четверг, 24 марта 2011 г.

Жизнь после ГУЛАГа

Надежда Ажгихина
24 марта 2011


На самом краю земли, на острове неподалеку от мыса Доброй Надежды, чернокожий гид водил нашу многоязычную группу по коридорам одной из самых зловещих тюрем мира - тюрьмы Роббен Айленд, в которой 27 лет провел приговоренный к пожизненному заключению Нельсон Мандела и сотни неведомых миру других заключенных. Многие из которых никогда не вернулись домой... Наш проводник, рассказывая о практике апартеида, волновался. Да, он сам сидел тут пять лет, мальчиком совсем, как почти все гиды, которые встречают бесконечные экскурсии. Оказалось, что в освобожденном, казалось бы, от расизма обществе бывшим узникам не нашлось места. И тут я сказала, что понимаю, о чем он говорит, что у нас в России тоже был террор, и похожие тюрьмы. И мы до сих пор еще не освободились от страшного прошлого, и между нами в этот момент возникло странное и щемящее родство, как будто тени погибших и безвременно умерших возникли за спиной …

Это чувство беды и незавершенности ее преодоления неожиданно вернулось недавно в центре Москвы, в Музее ГУЛАГа на Петровке, где американский историк Стивен Коэн представлял своею последнюю книгу "Жизнь после ГУЛАГа". Точнее, это была не презентация книги, а продолжение того трудного, но необходимого разговора, который начался в стране 25 лет назад и почти не слышен был последние годы. И многолетний труд американца, перелопатившего советские и российские архивы, собиравшего по крупицам информацию, казалось бы, навеки похороненную под грифом "хранить вечно", вернувшего нам, когда стало возможно, имена и сюжеты эпохи террора и тотального страха, напомнил о том, что еще очень многое не сказано и не сделано здесь, у нас. И подступала неясная и растущая с каждой минутой тревога. Не только потому, что в зале присутствовали герои, бывшие узники, дети и близкие репрессированных романтиков социалистической идеи, что в соседних залах были представлены документы о расстрелах, и справки об освобождении, личные вещи узников Колымы и Карлага.

Почему здесь, рядом с ними, нет действующих политиков и ведущих национальных телеканалов. Пришедшие Боровой и Явлинский, Наталья Солженицына, представители общества "Мемориал" и Ассоциации исследователей российской истории как будто подтверждали неприятную догадку о том, что для активной политической элиты, и даже для московских властей, милостью которых и возник сам музей в шаговой доступности от Кремля. Что тема репрессий и судьбы пострадавших безвинно — сюжет исторических штудий, а не актуальной повестки дня. Что сама идея жизни после ГУЛАга, которая была и остается реальностью не только родственников пострадавших, но всей нашей страны — не популярна...

Стивен Коэн, напротив, настаивает, что осмысление прошлого не завершено, и продолжает оставаться в эпицентре современного политического развития России, и не только России... Он, вообще-то, всегда имел свое мнение. Тексты американского исследователя о романтиках революции, о судьбах самой идеи будоражили умы читателей перестроечного "Огонька". Коэн был одним из первых западных авторов, который открывал отечественному читателю нашу историю. При этом он, в отличие от очень многих, не спешил заклеймить социалистический опыт как таковой и не верил в чудодейственное действие нео-либерализма на бывшую советскую действительность. Его книга о Бухарине — уже классика жанра, монография о жертвах террора - монументальный труд, давший направление многим. Молодой славист из Кентукки, полюбивший Россию и ее трагическую историю, сделал очень много для того, чтобы правда о нашей стране стала доступна. Но остается вопрос - а где же российские книги? Разве написание таких работ - не дело чести отечественных историков и популяризаторов? Разве не первоочередная задача наших образовательных учреждений - рассказывать о недавней истории и воспитывать уважение к страданию людей и урокам прошлого? Не дело СМИ - рассказывать об этих уроках? Как в той же Франции, где о Второй мировой войне, а также о коллаборационизме французских властей и героическом сопротивлении нацизму не дают забыть ни популярные телеканалы, ни школьные учебники, напоминая без устали о том, что ошибки и преступления прошлого не должны повториться...

И не дело политиков — напоминать о том, что, ступив в новый век, ставя перед собой масштабные задачи модернизации, мы должны защищать главные гуманистические завоевания и достигнутые с таким трудом ориентиры... В книге Коэна звучит тревожная нота — он пишет о причинах и перспективах ресталинизации в России, и это более, чем актуально.

Дело не только в том, что обыватель, последние годы растерянный и уставший от лицемерия окончательно потерявшей стыд элиты, все чаще обращается к апокрифам о великой эпохе великого вождя и великих свершений, сошедших с открыток 30-х годов, и с детской непосредственностью рассматривает парадные портреты тирана. И даже не в том, что сами политики нередко обращаются к образу имперского прошлого, в котором удивительным образом совмещаются приметы монархической державности и социалистического реализма, и совершают нестандартные поступки типа возложения цветов к сохранившимся (или даже возведенным заново) сталинским изваяниям.

Беда в том, что полное и окончательное расставание с тоталитарным прошлым и его тенями, честное (пусть и болезненное) осознание трагического опыта так и не произошло. Как и очищение от него, покаяние, о котором много говорили 20 лет назад и совсем не говорят сегодня.

Жизнь после ГУЛАГа - это не только о реабилитированных и их близких, и не только о палачах, которые нередко сами становились жертвами, и уж точно не были свободными. Эпоха ГУЛАГа превратила в заложников по сути всех граждан страны, парализовала сознание и волю, стремилась вытравить в людях саму мысль о свободе и личном достоинстве... Непобедимость человеческого достоинства — основная мысль книги Коэна, вера в свободное развитие людей как основу будущего развития. И поэтому, несмотря на трагические страницы, она полна оптимизма. И это самое важное.

Жизнь после ГУЛАГа - это наша сегодняшняя жизнь. В наших силах сделать ее окончательным фактом истории. Пока мы этого не сделаем, рано говорить о модернизации и о развитии общества в целом.

Комментариев нет:

Отправить комментарий