской оттепели и позже, когда появилась возможность турпоездок за границу, они были лишены этой привилегии. Да что там говорить, если в любой анкете существовала графа: «Находились ли вы или ваши близкие родственники в плену?». Но дело не только в должностях и высшем образовании. Сталинская пропаганда сделала из этих людей изгоев общества. Даже те из них, кто не был заключен в лагеря, всю жизнь находились под негласным присмотром. Они никогда не считались людьми пострадавшими, но виноватыми, а затем – прощенными. О том, кто был виноват в том, что миллионы военнослужащих оказались в плену, советская пропаганда умалчивала. Эти люди учились жить неслышно и незаметно. Редко кто из окружающих им сочувствовал и их понимал. Кинорежиссер Алексей Герман вспоминал, как однажды его отец, известный писатель Юрий Герман, а в годы войны фронтовой корреспондент, случайно сходя с корабля, попал в колонну советских военнопленных из Норвегии. Их гнали как зверей, в полуприсядке, а за любую попытку привстать конвой сразу стрелял. И один из пленных закричал: «Встречай, мать-Родина!» Юрий Герман практически заболел от этой сцены и, переболев, стал другим.
Ветер «холодной войны»
В Европе к концу войны активно действовали разведслужбы победивших государств. Все понимали, что с разгромом нацизма интересы великих держав будут расходиться. Леденящий ветер «холодной войны» чувствовался в майском Берлине уже весной 1945 года. И для будущих идеологических боев были нужны квалифицированные, проверенные кадры. Не будем забывать, что многие из тех, кто в ближайшее время начнет работать в редакциях «Голоса Америки», «Немецкой волны», Би-би-си, были бывшими советскими гражданами с весьма сомнительными биографиями. Что же касается «Радио Свобода», которое вскоре начнет вещать из Мюнхена на языках народов СССР, то финансировалось оно в те годы ЦРУ США. Наиболее квалифицированные эмигранты служили в Институте армии США, также тесно связанном со спецслужбами. Активную вербовочную работу проводили и советские разведывательные органы. Эта часть истории советских спецслужб до сих пор закрыта, но, судя по всему, обещает удивительные открытия.
Не следует всех, кто отказался вернуться в Советский Союз, считать предателями и пособниками фашистов. Были, конечно, среди тех, кто предпочел не возвращаться на Родину, бывшие полицаи, граждане, завербованные германскими спецслужбами, люди, воевавшие на стороне нацистов против своих, идейные противники советской власти. Но немало было и тех, особенно среди молодых людей, кто, даже находясь на принудительных трудовых работах в Германии, не мог не почувствовать большую разницу в образе жизни, материальном благополучии, сравнивая глухую российскую или украинскую деревушку, где прошла часть жизни, с немецким городком. Среди тех, кто встретил конец войны во Франции, Бельгии, Голландии, Дании, Италии, были и такие, кто женился, устроил по-новому свою жизнь. Самые прозорливые, а к их числу следует отнести пленных офицеров, хорошо помнили, что происходило с кадрами Советской армии в конце 30-х годов. Они догадывались, какое будущее может ожидать их на Родине. Эти пленные также предпочли остаться. Не захотели возвращаться в Советский Союз люди, не так долго жившие в СССР. Это граждане трех прибалтийских республик, Западной Украины, Западной Белоруссии. Некоторым возвращаться было некуда. К ним следует отнести представителей выселенных Сталиным народов: чеченцев, ингушей, крымских татар, карачаевцев и т.д. Было бы странно ожидать возвращения в СССР этнических немцев, они тоже остались в Германии.
ФРГ, и особенно Мюнхен, стали местом, где эти люди жили до начала 1950-х годов. В Мюнхен из Югославии перебрался Синод Русской православной церкви за рубежом. Отношение к бывшим советским гражданам здесь было достаточно сдержанным. Надо признать, что особых препятствий им не чинили, но и в число людей, которым было необходимо помогать, чтобы нормально жить в новой сложившейся реальности, они не входили. Международные ооновские и европейские организации, которые занимались проблемами перемещенных лиц и обладавшие солидными финансовыми возможностями, проводили по отношению к ним достаточно дискриминационную политику.
На это был целый ряд причин. В той же Германии были большие проблемы с адаптацией и устройством сотен тысяч этнических немцев, которые были изгнаны из Чехословакии, Польши, Венгрии, Калининградской области. Значение при решении этого вопроса имела позиция СССР, постоянного члена Совета Безопасности ООН, активного игрока на международной арене. А эта позиция по отношению к своим бывшим соотечественникам была резко отрицательной.
Многие из бывших советских граждан пытались уехать из Германии. Нанимались на любую тяжелую неквалифицированную работу: очистку развалин разрушенных в послевоенной Европе домов, на шахты, лесоповал, моряками. Те, кто смог уехать в Северную Америку, устроились лучше. Немалая часть оказалась в Латинской Америке. Кто-то доехал до Австралии, Южной Африки.
К сожалению, эта часть наших соотечественников никакого следа в истории послевоенного мира не оставила. Никому они не оказались нужными, везде были чужими.
Мне много раз приходилось встречаться с этими людьми: в Германии, Западной Европе, Северной Америке, Южной Америке и даже Южной Африке. Многие послевоенные годы отношение к этим людям со стороны советских властей менялось только лишь от откровенно враждебного до презрительного. Но ведь большинство из них не числилось в СС, не работало на ЦРУ и не служило на «Радио Свобода». Также и в глазах немногочисленных советских туристов, дипломатов или журналистов любой бывший советский гражданин, живущий за границей, либо «белогвардейская сволочь», либо «власовский подонок». Контакты с ними не приветствовались, более того, те, кто шел на это, могли иметь серьезные неприятности по службе, когда возвращались домой, и даже стать невыездными.
После того как в СССР началась перестройка, они стали появляться в культурных центрах при советских, а затем и российских посольствах. Скромно одетые, застенчивые, с каким-то чувством вины, они жадно слушали русские и украинские песни, охотно листали глянцевые журналы, со слезами смотрели советские фильмы. Их жены или мужья, дети, которых они брали с собой, по-русски, как правило, не говорили. Для них тоже было любопытно открыть для себя новый мир, новую страну, где родились их отец, мать или дед. Многие годы не разрешалась переписка, и когда им разрешили общаться, очень трогательными были открытия родственников на Родине, которая их забыла.
Комментариев нет:
Отправить комментарий